Толстый на кладбище дикарей - Некрасова Мария Евгеньевна (прочитать книгу TXT) 📗
Ответили не сразу. Сперва выругались (Тонкий постучал еще), потом спросили: «Че надо?» (Тонкий постучал еще), потом сказали: «Войдите». Тонкий обошел дом, потянул на себя дверь (кто их здесь запирает?) и вошел прямехонько в комнату Димки.
– Выручай. Надо в город съездить, – начал он с порога, рассудив, что если уж разбудил человека, то не надо мучить его длинными предисловиями. Лучше сразу вывалить на бедную сонную голову все, что хочешь сказать. Пусть человек сразу готовится вскакивать и ехать или послать и спать дальше.
Сонный Димка сел на кровати:
– Кому?
– Мне. – Тонкий подошел ближе, чтобы его было видно в темноте.
– А, художник! – узнал Димон, – что стряслось?
– Это связано с гоминидом…
– Да ну? Рассказывай!.. – Димка устроился на кровати поудобнее, пригладил рукой взъерошенные волосы. В темноте Тонкий плохо видел его лицо, но отчего-то знал: сон с парня как рукой сняло. А вот стоит ли рассказывать…
– Вообще-то это тайна следствия, – нашелся Тонкий.
– А-а… – разочарованно протянул Димон. На его сонной опять физиономии так и написалось: «Ну и зафигом я его повезу, если ничего не узнаю?»
– Но если в двух словах, – нашелся Тонкий, – то гоминид – не фантастическое существо, а самый обычный бандюг. Гоминиды – это ведь кто? Высшие приматы, люди и предки людей. Мы с тобой – тоже гоминиды.
– Правда? – недоверчиво спросил Димка.
– Мне тетя сказала.
Димка кивнул и стал нашаривать на стуле брюки. Тетя Муза для него авторитет, оперативник и все такое. Димка еще помнил, как три недели назад с его помощью Тонкий и тетя раскрыли банду браконьера. Только если Тонкий все равно – ровесник-оболтус, то взрослая оперша – это уже серьезно. Авторитет, как ни крути.
– Ты это… У гаража подожди, я сейчас! – И Тонкий вышел ждать у гаража.
Ждать пришлось недолго, Димон выскочил через пару минут, отпер гараж, вывел мотик:
– Только от дома отойдем в поводу, а то мать проснется!
– Угу.
Хромая, каждый по-своему (Димон с мотоциклом, Тонкий – с палкой) они вышли за калитку. Димон, кстати, палку оценил: посмотрел с уважением и не стал задавать лишних вопросов. Они прошли добрую половину поля, и, наконец, Димон оседлал мотоцикл, сказал Сашке:
– Пристраивайся!
Тонкий тут же вскочил в седло у Димки за спиной. Небольшая заминка возникла с палкой: куда бы ее пристроить, чтобы не мешала движению?
– Поперек, – ответил на незаданный вопрос Димон, – она не длинная, ни за что не зацепимся. Да и машин ночью мало.
Сказано – сделано. Тонкий положил палку на сиденье впереди себя. И вцепился в ручку. Едем!
Мотоцикл взревел, брызнула фонтаном земля из-под колес.
Ветер весело лупил по лицу. Толстый сидел у Сашки на плече, больно вцепившись коготками и подставлял ветру морду. Каждая кочка отзывалась в разбитой коленке, но это же ерунда, правда? Вот сейчас приедем к Доктору Ливси… Он, конечно, человек веселый, но решительно не поймет, когда к нему среди ночи вопрутся двое на мотоцикле. Поэтому мотоцикл придется оставить во дворе и переться с больной ногой по лестнице на последний этаж. К двоим без мотоцикла Доктор Ливси отнесется более терпимо, но объяснений все-таки потребует: чего пришли, почему не спите? Кто ходит в гости по ночам? Тогда Тонкий выложит ему все про пещерных жителей. На тетю тоже пожалуется: где ее носит, как она могла засесть в засаду, забыв племянника? Пусть Доктор берет своего Чапу и едет с ними разбираться. Это же его город, его страна, его работа.
Дорога и впрямь была пустая-пустая, как будто асфальт уже положили, а машины еще не изобрели, только готовятся, рисуют чертежи, лепят модельки один к двадцати четырем. Только поливалки изобрели, ага. Тонкий расслабился было: вот нет машин, как хорошо, и тут из-за угла: «У-у-у».
– Держись! – крикнул Димон, хотя надо было не держаться, а открывать зонтик. А Тонкий держался, как дурак, вот и промок.
– Откуда они берутся?! – ворчал Димка, но чтобы тебя услышали на мотоцикле, нужно кричать, поэтому ворчания у него не получилось, а получился настоящий крик души. Душа была мокрая, и с ее волос капало Тонкому на рубашку.
А вообще-то, город будто вымер. Тонкий долго гадал, что такого непривычного: ну город, ну ночной, а потом сообразил – тишина. Тишина и темнота, вот что. В Москве, если ночь, так уж ночь! Фонари горят, окошки домов светятся, вывески всякие. Народ гуляет, опять же, машины, в отдельных районах – даже слишком много. А здесь – настоящий ночной город. Тишина и темнота. Тонкий старательно вертел головой, но так и не нашел ни одного светящегося окошка. Ну, может, плохо смотрел.
Мотоцикл свернул во двор и затормозил: приехали.
– Мне с тобой подняться? – по-светски осведомился Димон. Тонкий решил, что лучше не надо. Доктор Ливси и так удивится, увидев на пороге едва знакомого пацана. Так пусть уж лучше он увидит на пороге его одного, чем двоих. Тем более, что с Димкой он, вроде, не знаком… Не вроде, а точно! И вообще: сейчас Тонкий все расскажет Доктору, и если тот решит, что нужно немедленно ехать во владения гоминида, то на мотоцикл он не сядет, возьмет машину. Получается, Димка отвез – и до свидания? Неудобняк… Хотя, с другой стороны, оперативное мероприятие – это вам не шоу с бабочками. Это серьезное дело, оно не терпит посторонних. А с третьей стороны, Димон не посторонний, Димон его – Тонкого в город отвез, вскочил, между прочим, ночью и повез…
– Пошли, – наконец решил Тонкий, – только я еще не знаю: может, мне придется здесь заночевать, может, сразу поедем обратно. Если обратно, то на машине.
– В обоих случаях я буду уже не нужен, – без обиняков рассудил Димон.
– Ну…
– Да ладно, чего ты?! Я что маленький, что ли?! Не понимаю, что ты здесь по делу, а не на чай. Я лучше поеду, а то мать хватится.
Тонкий подумал, что, когда поедем домой, неплохо бы взять у Димона адресок, давненько он не писал бумажных писем. Серьезно, такими друзьями не разбрасываются. Тонкий хотел вывалить на голову байкера благодарственную тираду, но подумал и сказал:
– Спасибо. – Потянул ручку двери и услышал прощальный рев мотоцикла.
Как он взлетел на этаж, как долго и остервенело жал на звонок, как рассуждал о чутком сне оперативников и богатырском сне бревен, как вышла сонная соседка и сказала: «Вали отсюда, бандит, днем покою нету», как Тонкий с этой соседкой объяснялся, пытаясь донести до нее, что ему очень нужно видеть этого человека здесь и сейчас, а та грозилась вызвать милицию…
Как вышел другой сосед и сказал, что Иван домой еще не приходил, а раз так, то и нечего трезвонить. Как Тонкий спускался по ступенькам под ругань этих двоих и думал, что дом не дом, а подъезд он точно перебудил. Как открыл дверь и убедился, что Димон давно уже уехал (сам же слышал, как он уезжал), – это все очень грустно и на много страниц, не буду об этом писать. Ограничусь тем, что Тонкий сел на лавочку у подъезда и, наверное, в сотый раз за последние сутки, подумал, что он дурак. Нет, ну это и дети знают: если тебя везут в гости без приглашения в три часа ночи, когда ни метро, ни автобусов, ни попуток, надо хотя бы сказать водителю, чтобы подождал. Может же человека дома не оказаться, он же тебя не ждет?! Работа у Доктора Ливси интересная, иной раз сам не знаешь, во сколько будешь ужинать, во сколько – спать, а во сколько – дома. Может, Доктор Ливси сейчас в засаде, поужинал и спит? А Тонкий как дурак, приперся в гости и сидит тут на лавочке, рассуждает о работе.
Толстый съехал по майке на колени и тыкался носом в ладонь: «не расстраивайся», типа.
– А чего «не расстраивайся», если у тебя хозяин дурак? – спросил его Тонкий.
– Еще какой дурак, – поддержал его саблезубый гоминид. Он бежал за мотоциклом на своих двоих и только сейчас подоспел. Язык на бок, всклокоченный весь, взмыленный, а все туда же:
– Дурак! В милицию бежать надо, а он на лавочке нюни распустил!
И то правда. Тонкий сунул верного крыса за пазуху, взял свою палку и поковылял в ночь. Честно говоря, если бы не разбитая коленка, это была бы не самая длинная и противная ночь в его жизни. А так… Что ж, придется потерпеть. Знать бы еще, где эта милиция. Тонкий вышел на освещенную улицу и побрел себе вдоль дороги. Мысли бродили в голове самые мрачные: «Не найду отделение, хоть до лагеря добреду, вдоль дороги-то», «А может, оно не на виду, а вовсе даже во дворе»; «Каникулы проходят, а кто-то еще не познакомился с местной шпаной. Коленка разбита – не убежишь, идешь один, по закону подлости – очень подходящий случай».
