Подмена - Имшенецкий Вячеслав Андреевич (читать полную версию книги TXT) 📗
— Видишь, Петька, как я ловко вошёл в историю будущей магистрали.
— Скажи спасибо, что ты из этой истории живым вышел, черт долговязый, — сердито пробурчал Жухов.
— Это у тебя, Васька, от зависти. Но не переживай. Если я ещё где-нибудь прославлюсь, попрошу твоим именем назвать.
К стойбищу подходили в сумерках. Увидели на поляне костёр и людей. Всматриваясь, Петька глазами искал среди них Таню. Заволновался. Тани и Ивана Ивановича у костра не было. Жухов шагал рядом и, почувствовав Петькину тревогу, указал на слабый свет в крайней избушке.
— В штабе они. Парторг карты в город готовит. — И вдруг яростно стал говорить: — Гарновский картами должен заниматься. А он болезни себе выдумывает, который месяц глаз не кажет. Дружбу со мной завёл и тоже с выгодой. Теперь я и топограф, и заготовитель продуктов, и помощник главного инженера. А я не индийский бог Шива, у меня не шесть рук. Последний свой маршрут я ещё на карту положить не могу — гидрологи до сих пор анализы воды не прислали. Сообщу я все Сидорову, честное слово, сообщу.
Петька выслушивал Жухова и подумал: «Меньше нырять в реке будешь».
Иван Иванович и Таня встретили геологов у самой избушки. По-военному Колёсников отдал честь:
— Потерь нет. — Неуклюже, словно перелазил через забор, слез на землю. Снял с Житухи узду. — Жухов, дай ей сахару.
— Не положено.
— Ей же, бедняге, сегодня досталось.
— Ты, Славка, всю дрессировку мне собьёшь.
— А ты мне дай, а я ей. Она хоть и умная, но все равно лошадь и не поймёт, что сахар твой.
Жухов сделал серьёзное лицо, зашёл за избушку, воровато выглянул с другой стороны. Незаметно сунул кусочек сахару Колесникову в ладонь.
С каменным хрустом Житуха разгрызла замусоленную сладость и зачмокала губами. Таня с Петькой с восхищением смотрели на неё. Проглотив слюну, Житуха обвела всех блаженным взглядом и вдруг боком, словно жеребёнок, прыгнула к Жухову и стала тыкаться мордой в карман. Васька стал толкать её в шею:
— Иди, иди, кто тебе дал, у того и проси.
Житуха виновато опустила голову и стала мигать длинными ресницами. Жухов не выдержал и полез в карман. И опять лошадь зачмокала и, не оглядываясь, пошла через кусты на лужайку щипать траву.
Рыжий сидел уже у костра и жадно глотал кашу, сваренную из картофельной муки. Опять дёрнув кожей лица, противно подмигнул Петьке:
— Хороша кашка, да мала чашка. — А через минуту Бурмакову — На таких харчах много не помантулишь, коньки можно отбросить.
Инженер Бурмаков, не поворачиваясь, ответил:
— Мы в экспедиции никого не держим, можешь Челпанов искать себе другие харчи. Челпанов промолчал. Но Петька видел, что шея у него надулась от злобы, лицо стало красномедным. Но поругаться Челпанову не удалось. Додоев сел между ними и миролюбиво сказал:
— Ночью на солонец пойду, может, мяса добуду.
— Возьми меня, — попросился Колёсников.
— Не-не-не. Тебя не возьму. У тебя, Славка, на лбу фонарь, а зверь на огонь не пойдёт. Геологи засмеялись. Рыжий улыбнулся.
Колёсников сделал вид, что обиделся:
— А ведь зря зубоскалите, я и сам не пойду.
Жухов отставил пустую миску и с любопытством посмотрел на своего друга:
— Это отчего же, позвольте спросить?
— Не интересно мне. Я в детстве одних только изюбров настрелял целую тьму.
— Обожди, Славка, а сколько их в тьме?
— Знать надо историю за четвёртый класс, про Чингисхана.
— По-нят-но, — произнёс Васька, — значит, две штуки, если считать, ещё того, которого нам подарил Санька Бурмейстер.
— Хи-хи-хи, — тихо засмеялся Додоев.
Колёсников поднял палец вверх:
— Смеётся тот, кто вообще… — Он не закончил фразы, к костру подошёл Иван Иванович. Сел на бревно рядом с Жуховым, протянул руки к огню
— Радиограмма из города, требуют ускорить проходку траншеи на Шуяне. — Он посмотрел на Колесникова: — А они и половину ещё не сделали, разболтались. Я сегодня подсчитал, полученный аванс даже не отработали, и ты, Челпанов, тоже.
Рыжий по-волчьи, всем телом повернулся к костру:
— А вы не забывайте, что обещали. — Челпанов стал загибать в кулак пальцы: — Воздушный компрессор — раз, отбойные молотки — два, — его Красноватые, как у кролика глаза, злорадно смотрели на Бурмакова, Колесникова и парторга, и бульдозер сулились подтянуть,
— Гайки им надо подтянуть, — сказал Бурмаков и тебе в том числе.
Шрам на щеке у Челпанова задёргался:
— Думаете, если мы вербованные, то камни должны грызть зубами.
Жухов легонько похлопал по плечу Рыжего:
— Заткнись-ка, солнышко.
Челпанов сразу обмяк, отодвинулся от костра в темноту. Иван Иванович вынул из кармана листок твёрдой бумаги:
— Бригадиром тебя назначаем, Челпанов. Камни грызть не надо, не придумывай, почва там наносная. Будешь нести личную ответственность за проходку. Из-за вас простаивают проектировщики. Углы залегания коренных пластов им нужны, а мы тянем.
Боязливо посматривая на Жухова, Рыжий стал отговариваться:
— А доплата за бригадирство?
— Доплата пойдёт.
Челпанов ухмыльнулся:
— Доплата по закону идёт, когда в бригаде больше десяти человек. А на траншеях вместе со мной всего десять, а надобно одиннадцать. Сейчас вы обещаете, потому что нужно, а когда мы траншею пропашем, откажите — по закону, мол, не положено, и выйдет, что горбатились мы зазря.
— Сволочь ты, Челпанов.
— Какой есть, а своего не упущу, моё — мне, тебе — твоё, — сказал Рыжий и дрожащими красными веками прикрыл глаза: — Запишите мне в бригаду вот этого — И показал на Петьку: — Он у вас на ставке, пущай у вас и остаётся, а числиться будет у меня одиннадцатым. И я обещаю траншею пробить досрочно. Челпанов встал и, чтобы дать возможность геологам посоветоваться, ушёл под навес к печке, сел на землю, закурил.
— Эй, «моё-мне», иди сюда, — позвал Жухов.
Челпанову приписали-таки к приказу пункт о премии.
— Вот это дело уже, фартом блещет, сегодня на рассвете подадимся туда. — Он взял свой котелок, чашку. От общей плитки чая нахально отломил половину и, подмигнув Петьке, запихал в карман пиджака.
На небе засверкали звезды. Додоев сказал
— Однако пора идти на промысел. — Он не спеша, переоделся в зимнюю одежду, ноги обул в подшитые войлоком валенки.
Петька с завистью наблюдал за приготовлениями. Но попроситься на охоту не хватило духу. Додоев из сумки вынул деревянного божка-идола, пробормотал ему что-то, прицепил на пояс. Из кухни принёс коробку патронов, отобрал четыре штуки, каждым патроном ткнул в идола и при этом смотрел в сторону реки. Снял жуховскую двустволку, крикнул Линду и, обойдя костёр стороной бесшумно, как привидение, исчез в кустах. Петька проводил его глазами и пошёл в штаб.
Иван Иванович и Таня увлечённо работали над картами. С потёртых планшетных листов они переносили на ватман профили гор. Таня работала плексигласовой линейкой. Соединяла карандашом намеченные точки. Посередине карандашных линий Иван Иванович ставил дробные числа, но перед тем, как поставить, каждый раз смотрел в книгу с таблицами.
— Двойные отметки подчеркни, Таня, красной линией. — Он покрутил головой. Закрыл лицо ладонями: — Глаза, ребятки, режет. Перегрузка сказывается на правый глаз. Левый-то почти не видит. Специальные очки теперь надо. — Отошёл к дверям: — Ох, и воздух здесь, ох и тишина.
Земляным комочком влетела в светлый квадрат двери летучая мышь, как бархатная чёрная бабочка, замелькала между висящими на проволоке фотоплёнками и, не наткнувшись ни на одну, спикировала на керосиновую лампу. Не долетела до неё всего несколько сантиметров, резко свернула к двери и скрылась в ночи.
Иван Иванович побледнел:
— Нечисть, чуть лампу не перевернула. А теперь, ребятки, пора спать, спасибо за службу.
Таня е Петькой взяли куртки и, попрощавшись, пошли к себе в палатку. У костра уже никого не было. Из ущелья доносило запахи грибов и чёрной смородины. Луна висела между высоких зубцов хребта и отливала красноватым цветом. «К непогоде», — отметил про себя Петька. Они подходили к палатке и услышали шорох брезента. Из палатки выскочил человек. Согнувшись, он бесшумно исчез в кустах. Лица они не заметили. Петька подобрал на тропе камень и осторожно вошёл в палатку. Вытянутой рукой проверил тёмные углы. Пусто. Документы Самоволина на месте. Но Танин меховой мешок почему-то свернут в рулон. Петька выглянул наружу, прошептал:
