Ну как, испугался? - Стайн Роберт Лоуренс (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗

Я судорожно сглатываю. Во рту все пересохло. Сердце вот-вот вырвется из груди. Я не могу произнести ни звука.

Что будет, когда они поймут, что у меня рука застряла в банке? Означает ли это, что мы проиграли пари и мне придется повторить все сначала?

— Подумаешь, — еле ворочаю я языком. — Подумаешь, вышло время. Я могу и еще подержать.

— Чего-чего? — вылупил глаза Трейвис. Все сначала посмотрели на меня, а потом на

пауков в банке. И глаза у всех на лбу.

— Он что, двинулся? — чуть не испуганно говорит Дейвид.

— Ну что, видите? — кричит Эйми и так прикладывает Трейвиса корпусом, что тот отлетает как пушинка к стене. — Все видят? Кто сказал, что Крэг слабак? Пять минут ему что. Он готов держать еще пять. Вот какой он храбрец!

— Эйми, умоляю, — хриплым шепотом пытаюсь урезонить ее я. — Да можешь ты хоть ненадолго попридержать свой язык?

— Деньги на бочку, ребята! — командует Эйми, протягивая руку. — Давайте, давайте. Покажите их. Все тридцать до последнего цента.

Вдруг выражение лица у нее меняется, словно ее осенила новая мысль.

— Впрочем, — заявляет она, — подождите.

Чего тут мелочиться. Какие тридцать. Как насчет вдвое больше или ничего?

— Эйми, утихомирься, — взмолился я, только никто меня не слышит: так слаб и невнятен мой голос.

— Идет, — с готовностью соглашается Трейвис. — Вдвое больше или ничего.

А чертово паучье так и шастает по моей руке. Я снова ощущаю резкую боль от укуса. Все тело пылает, будто его поджаривают на медленном огне.

Я сейчас умру! Еще секунда — и я окочурюсь прямо здесь, в комнате, на глазах у всех.

— В следующий раз придумайте что-нибудь похлеще, — язвит Эйми. — Что-нибудь действительно страшное. — Она смеется. — Нам с Крэгом неудобно так легко получать ваши денежки!

— Эйми!

— Не бойся, — обещает Трейвис. — В следующий раз все будет покруче.

— Это уж точно, — подхватывает Брэд, — в следующий раз мы ему покажем, где раки зимуют. Уж тогда-то все увидят, что он Заика Крэг.

Эйми открывает дверь, и вся компания покидает дом и выходит на улицу под дождь. Эйми закрывает за ними дверь и возвращается ко мне с довольной улыбкой.

— Легкие денежки, да, Крэг?

— Помоги мне, — чуть слышно шепчу я и махаю банкой у нее перед носом. — Помоги… вытащить руку…

Она склоняется над банкой:

— Вот это да. У тебя рука застряла?

Я только молча киваю головой. Эйми схватила банку обеими руками и что есть силы дернула. Раздался странный звук, и рука выскочила.

Я только тихо ахнул.

— Рука-то у тебя, — разглядывает Эйми, — вся того, красная. Ух ты, — с отвращением говорит она. — Она еще и вся распухла. Не мудрено, что ты ее вытащить не мог.

Я тяжело задышал, как рыба на песке. Зуд и жжение не прекращались.

— Наверное, здорово больно, — с гримаской замечает Эйми.

— Да так себе, подумаешь, — выдавливаю я. А про себя: «Я больше никогда не смогу

пользоваться ею. Этот зуд никогда не уймется. И до конца жизни меня будут мучить кошмары с черными мохноногими пауками, шныряющими по мне».

— Да, — сочувственно говорит она. — Наверное, и впрямь больно.

Я быстро попрощался и побежал домой. Дождь лил как из ведра, только мне было не до того, скорее даже приятно: холодные капли дождя падали на пылающую руку и смягчали боль.

Прибежав домой, я бросился в ванную. Наполнив раковину холодной водой, я опустил туда руку и держал, пока боль не утихла. Потом стал мазать ее всеми кремами, которые нашел в аптечке.

Наконец жжение прекратилось, и я себя почувствовал немного лучше, хотя не совсем. Я глянул в зеркало: на меня смотрела перепуганная физиономия. А я в это время думал о Трейвисе и его ухмыляющихся дружках.

Что они еще задумают?

Сколько еще я могу прикидываться храбрецом?

13

— У меня все из головы не идет это спасение ребенка, — сказала Эйми. — Это было что-то невероятное.

— А, ерунда, — бросил я.

Это было через неделю после паучьего испытания. Стоял ясный прохладный вечер. Это было в субботу. Родители Эйми ушли на весь вечер, и мы сидели у нее.

— Ты, наверное, хотел бы посмотреть еще ужастиков? — говорит Эйми. Поверх синего свитера она напялила черный свитер со спущенными рукавами, которые болтались до колен. — Только — увы! — папа уже отнес их обратно в прокат.

— Жаль, — говорю, хотя готов был плясать от радости. Еще одного созерцания «Убийцы в лагере» мне не выдержать. А продолжения обычно еще круче оригинала.

Что-то стукнуло в окно, и я чуть не подскочил до потолка.

Трейвис с компанией?

Слава богу, нет. Так, камешек или лист, брошенный ветром в окно.

Трейвис извел меня, всю неделю намекая, что придумал какое-то безумное испытание.

— Вдвое больше или ничего, — доканывал он меня. — А тебе точно ничего не достанется.

Уж чего только я не делал, чтоб хоть что-нибудь выудить у него. Он знай смеется и потирает руки, как злодей из мультиков.

— Любишь пинг-понг? — спрашивает Эйми. Я киваю:

— Страсть как люблю. В прошлое лето я завоевал первое место по пинг-понгу в лагере.

У нее так и вспыхнули глаза.

— Дану.

Вообще-то не совсем так. По правде, первое место выиграла наша команда, а я там был пятым колесом в колеснице.

— Жаль, стола нет, — говорю, — а то бы я тебе показал.

Эйми, довольная, смеется.

— Почему нет, есть, — и хватает меня за руку. — Пошли. Он в подвале. Это мы еще посмотрим, кто кому покажет. Я тебе такие крученые подачки устрою…

Крученые подачи? Это еще что такое? Когда я подаю, шарик сразу врезается в сетку.

Я останавливаюсь как вкопанный на первой ступеньке, ведущей в подвал. Эйми включает лампочку под потолком. Лестница крутая и дальше носа ничего не видно.

— Папа сделал там целый спортзал, — объясняет Эйми. — Вся беда только в том, что от сушилки там сплошной пар.

Я вцепился в поручни и как завороженный смотрю вниз. Деревянные ступеньки жалобно скрипят у меня под ногами.

Я добрался уже до середины, когда свет вдруг вырубился. Я остолбенел и уставился в кромешный мрак внизу.

— Вечно с этим светом беда, — замечает Эйми. — Замыкание или что-то в этом роде.

Вы и так уже, наверное, догадались, что больше всего на свете я боюсь темноты. Вернее, в известных мне местах я ее не так уж и боюсь, то есть я хочу сказать, что спать у себя в комнате я могу и без света.

Но в Эймином-то подвале я в жизни не бывал. И вот стою я на этой скрипучей лестнице в кромешной тьме, ни зги не видать, и, ясное дело, я начинаю дрожать как осиновый лист.

— Да ты чего там застрял? — раздается голос Эйми. — Спускайся же.

Откашливаюсь. Рука как прилипла к перилам.

— Там… эээ… уж очень темно. Эйми смеется.

— Но ты же не боишься темноты, Крэг. Я пытаюсь выдавить улыбку.

— Конечно не боюсь. — Только голос у меня дрожит.

— Ну так спускайся, — настаивает Эйми и несильно подталкивает в спину, отчего я чуть кубарем не скатываюсь вниз.

— Я… я… — заикаюсь я. — Я не боюсь темноты, но боюсь подвалов.

Эйми с удивлением в голосе переспрашивает:

— Боишься подвалов? — Она явно не верит. — Ты что, хочешь сказать, что чего-то ты все-таки боишься?

У меня горло словно железным обручем сдавило, будто я проглотил орех целиком, не прожевав. Я снова прокашлялся и выдавил:

— Да, подвалов.

— А почему? — не унимается Эйми.

— Видишь ли, когда я был маленький, — начал я. Думай, думай, Крэг. Работай мозгами. Придумай что-нибудь правдоподобное. — Когда я был маленький, мама как-то принесла меня в подвал. Она там не то стирала, не то гладила, уж точно и не помню. А вот все остальное помню как сейчас.

Ну давай, давай живее, Крэг. Что там случилось дальше? Что тебя так напугало?

— Ну и что дальше? — спрашивает Эйми. Хороший вопрос. Я и сам хотел бы знать.

— Э… ну, значит, так. Тут звонит телефон, — придумываю я дальше. — Мама наверх. А обо мне забыла. Оставила меня там, а сама побежала наверх.