Клад замедленного действия - Трушкин Андрей (прочитать книгу .TXT) 📗

— Черт! Наверное, Первый слишком быстро идет, — прошипел Гришка. — А ну давай бегом!

Однако не успели они сделать и пяти шагов, как из темноты вынырнула чья-то рука и схватила Гришку за рукав. Он крутанулся на месте, дернулся было и вдруг обмяк.

— Тьфу ты, черт! — сплюнул он. — Напугал чуть ли не до полусмерти!

— Это тебе маленькая компенсация, — осклабился Рольф. — За то, что ты нас чуть в супермаркете не задушил.

— Ну чего? Ты его упустил, что ли? — кинулся с расспросами Олег.

— Да нет.

— Чего «да нет»?! Да или нет? В квартиру, что ли, вошел какую или в офис?

— И не в квартиру, и не в офис. Вон, — показал вперед Рольф.

Мальчишки оглянулись. Впереди маячили какие-то скульптуры, и вниз вел ход.

— Стоянка для подземных гаражей?

— Да какая стоянка! — прыснул Рольф. — Ресторан это. Чего, не узнаете фигуры, что ли?

Гришка прищурился и увидел, что одна из статуй изображает некое хвостатое существо с рожками на голове и чрезвычайно хитрой лисьей мордой.

— Вроде черт.

— Не черт, а Мефистофель, — торжественно поднял палец кверху Рольф. — Это вход в ресторан. В ресторан «Фауст». Тот самый «погреб Ауэрбаха», который Гете описал в своем «Фаусте». Одна из наших достопримечательностей. Забыл показать. Сейчас вспомню, как там Гете писал:

«А Лейпциг — маленький Париж.

На здешних всех налет особый,

Из тысячи нас отличишь» note 1.

— А мы-то думали, — схватился за голову Гришка, — что за «Фауст» такой? И фаустпатроны перебрали, и московские все забегаловки. А вот оно, оказывается, в чем дело! Слушай, Рольф, — со свойственной ему напористостью обратился Гришка к приятелю, — а ты не мог бы этого, того…

— Чего — того? — не понял Рольф Гришку, думая, что не в состоянии разобраться с каким-то новым русским сленгом.

— Ну того, — неопределенно махнул Гришка рукой в воздухе, словно фокусник, у которого фокус не получился, но вот-вот получится. — Ты бы не мог туда за нашим Первым спуститься и посмотреть, чего он там делать будет? Или с кем встречаться? Тебя-то он в лицо не знает.

— Годится, — уже легко согласился Рольф. — Только вы здесь не маячьте, спрячьтесь вон там, за колоннами. Я, когда выйду, в вашу сторону двинусь. Вы еще понаблюдайте, не будет ли за мной «хвоста», и валяйте за мной. А встретимся на площади у оперного театра.

Русские мальчишки согласно кивнули. Рольф скучающей походкой подростка, которого уже вконец задолбали дискотеки и вечеринки с девчонками, спустился по лестнице на небольшую площадку, куда выходили двери сразу двух ресторанов. Но Рольфа интересовал совершенно конкретный, тот самый, знаменитый, о чем напоминала еще одна табличка, висевшая непосредственно у входа в заведение. Рольф, поскольку здесь он был своим и не приучен был чего-либо бояться или стесняться, открыл дверь тяжелого дерева и шагнул в уютную прихожую.

Справа и слева у стен, отделанных темными дубовыми панелями, здесь стояли столики. На стенах висели гравюры — то ли оригиналы, то ли копии — отсюда Рольф разглядеть не мог, да и его искусствоведческие познания определить это не позволяли. В углу, в дальнем конце комнаты, сидела веселая компания, сидела веселая компания, изрядно накачавшаяся пивом. Рольф мазнул по ней взглядом, но Первого там не заметил. Тогда он пошел дальше и повернул направо, где находилась еще одна комната. В ней не было никого, если не считать семейной пары, которая пристроилась в уютном уголке и явно никаких соседей иметь не желала. Тут уж к Рольфу подскочил бойкий официант и плавным жестом, будто его обучали не в гостиничном колледже, а в балетной труппе, показал ему на свободный столик. Однако Рольф отрицательно покачал головой и отправился к небольшой лесенке, которая вела в еще одно подвальное помещение, то самое, знаменитое, описанное Гете в «Фаусте». Официант тут же оценил, что Рольф знает ресторан как свои пять пальцев и отнесся к нему соответственно — как к уважаемому клиенту. По этой причине он даже не стал напоминать, что крепкое пиво Рольфу пока что не полагается, и предоставил мальчишке самому выбирать свой, возможно, любимый, столик.

Рольф простучал каблуками по деревянной лестнице и инстинктивно нагнулся, чтобы скользнуть в высокую, но тем не менее какую-то давящую арку. Так он попал в сильно затемненное помещение, также отделанное темными дубовыми панелями, подсвеченными неяркими светильниками. На полу, теснясь у огромной дубовой бочки, стояло несколько нарочито грубо сработанных столов. Именно здесь, по уверению великого немецкого писателя, Фауст с Мефистофелем веселили местных студентов, добывая вино прямо из дырок в столах.

Рольф на секунду притормозил в дверном проеме, будто дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Того, кто ему был нужен, он увидел сразу. Высокий сухощавый мужчина с короткой стрижкой и жестким, будто высеченным рукой камнетеса, лицом сидел почти у самой бочки. Напротив него, чуть ли не болтая ногами в воздухе, примостился на широкой скамейке маленький человечек, издалека больше похожий на ребенка, чем на взрослого господина, которому позволено пить темное пиво.

Рольф, стараясь не привлекать лишнего внимания, скользнул вдоль столов и уселся спиной к интересующей его компании. Первый и неизвестный маленький человечек переговаривались по-немецки очень негромко, но, видимо, акустика «погреба Ауэрбаха» была такова, что Рольф все прекрасно слышал.

— Значит, вы уверены, что медальон безвозвратно потерян?

— Да, — согласился мрачно Первый. — К сожалению, это так, мы проверили. И нечего, кстати, было темнить. Сказали бы, что только медальон нужен — мы бы его быстрее нашли…

— И ваши два мальчи… э-э-э… клиента ничего не знают о том, что там написано? — спросил господинчик.

— Да, и в этом мы тоже убедились, — повертел в руках кружку пива, которое не лезло ему в горло, Первый. — По крайней мере убедились настолько, насколько это позволяет…

— Об этом не надо, — прервал Первого господинчик и нервно поежился. — Подведем итоги, — скомкал салфетку Бауэр и, по старой апенцельской привычке, вбитой в него генами предков, допил до последней капли пиво, которое ему, в общем-то, не понравилось. — Даже если вы, милейший, и не правы, данными из медальона никто не сможет воспользоваться, потому что по прихоти почившего генерала состояли они из двух частей. Вторая часть кода была заключена в медальоне, а первая, первая… — хохотнул человечек, который никогда не упускал возможности показать, как он считал, свое потрясающее чувство юмора, — первая находилась у вас под носом, но вы никогда об этом не догадаетесь. Что ж, — причмокнул он губами, — к сожалению, операция наша так и осталась незавершенной. Вы, Первый, равно как и ваши помощники, гонорара, естественно, не получите, и пусть это решение хоть немного скрасит мое разочарование от того, что я связался с вашей компанией.

Чем дольше говорил господинчик, тем меньше в его голосе оставалось вкрадчивых, мягких нот и больше появлялось злобного лязга. Бросив на стол несколько купюр — точную сумму за выпитое именно им пиво, господинчик, не утруждая себя прощанием, вышел из подвала наружу. Первый, тупо посмотрев на купюры, лежащие на столе, злобно выругался и минут пять мрачно заглатывал одну за другой кружки пива.

Рольф не стал дожидаться, когда он напьется и осатанеет вконец, попросил официанта принести ему стакан сока и печенья и настоял на том, чтобы расплатиться сразу, что, в общем-то, в немецких ресторанах не было принято. В общем, он изображал из себя подростка, который невесть каким образом забрался в этот ресторан, чтобы наскоро перекусить и побежать дальше по своим делам. Впрочем, Первому сейчас было не до подростков. Ему нужно было решить, как теперь объясняться со Вторым и Третьим. Жаль было зря потраченных колоссальных усилий. Впрочем, он и сам виноват. Не надо было связываться с этим жлобом Бауэром. У него же на лбу написано, что он скорее позволит вывернуть себя наизнанку, чем переплатит на рынке лишний швейцарский франк.