Расмус, Понтус и Растяпа - Линдгрен Астрид (книги хорошего качества txt) 📗
– Он явно не из нашего города, – сказал Расмус таким тоном, точно это был великий грех.
Незнакомец и впрямь не походил на жителя Вестанвика, и это было видно за версту: шляпа небрежно сдвинута на затылок, а вид такой самоуверенный, точно он уже скупил весь парк. Он шёл, никому не уступая дороги, прямо к тележке с колбасками. Нашарив в кармане мелочь, он швырнул деньги на прилавок:
– Две без горчицы!
Он встал как раз перед мальчишками, и Расмус с Понтусом посмотрели на него очень сердито: ещё без очереди лезет, настоящее пугало и есть! У незнакомца был огромный некрасивый рот, нахальная физиономия, а глаза одновременно равнодушные и злые.
– Скотина, – буркнул Расмус.
Незнакомец жадно набил рот колбасой и, причмокивая на каждом слове, спросил у лоточника:
– Где тут шатёр шпагоглотателя по имени Альфредо?
Понтус, только что получивший две драгоценные жареные колбаски, вздрогнул. Стоило кому-нибудь упомянуть при них это имя, как опасность становилась слишком явной.
Лоточник указал на шатёр Альфредо, и незнакомец исчез, даже не сказав «спасибо». Расмус и Понтус вскоре забыли о нём, у них было куда более важное дело – колбаса! Замечательная, коричневая, ароматная колбаска с горкой горчицы! Какое наслаждение было прогуливаться по парку с колбасой в руке, останавливаться то возле стрелков в тире, то возле здоровенного сельского парня, стучащего молотом по силомеру, прислушиваться к визгу девчонок на качелях… а потом вдруг вспомнить, что надо же ещё посмотреть вагончики!
– Хорошо бы так жить, – сказал Расмус с завистью.
Вагончики уютно устроились в кустах сирени, в маленьких окнах горел свет, и очень хотелось заглянуть внутрь. Расмус вдруг подумал о том, как глупо всё время сидеть на одном месте вместо того, чтобы путешествовать в таком вот передвижном доме по всему свету!
– Ага, а в Вестанвик можно было бы иногда заезжать в гости, – подхватил Понтус.
– Послушать, как шумит школа, – злорадно добавил Расмус.
Они прогуливались между вагончиками, заглядывали в светящиеся окна и выбирали, в каком из них поселиться, выпади им шанс стать их счастливыми обитателями.
– Вот в этом, наверное, – сказал Расмус, указав на особенно славный зелёный вагончик, которого они сначала не заметили.
Они подошли поближе. У вагончика были маленькие окошки с красными клетчатыми занавесками, за которыми горел мягкий свет. В этом вагончике, без всяких сомнений, хотелось поселиться. Но ребята решили всё-таки ещё заглянуть внутрь, прежде чем сделать окончательный выбор. Поэтому они завернули за угол – и вдруг услышали уже знакомый голос:
– Старина Эрнст, ты есть опять на сфободе!
Альфредо! Но было поздно. Двое мужчин, сидевших на ступеньках вагончика, уже заметили их, и со светлого вечернего неба грянул гром:
– Тфа маленький негодяй! Прийти посмотреть на меня одним глазом, а?
Альфредо рванулся к ним, как разъярённый бык, и мальчишки пустились наутёк. Но громкое «Плюх!» позади заставило их оглянуться, и Понтус издал беспомощный, испуганный смешок. Альфредо шлёпнулся животом в лохань для стирки, которую какая-то добрая душа оставила у него на пути. Теперь шпагоглотатель стоял на четвереньках и бешено вращал глазами.
Впрочем, смеялся не только Понтус – Эрнст тоже хохотал во всё горло:
– Славно искупался, а?
Тут кто-то позвал из вагончика:
– Альфредо, иди ужинать!
– Иди ко всем чертям, дядя! – крикнул Расмус на бегу. – Пойди слопай пару шпаг, может, от них тебе получшеет!
– А видел, кто сидел с ним на ступеньках? – спросил Понтус, когда они отбежали на безопасное расстояние. – Наше пугало!
Расмус сердито кивнул:
– Кто бы сомневался! Два сапога – пара. Оба одинаковые скоты.
– Если Альфредо встретит нас ещё раз, точно убьёт, – заметил Понтус.
– Что правда, то правда, надо держаться от него подальше.
Понтус вдруг зевнул, и Расмус посмотрел на часы.
– Смотри-ка, а времени уже пол-одиннадцатого, – удивился он. – А только что было девять.
Вообще-то ему надо было вернуться к десяти, так что мама наверняка уже сердилась. Он несколько раз пытался ей объяснять, что иногда часы у него отстают на час и даже больше, но мама говорила, что всё это выдумки.
– Разрази меня гром, пора бежать! – воскликнул Расмус и бросился к воротам.
Братец Понтус поспешил следом.
Расмус лежал в постели, рядом пристроился Растяпа. Когда приходишь домой озябший, нет ничего лучше такой вот маленькой тёплой собачки. Мама, правда, считала, что класть собаку в постель негигиенично, но Расмус отвечал, что это всё выдумки. И Растяпа был с ним согласен.
– Тяпа, – шепнул Расмус, – ты лучший пёс в мире.
Мама, конечно, сердилась, что Расмус пришёл так поздно, но он спокойно перенёс заслуженную взбучку, и теперь уже всё было позади, и можно было лечь спать.
– А какой сегодня был день, Тяпа?
Растяпа радостно поскулил в ответ и ещё крепче уткнулся мордой в подмышку Расмуса.
– Ах да, среда, – вспомнил Расмус.
Но какая среда! Подумать только, как много всего может уместиться в один день! Так бывает только во время ярмарки, но завтра наступит другой день, уже без неё… Ёлки-палки, вот скука!
– Рубец, книжка, сетка и сычуг, – шепнул Расмус на ухо Растяпе.
И уснул.
Глава четвёртая
Расмус выпрашивал у родителей Растяпу целых полгода и обещал, что никому из домочадцев не придётся заботиться о собаке – он сам будет за ней ухаживать.
Папа сначала не очень верил:
– И сам будешь гулять с ней по утрам? Даже не думай выпускать собаку в сад – она начнёт гавкать, разбудит соседей, испортит все клумбы, а потом убежит и подерётся с другими собаками.
– Я буду гулять с ней каждое-прекаждое утро, – уверял Расмус, – это же так интересно!
– Думаешь? – спросила мама. – Это зимой в двадцать градусов мороза и в семь часов утра?
– И в ветер скоростью тридцать метров в секунду? – подхватила Приккен. – Наш Расмус пойдёт выгуливать собаку?
– Именно так он и сделает, – твёрдо ответил Расмус.
И ему подарили Растяпу. Но лёжа по утрам в тёплой постели и глядя на Растяпу, стоящего у двери с молчаливым упрёком в глазах: «Ну что, мы совсем никогда не пойдём гулять?», Расмус порой от души желал, чтобы собаки были устроены чуточку по-другому. Так, самую капельку: чтобы им хотелось на улицу только в хорошую погоду, и уж никак не раньше двенадцати дня. Но Растяпа, как ни странно, хотел гулять в семь утра и в сильный ветер, и в проливной дождь. А согласно устройству мамы, Расмус должен был держать слово. Правда, иногда случалось, что с Растяпой гулял папа, когда вставал в утреннюю смену или, наоборот, возвращался с ночной, но чаще всего Расмус делал это сам, и на совесть. У кровати его всегда стоял будильник, каждое утро ровно в семь помогавший Растяпе поднять хозяина на ноги.
В четверг утром Расмусу очень хотелось спать, но когда прозвенел будильник, он выполз из кровати и, пошатываясь, с полузакрытыми глазами побрёл в ванную. Он сунул голову под кран, чтобы скорее проснуться. Потом украсил зубную щётку длинной изящной змейкой зубной пасты, подставил её под струю воды так, что паста смылась почти начисто, засунул щётку в рот, пару раз яростно провёл ею по зубам, и на этом утреннее умывание закончилось. Расмус вышел из ванной. Мокрое полотенце осталось на краю раковины, из незакрытого тюбика на полочку под зеркалом натекло белое пятно, вся ванная была мокрой – за исключением мыла. Зато теперь уж у мамы не будет никаких сомнений, кто мылся последним.
– Ну как это ты не понимаешь, что по утрам людям хочется поваляться в постели? – сказал он Растяпе, выбегая через чёрный ход на улицу.
Растяпа, очевидно, совершенно этого не понимал – он в таком восторге набросился на клумбу с фиалками, что земля полетела из-под лап во все стороны.
