Нож великого летчика - Биргер Алексей Борисович (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МАРКА СО СПЕЦГАШЕНИЕМ
Было часов семь вечера, и мы сидели у меня в комнате. "Мы" - это я, Юрка Богатиков, и Димка Батюшков. Я уже объяснился с родителями, которые отругали меня за дурость, и уже вернулся из парикмахерской, куда родители меня немедля отправили, вручив пятнадцать копеек - стоимость "модельной" стрижки для детей и подростков. Теперь я ощущал легкий холодок на висках и в затылке - и этот холодок был мне не слишком приятен.
Поскольку мы тесно дружили, и поскольку наши фамилии начинались с одной буквы, мы давно уже начали называть себя "Союз Трех Б". Но нам это не очень нравилось, нам хотелось обыграть это название как-то красиво.
- Эх! - вздыхал Димка. - Если бы у нас фамилии начинались на "М", то мы могли бы называть себя "Три Мушкетера".
- А есть что-нибудь похожее на мушкетеров, но на букву "Б"? задумался Юрка.
- Берсальеры... - неуверенно проговорил я. - Это, вроде, такая итальянская гвардия, как мушкетеры во Франции. Еще есть буканьеры - это такие пираты, вроде флибустьеров или корсаров.
- "Буканьеры" мне больше всего нравятся, - заметил Димка.
- Только на "букашки" немного похоже! - фыркнул Юрка.
- Может, проще всего взять словарь и посмотреть все красивые слова на букву "Б"? - предложил я.
Так мы и сделали, и, в конце концов, остановились на слове "Ботфорт". "Ботфорты" - слово, понятное абсолютно всем, в отличие от берсальеров или буканьеров, ботфорты носили и мушкетеры, и пираты, и вообще все хорошие люди. Нам это слово очень подходило, и мы решили называть себя "Союз Трех Ботфорт" или просто "Три Ботфорта".
Вот такая история названия нашего союза - или тайного общества, если хотите - а теперь я рассказывал приятелям о моем необычайном знакомстве - и о необычайном ноже.
- Как же ты не спросил имя этого летчика! - подосадовал Димка. - Ведь это должен быть известный человек, раз тебе померещилось, будто ты его знаешь! Я бы поинтересовался этим в первую очередь!
- Ничего, завтра или послезавтра спрошу, - беспечно ответил я.
Юрка думал, наморщив нос - была у него такая привычка смешно морщить нос, когда он глубоко задумывался.
- Что-то мне это напоминает... - пробормотал он. - Что-то мне это напоминает...
- Что именно? - поинтересовался Димка. - Я имею в виду, что именно кажется тебе таким знакомым - ведь фотографию ты не видел?
- Вот это... Авария в пустыне, - сказал Юрка. - Где-то я что-то об этом читал, только не помню, что и где.
- Вспоминай! - сказал я. - Это ж очень важно!
- Не могу, - горестно вздохнул Юрка. - Может, поглядеть какие-нибудь книги о войне?
- Или об авиации! - подхватил Димка. - У меня кое-что есть!
Димка был известный технарь, вечно возился со всякими изобретениями и опытами, и библиотечка у него была соответствующая. Он жил в одноэтажном домике за два двора от нас, через небольшой пустырь, где были свалены обломки бетонных плит и прочий хлам, оставшийся после возведения дома, в котором теперь жил Юрка. Это был одни из последних в нашей округе - а, возможно, и во всей Москве - деревянных одноэтажных домиков на две или три семьи, с отдельным входом для каждой. Домик этот был перекосившийся, дышащий на ладан, с подслеповатыми окошками, но зато квартиры там были большие, места хватало всем, и Димкина семья, хоть и ворчала иногда из-за недостатка света в окна и прочих неудобств, все-таки побаивалась того момента, когда им придется перебираться в более светлую и благоустроенную, но при этом более тесную квартиру в стандартном многоэтажном доме.
Если Юрка был светлым, с пшенично-рыжеватыми волосами, не очень высокого роста, но ладно скроенный, и одет почти всегда аккуратно - кроме, разумеется, тех случаев, когда мы возвращались с футбольных баталий или послешкольных "толковищ" до первой крови - то Димка был чернявым, высоким, нескладным, вечно перемазанным чернилами, на уроках истории и литературы мечтал и получал тройки, а чистописание так и не освоил - писал, в общем, правильно, но как курица лапой. Его парта была покрыта кляксами, нижняя сторона откидной крышки изрезана ножом. Школьная форма висела на нем нелепо и косо, из брючин торчали длинные ноги. Передвигался он очень стремительно, и его ноги во время движения мелькали как лезвия ножниц. На уроках он читал книги, по технике, физике и химии, держа книгу на коленях под партой, его периодически засекали, книгу изымали и вызывали родителей, а потом два или три дня Димка ходил мрачный после полеченного нагоняя.
Вообще, его характер экспериментатора причинял ему много неприятностей. Его вечно подмывало что-нибудь развинтить, распотрошить, разобрать, поглядеть, как устроено. Однажды он испортил систему парового отопления в школе, отвинтив какую-то штуковину, которая оказалась главным регулятором давления или чем-то вроде того. В квартире у него была, кроме спальни, отдельная комнатка под эксперименты, этак метров в шесть, с дощатым столом у самого окна и сколоченными из таких же досок стеллажами вдоль боковых стен, от пола до потолка, на стеллажах стояли книги по технике и естественным наукам, химические реактивы, приспособления для экспериментов по физике - всякие реле с обмотками, провода, ключи для замыкания и размыкания электрической цепи и прочее. Отдельно стояли телескоп и микроскоп, которые он сам собрал, накопив линзы от старых увеличительных стекол и старых разбитых фотоаппаратов. Мы частенько глазели в этот телескоп на луну и звезды, вынося его во двор. Помню, как я помогал Димке откачивать воздух из колбочки, чтобы создать в колбочке вакуум - и колбочка разлетелась у нас в руках. Были и другие случаи... Но вернемся к главному: библиотечка по всем отраслям техники и точных наук была у Димки потрясающая. Книги тогда стоили дешево, и проблема была не в том, чтобы наскрести деньги на их покупку, а в том, чтобы их достать - хорошие книги сметали из магазинов тут же, и потом их можно было найти только на "черном рынке", у спекулянтов. Но, понятное дело, даже самые лучшие и самые нужные издания по науке и технике раскупались медленнее, чем художественная литература, и Димка умудрялся вовремя перехватывать интересные ему новые книги в одном из двух книжных магазинов, что были у нас по соседству, а денег на них хватало даже при довольно скудных, насколько я теперь понимаю, доходах его семьи.
Я это к тому, что книги по истории авиации у него, конечно, тоже имелись. Уж штук пять-шесть - точно, и охватывали они всю эту историю от первой попытки человека взлететь до нынешнего покорения космоса. И, разумеется, авиации двадцатых-сороковых годов там отводилось немало места, и рассказывалось о ней очень подробно, ведь именно на те десятилетия пришлось самое бурное развитие авиатехники - от наполовину деревянных, с растопыренными двойными крыльями и пропеллерами, самолетов до близких к нынешним - алюминиевых, с обтекаемыми корпусами. Так что если этот французский летчик и впрямь был довольно известен - его портрет обязательно должен был иметься в одной из этих книг.
- Так давай рванем к тебе! - предложил я.
- Точно, рванем! - Юрка вскочил на ноги. Мы сидели на ковре, как всегда. Во-первых, сидеть на ковре нам нравилось больше всего, а во-вторых, во время наших разговоров мы постоянно чем-нибудь занимались: или строили, "врубив" музыку, дворцы и крепости - тогда только-только появились вот эти строительные наборы, из пластмассовых кирпичиков "с пупырышками", как мы их называли, чтобы кирпичики можно было не просто составлять, но и крепко сцеплять друг с другом, наборы типа нынешнего "Лего", понимаете, только в наши времена они в основном были гэдээровского производства, и продавались в основном в "Детском мире" и в фирменном гэдээровском магазине "Лейпциг", где за этими наборами выстраивались очереди, когда они появлялись - или возясь с солдатиками. Солдатики тогда в основном были металлические и раскрашенные. Самым красивым - самым "убойным" - среди моих наборов был, наверно, юбилейный подарочный набор, выпущенный то ли к пятидесятилетию революции - в шестьдесят седьмом году, то ли к столетию Ленина - в семидесятом году. По-моему, все-таки в шестьдесят седьмом, потому что семидесятый миновал только-только, а солдатики были у меня уже давно. Это был большой набор в красиво оформленной картонной коробке, и все солдатики были крупными, объемными и в движении, раскрашенные такими стойкими красками, которые, в отличие от солдатиков из обычных наборов, держались целую вечность. Там был и матрос в черном бушлате и бескозырке, везущий за собой пулемет, и комиссар, размахивающий наганом, и чапаевец с саблей вылитый Петька, и Анка тоже имелась, правда, пулемета при ней не было, она была в солдатской шинели и шла размашистым шагом, перекинув через плечо ремень санитарной сумки. А может, не Анка имелась в виду, а девушка из песни Светлова: "И девушка наша в солдатской шинели Горячей Каховкой идет..." Не знаю. А всех не перечислишь - набор, повторяю, был очень большой, фантастически яркий и красивый. Его выпустили именно к юбилею, в ограниченном количестве, которое быстро раскупили, и, как говорится, кто не успел, тот опоздал, потому что больше его уже не производили. Мои родители успели - и положили мне его под новогоднюю елку. Так что и мне было, чем гордиться.
