Калле Блюмквист и Расмус (др. перевод) - Линдгрен Астрид (е книги .txt) 📗
– Самолёт прибудет завтра в семь часов утра.
– Ну и замечательно! – обрадовался Петерс. – Мне действительно необходимо отсюда убраться. Только бы погода не подкачала.
– Сядут, ветер уже гораздо слабее. Они хотят получить последнюю сводку ещё до старта.
– Так передай им. В заливе, во всяком случае, дует не так сильно, чтоб они не смогли сесть. Никке, не забудь: ребёнок должен быть готов к семи часам!
Ребёнок! Ясно, речь идёт о Расмусе. Калле сжал кулаки. Вот как! Значит, это конец… Расмуса отправят отсюда. Калле даже помощь вызвать не успеет. Бедненький, бедненький Расмус! Куда они хотят его отправить? Что они с ним сделают? Это же подло!
Никке словно услышал его мысли.
– Да это же свинство, вот это что! – воскликнул он в сердцах. – Бедный мальчонка, он же никому зла не причинил! Я вам помогать не собираюсь. Пускай шеф его сам в самолёт сажает.
– Никке, – сказал Петерс, и голос его прозвучал устрашающе, – я тебя предупреждал. И теперь повторяю в последний раз: подготовь ребёнка к семи часам!
– Тьфу, чёрт! – выругался Никке. – Шеф, вы и без меня знаете, что ни ребёнок, ни профессор после этого в живых не останутся.
– О, этого я ещё не знаю, – игриво ответил Петерс. – Если профессор поведёт себя разумно, то… Впрочем, это к делу не относится.
– Тьфу, чёрт! – вновь выругался Никке.
Калле почувствовал ком в горле. Он был сокрушён. Всё, всё было безнадёжно. Как они ни старались помочь Расмусу и профессору, ничего из этого не вышло. Эти ужасные люди всё-таки победили. Бедный, бедный Расмус!
Калле побрёл в отчаянии, спотыкаясь в темноте. Он должен попытаться связаться с профессором, рассказать ему о самолёте, который, словно хищная птица, прилетит завтра утром и вонзит свои когти в Расмуса. Самолёт сядет на воду, в залив, как только Блюм передаст сводку погоды о том, что ветер стих.
Калле вдруг остановился. А как Блюм передаёт эти сводки? Как, чёрт побери, он их посылает? Калле присвистнул. Здесь где-то должен быть радиопередатчик! Ну конечно же, как же он сразу не додумался! У шпионов и бандитов, связанных с заграницей, всегда были радиопередатчики.
В мозгу у Калле шевельнулась одна маленькая мыслишка. Радиопередатчик – вот что ему нужно. Господи, где же у них тут передатчик? Он должен его найти… Может быть… Может быть, надежда всё-таки есть?!
Та маленькая дачка… Блюм шёл оттуда! Вот она! Из окошка лился слабый свет. Калле дрожал от возбуждения, когда подкрадывался поближе, чтобы посмотреть. Внутри никого не было. Но что за чудо! Вот он… передатчик! Да, передатчик есть!
Калле подёргал дверь. Не заперта… Спасибо, милый, добрый Блюм! Одним прыжком оказавшись у передатчика, Калле схватил микрофон. Найдётся ли хоть один человек в этом огромном мире, кто мог бы его услышать? Хоть кто-нибудь, кто поймает его отчаянный призыв?
– Спасите, спасите… – умолял он тихим дрожащим голосом. – Помогите! Говорит Калле Блюмквист. Если кто-нибудь слышит меня, позвоните дяде Бьёрку… позвоните в полицию Лилльчёпинга и передайте сигнал о помощи… Пусть приедут на Кальвён и спасут нас… Это остров такой… Кальвён называется… Он примерно в пяти милях к юго-востоку от Лилльчёпинга… И это очень срочно, потому что нас похитили! Торопитесь, приезжайте, иначе случится несчастье. Остров называется Кальвён…
Есть ли кто-нибудь во всём большом мире, кто услышал этот призыв? И удивился, почему передатчик вдруг замолк?
Калле недоумевал – что это за паровоз его переехал и почему так болит голова? Вскоре он погрузился в кромешную тьму и больше уже ничему не удивлялся. Но ничтожными остатками сознания он уловил исполненный ненависти голос Петерса:
– Я тебя прикончу, щенок! Никке, отнеси его к остальным!
17
– Нам надо подумать, – сказал Калле и осторожно ощупал шишку на затылке. – Вернее, вам надо подумать, потому что у меня, кажется, мозги набекрень.
Ева-Лотта подошла с мокрым полотенцем и обмотала им голову Калле.
– Ну вот, теперь полежи спокойно и не шевелись.
Калле не возражал. После четырех – пяти дней злоключений и ночных передряг мягкая постель была раем для всего тела. И было очень приятно, хоть и несколько глупо и чуднo лежать здесь, окружённым заботами Евы-Лотты.
– Я уже думаю, – сказал Андерс. – Сижу и думаю, встречал ли я человека более отвратительного, чем Петерс, и не могу вспомнить такого. Даже наш прошлогодний учитель труда, и тот в сравнении с Петерсом просто душка.
– Бедный Расмус, – сказала Ева-Лотта и, взяв свечку, подошла к его постели.
Он спал спокойно и безмятежно, будто в мире не существовало зла. «В мерцающем свете свечи он ещё более, чем когда-либо, похож на ангела», – подумала Ева-Лотта. Личико осунулось, щёки, оттенённые длинными тёмными ресницами, впали, а пухлые детские губы, болтавшие так много глупостей, были неописуемо трогательными. Расмус выглядел таким маленьким и беззащитным, что все материнские чувства Евы-Лотты отдались болью в её сердце, когда она вспомнила о самолёте, прилетающем завтра на рассвете.
– Я бы запер этого Петерса где-нибудь вместе с адской машиной, – заявил Андерс и кровожадно стиснул зубы. – Вместе с этакой небольшой бомбой замедленного действия. Она только бы сказала «чик!» – и нет гада!
Калле тихонько засмеялся – ему пришла в голову шальная мысль.
– Кстати, насчёт «запереть». Мы ведь, собственно говоря, и не заперты вовсе! Ключик-то у меня! Можем убежать, когда захотим!
– Ой, пресвятой Моисей! – воскликнул Андерс с радостным удивлением. – У тебя же наш ключ! Так чего ж мы ждём? Побежали!
– Нет-нет, Калле следует полежать, – возразила Ева-Лотта. – После такой затрещины ему трудно даже голову с подушки поднять.
– Давайте подождём несколько часов, – предложил Калле. – Если мы сейчас поведём Расмуса в лес, он поднимет такой рёв – слышно будет по всему острову! И лучше выспаться здесь, чем под кустом в лесу.
– Ты рассуждаешь вполне разумно, можно подумать, что мозги твои опять на месте, – согласился Андерс. – Я знаю, что нам делать: поспим пару часов, а около пяти дадим дёру. И будем молить Бога, чтобы ветер стих, и кто-нибудь из нас смог доплыть до материка и вызвать подмогу.
– Да, иначе всё пропало, – сказала Ева-Лотта. – Долго оставаться на острове мы не сможем. Я-то знаю, каково сидеть с Расмусом в лесу без еды.
Андерс залез в свой спальный мешок, любезно возвращённый ему Никке.
– Подайте мне кофе в постель в пять утра, – распорядился он. – А сейчас я, пожалуй, посплю.
– Спокойной ночи! – пожелал всем Калле. – Чует моё сердце, завтра много чего должно произойти.
Ева-Лотта растянулась на своей раскладушке. Она лежала на спине, сунув ладони под голову, и смотрела в потолок, где металась какая-то шалая муха, то и дело натыкаясь на что-то.
– А Никке, между прочим, не такой уж плохой дядька, – сказала Ева-Лотта и, повернувшись на бок, задула свечу.
Остров Кальвён кажется большим только для тех, кто блуждает там по лесу в поисках шалаша. А для тех, кто летит на самолёте, остров представляется всего-навсего малюсенькой зелёной точкой среди синего моря, усеянного такими же маленькими зелёными точками. Где-то далеко-далеко только что взлетел гидросамолёт и взял курс на этот маленький островок, затерявшийся среди тысяч таких же островков на взморье. У самолёта мощные моторы, ему не требуется много времени, чтобы долететь до цели. Моторы беспрерывно монотонно гудят, и вскоре на острове Кальвён уже слышится их однообразный гул. Он всё нарастает и переходит в ужасающий грохот, когда гидросамолёт садится на воду.
После шторма море тяжело колышется, но в заливе ветер слабее, и здесь море спокойно. С последним оглушающим рёвом гидросамолёт несётся по поверхности воды и причаливает к пристани.
Калле наконец просыпается и в тот же миг осознаёт, что весь этот шум и грохот исходит вовсе не от Ниагарского водопада, который ему приснился, а от самолёта, прилетевшего забрать Расмуса и профессора.
