Остров на дне океана. Одно дело Зосимы Петровича - Крижевич Валентин Иванович (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
Буданов готов был к тому, что ответ может задержаться, и тем не менее отсутствие его скорее встревожило, чем огорчило подполковника: что с Мальцевым, почему молчит? Не заболел ли, не уехал ли из Ленинграда? А если уехал, то куда и надолго ли?
Гадай, не гадай, не узнаешь. Остается набраться терпения и ждать: не может отец не ответить на запрос о сыне.
Но следствие не могло ждать, весь ход следствия о давних преступлениях Антонова настойчиво требовал от чекиста неотложных, а главное, точных, детально продуманных действий. Сколь многое надо еще и выяснить и как можно точнее, детальнее установить! И Зосима Петрович с головой окунулся во всю эту кропотливую, как самая сложная шахматная партия, работу.
К концу дня на столе у старшего следователя лежало два готовых к отправке пакета: в Ленинградский областной военный комиссариат и в Комитет государственной безопасности Эстонской ССР.
В первом из них подполковник Буданов запрашивал подробные сведения о ленинградском комсомольце Валентине Михайловиче Мальцеве: был ли Мальцев призван в годы войны в Советскую Армию и когда; в каких частях проходил воинскую службу; когда, с какими заданиями, вместе с какими спутниками и в какое место во вражеском тылу был заброшен нашей армейской разведкой; длительный ли период находился на выполнении боевого задания?
Вторая часть вопросов относилась к послевоенному времени: есть ли сейчас в Ленинграде лица, вместе с Мальцевым находившиеся в тылу у гитлеровских оккупантов; что они показывают об обстоятельствах, месте и времени гибели Мальцева; можно ли установить адреса этих лиц?
И, наконец, последнее: не сохранилась ли в архивах военкомата фотография Мальцева В. М. И если сохранилась, — просьба безотлагательно прислать ее для приобщения к следственному делу виновников гибели юного патриота.
Запрос эстонским чекистам получился гораздо короче и лаконичнее. “Выясните, — просил Зосима Петрович, — проживает ли на территории вашей республики переселенец из деревни Старищи, Порховского района, Ленинградской области, Антонов Алексей Антонович. Если проживает, то где, чем занимается, какую работу выполняет в настоящее время. По возможности пришлите фотографию Антонова А.А.”
И вдруг представил, будто на столе перед ним уже лежит фотография Антонова: худощавый, пружинисто-жилистый, немолодой… Мрачный взгляд исподлобья — не зрачки, а уголья-иглы… Губы сжаты в узенькую, в змеиную полосочку — не рот, а капкан…
Так этого Антонова много раз и описывали, именно таким рисовали его многочисленные свидетели во время недавней командировки!
— Ничего, скоро встретимся, — негромко произнес подполковник, словно обращаясь к мысленному портрету врага. — Все равно я тебя найду. Как ни прячься — найду!
Нет в Эстонии — будет искать в другом месте, в тысячах других мест, и в конце концов все равно найдет! Но хочется, ой, как хочется найти Антонова как можно скорее…
…Через несколько дней поступил ответ из Комитета государственной безопасности Эстонской ССР. Вскрыл Зосима Петрович конверт, развернул бумаги и чуть не ахнул: с небольшой, размером в половину ладони, фотографии прямо в глаза ему уставился чуть прищуренный, исподлобья, настороженный и недобрый взгляд узкогубого, откровенно злого человека.
— Он! Конечно же он! Антонов!
Торопясь утвердиться в своей догадке, подполковник начал поспешно читать донесение эстонских товарищей. Да, на фотографии действительно изображен Антонов Алексей Антонович. Он действительно прибыл в качестве переселенца в город Йыхвы, в Эстонскую ССР, в начале весны 1945 года, незадолго до окончания войны. Но переселился не из деревни Старищи Ленинградской области, а, судя по справке, со Смоленщины, из района, полностью разграбленного и разрушенного немецко-фашистскими оккупантами…
Зосима Петрович недоуменно свел брови: “Неужели я ошибся? Неужели это всего лишь однофамилец “моего” Антонова? Но слишком уж многое совпадает у них…”
Он принялся читать дальше. Смоленский переселенец Алексей Антонов все время живет в городе Йыхвы, где работает инструктором-преподавателем столярного дела в местной школе фабрично-заводского обучения. Живет одиноко, без семьи, особенной общительностью не отличается и поэтому близких друзей у него нет. Руководство школы и профсоюзная организация характеризуют Антонова как опытного, старательного специалиста своего дела. К порученной работе относится добросовестно и за образцовое выполнение учебных заданий уже несколько раз получал поощрения. Единственный недостаток характеризуемого — его пассивное отношение к общественной работе школьного коллектива…
Откинувшись на спинку кресла, Буданов беззвучно рассмеялся:
— Ну и ну! Не человек, а писаная икона! И старательный, и добросовестный, и черт его знает еще какой! “Единственный недостаток”, а? Да он же из кожи вон лезет, чтобы казаться таким “добросовестным” и “скромным”, только этой “старательностью” и спасается от разоблачения!
Молодцы эстонские чекисты! Большущее им спасибо: более яркого и полного портрета притаившегося преступника не создать. Нет, Антонов Алексей Антонович, ты не тот, за кого себя выдаешь. Рассчитал хитро: живи себе и живи, пользуйся всеми благами проданного и преданного тобою народа. Так и до пенсии, и до почетной, “заслуженной” старости можно дожить. Но нет, не попользуешься, не доживешь!
Зосима Петрович приобщил поступившую из Эстонии фотографию к следственному делу старищинского полицая Алексея Антонова.
Наступила пора без промедления принимать какие-то определенные шаги по дальнейшему ведению следствия. Какие — подполковник знал, и все же решил посоветоваться с товарищами чекистами. Как бы не пронюхал мнимый переселенец, что им начинают интересоваться: пронюхает — поспешит удрать и опять начнет заметать следы. Допускать это, и особенно сейчас, когда следствие близится к концу, ни в коем случае нельзя.
Зосима Петрович захватил фотографию, сообщение эстонских товарищей и отправился к начальнику Управления КГБ. Тот внимательно выслушал подполковника, задал несколько уточняющих вопросов, наконец спросил:
— Что же вы предлагаете?
— Предъявить фотограию для опознания подследственному Алексееву, — не задумываясь, ответил Буданов.
— Так… А если он не опознает в этом человеке своего отца? По каким-либо личным соображениям не пожелает опознать. Тогда как?
— Вы считаете, что встреча с отцом не входит в расчеты подследственного? — спросил он.
— Совершенно верно. — Начальник кивнул. — И даже больше того: он всеми силами постарается избежать этой встречи. В таком случае…
— В таком случае придется мне еще раз съездить на Порховщину, к свидетелям по делу. Они, я уверен, не откажутся помочь.
— Сколько времени вам на это потребуется?
— Дней за пять — шесть управлюсь. А с Алексеевым поговорю сегодня же.
— Действуйте, — кивнул начальник, — желаю удачи.
И подполковник ушел к себе. Он старательно подготовил протокол опознания, пришив к бланку и скрепив служебной печатью три одинакового размера фотографии разных лиц, и среди них ту, что прислали из Эстонии. “Кого бы, — подумал, — пригласить в понятые?” И вспомнив, что только сейчас видел в коридоре двух водопроводчиков, ремонтирующих водяное отопление, отправился за ними, позвал в кабинет. После этого приказал привести подследственного.
Алексеев сел на предложенный стул, переплел пальцы рук так, что они налились синевой, уставился глазами в пол и замер, готовый ко всему.
— Вы полагаете, — словно продолжая недавно прерванный разговор, начал чекист, — что ваш отец Алексей Антонов скрывается где-то в Эстонии. Так или нет?
— Так…
— А где точнее? В каком городе или в какой деревне?
— Откуда мне знать? — Алексеев на миг вскинул и тут же опять опустил тусклые глаза. — Я же не переписывался с ним. Ни весточки не получал с тех пор, как он удрал…
— Охотно верю. — Буданов поднялся с кресла, подошел вплотную к подследственному, подозвал поближе и понятых. И, распахнув на столе перед Алексеевым протокол опознания, в упор спросил:
