Муха и сверкающий рыцарь (Муха – внучка резидента) - Некрасов Евгений Львович (серия книг .txt) 📗

Глава IV

РАЗВЕДЧИК В УКРОПОЛЕ

Нет, поймите правильно! Кто же откажется от лишнего родственника? Особенно когда живешь вдвоем с мамой и других близких у вас — только вредный кот Барс! Но если у человека нет дедушки, это значит, нет и уже не будет.

Маша исподлобья смотрела на старика. Он что-то говорил, кивая на забор, где визжала пила. Пускать в дом незнакомого и, кажется, немного тронутого человека не хотелось, а объясняться под визг пилы было трудно.

— Пойдемте на улицу! — прокричала Маша и, обойдя старика, направилась к калитке.

Оглянулась — он стоял, обиженно нахохлившись. Совсем старый дед. Безобидный. И Маша решилась. Взяла его легкий чемоданчик и пошла обратно к дому. Обрадованный старик семенил рядом.

Она провела старика в мамину комнату и закрыла окно. Визг пилы стал тише.

— Вот это дедушка, вот это бабушка, — Маша показала фотокарточку на стене. — Бабушка далеко живет, с маминой старшей сестрой. А дедушка умер.

Старик молчал. Ей захотелось объяснить то же самое как-нибудь посолидней:

Отсюда вытекает, что вы не являетесь моим дедом.

Почему же? — возразил старик. — У каждого человека есть мама и папа. Стало быть, и дедов у всех по двое.

Маша наконец поняла:

Вы папин папа…

А что не так? — Старик насторожился. — Ты странно говоришь. Разочарованно.

Да нет, ничего. Погостите, раз приехали. — Маша не смотрела на старика. — У нас фрукты дешевые, а рыбу вообще не знают, куда девать.

Старик уселся на диван и снизу вверх заглянул ей в глаза:

Ну-ка, давай честно! Чем тебе не нравится твой отец?

Тем, что его нет, — ответила Маша. — А так все в порядке. Героический папа, врач, погиб в Африке при исполнении служебных обязанностей. Я тьму таких историй знаю. Как у кого нет отца, так он обязательно погиб при исполнении служебных обязанностей. Правда, врач в Африке у меня одной, а у других моряки, летчики и капитаны воздушно-десантных войск. Старик вскинул голову.

— Мой сын был дипломатом и разведчиком, — строго и торжественно сказал он. — А погиб он в Анголе из-за чужой дури. Какой-то неграмотный негр с автоматом застрелил его за то, что у него белая кожа и хорошая одежда. Я сам об этом узнал только на днях.

Маша не знала, верить или не верить.

А почему тогда мама…

Мама не могла тебе сказать всю правду. Я же сидел в тюрьме, — непонятно объяснил старик.

Ничего себе дедуля!

— Я в американской тюрьме сидел, — уточнил старик и добавил виноватым тоном, как будто извинялся за собственное вранье: — Был осужден на пожизненное заключение. Я, видишь ли, тоже разведчик.

«Штирлиц сидел на проводах и делал вид, что читает газету», — вспомнила Маша. Старик был похож скорее на огородника Триантафилиди, чем на разведчика. Хотя, если рассудить, разведчик и не должен быть похож на разведчика, а то бы его моментально поймали.

Разведчики — в кино, а в жизни они где-то далеко и как бы не взаправду, верно? — сказал старик.

Ага, — согласилась Маша. — У меня нет ни одного знакомого разведчика.

Уже есть. Осталось только привыкнуть и поверить. Вот приедет мама, и мы вместе обо всем поговорим. А сейчас пойдем гулять. — Старик потянул ее за руку. — Покажешь мне город, поболтаем о вещах попроще. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть.

Они вышли на крыльцо. Ключ от дома, как всегда, лежал под половичком. Маша заперла дверь и сунула ключ обратно.

— У вас все так делают? — спросил старик.

— Нет. Кому нагибаться лень, те прячут ключ за дверной косяк.

И что, не воруют? — удивился старик. Маша огорченно вздохнула:

Не воруют! У нас же «охранная сигнализация».

На скамеечке против дома сидела бабка Никифоровна. У нее там был наблюдательный пост. Шаркая тапочками и пыля, как телега, бабка кинулась к соседнему дому.

— К Петровне, — заметила Маша. — А Петровна скажет Галимовне. Это и есть укропольская «охранная сигнализация». Если появляется кто чужой, за ним глядят изо всех окон. Не потому, что люди у нас недоверчивые, а потому, что всем интересно, что за человек, откуда, к кому приехал. Погодите, вот пойдем обратно, и будет нам почетный караул: на каждой лавочке по три бабки… Дед, это город, в котором ничего не случается. Дождь пошел — уже большое дело, соседям есть о чем поговорить.

Старик шел, блаженно щурясь на солнышко, и втягивал носом воздух.

Персиками пахнет… Эх, Муха, я уже думал, что никогда не пройду по улице без конвоя!

А как же вы из тюрьмы вышли, когда у вас было пожизненное заключение? Убежали?

Нет, меня так выпустили. Жизнь-то моя кончилась! Нельзя быть разведчиком в семьдесят лет. Я уже ни для кого не опасен. Вот меня и выпустили, чем попусту кормить.

— Как вас зовут? — спросила Маша и подумала, что стого вопроса надо было начать. Невежливо получилось.

А дед чмокнул ее в лоб и сказал:

Николай Георгиевич, а для тебя — дедушка. Зови меня на «ты». Пожалуйста. Очень хочется, чтобы кто-нибудь звал меня на «ты» и «дедушка».

А уж как мне хотелось дедушку! — ответила Маша и прижалась к нему. — Или хоть дядю какого завалященько-го. Знаешь, как трудно без родных?!

— Знаю, — кивнул дед.

Он больше ничего не сказал, но Маша очень хорошо его поняла. У нее и мама, и друзья, и учителя, и еще куча добрых знакомых. А у деда много лет были только тюремные надзиратели да сокамерники.

А плохо в тюрьме? — спросила она.

Как тебе сказать… Кормили неплохо, и вообще было много такого, что в России есть не у всех. Даже телевизор со спутниковой «тарелкой». Но это кошачье дело — наесться и лечь у телевизора. А человеку нужно еще кое-что, и как раз этого нет даже в самой лучшей тюрьме. Свобода, например, очень нужна. И работа по душе. Я там выучил два языка вдобавок к тем двум, которые уже знал. Но ведь без толку, Муха! Это все равно что построить корабль в пустыне: он же никому не нужен, потому что не поплывет никогда.

Мне нужен. Поможешь мне английский учить, — утешила деда Маша. — Как ты меня называешь?

Муха. А что, не нравится?

Нет, наоборот. Меня еще никто так не звал. Давай я буду Муха, а ты — Дед.

Давай, — согласился разведчик, и они пожали друг другу руки.

Так, разговаривая, Муха и Дед свернули в короткий переулок без названия и вышли к Торговой улице. Дома на ней древние, все в два этажа. Лет сто назад в каждом таком доме был магазин, а над ним, чтобы далеко не ходить на работу, жил хозяин-купец. Теперь на Торговой не осталось ни одного магазина. Их поделили на темноватые и тесные квартиры. Одна из них Маше очень даже хорошо знакома. А мелькнувшая в окошке рыжая взлохмаченная голова знакома ей еще лучше.

— Дед, — остановилась Маша. — Тут живет парочка макроподов. Так ты не обращай на них РОВНО НИКАКОГО ВНИМАНИЯ.

Дед подумал и сказал:

Ладно. Только тебе придется их показать, чтобы я знал, на кого не обращать внимания. А то я до сегодняшнего дня думал, что макроподы — это аквариумные рыбки.

Макроподы — это безбашенные придурки. Ты сам их узнаешь, — пообещала Маша. — А я не могу показать. Я же не обращаю на них внимания, а если покажу, то выйдет, что обращаю!

Тут и начались.

Первым на улицу выскочил Петька Соловьев и завопил:

Незнамова! Тебя почтальон искал! Маша отвернулась.

Незнамова! Спроси, зачем! Маша взяла Деда под руку и потянула, чтобы он шел быстрее.

Он тебя хочет подписать на журнал «Текущие проблемы нефтегазодобывающего комплекса»! — надрывался Петька. Машина мама говорила, что у него обостренное чувство юмора. Наверное, из-за этого обострения никто, кроме самого Петьки, не понимал его шуток.

Одноклассник? — спросил Дед.

Хуже. Не смотри на него! — стараясь не шевелить губами, пробурчала Маша. — Мы в одной квартире жили до восьми лет. А сейчас — да, одноклассники. — Она повысила голос, чтобы Петька слышал: — А кто ты по званию? А сколько у тебя орденов?

Полковник, — ответил Дед. — А насчет орденов — точно не помню. Я их и не надевал ни разу.