Вредные игрушки - Гусев Валерий Борисович (е книги .txt) 📗
Глава XII
КОЕ-ЧТО ПРОЯСНЯЕТСЯ...
Вечером, когда Алешка уложил близнецов и они дружно засопели носами, мы устроили секретное оперативное совещание. Обменялись, как говорится, информацией.
Мне-то рассказывать особо нечего было, а вот Алешка кое-что раздобыл.
– Смотри, Дим, – и он положил передо мной на стол какие-то странные записи. – Это я в каюте капитана нашел, у него на столе под стеклом лежало. Когда он за близнецами гонялся, я и стащил.
А бумажка была вот какая:
«Калязин – маг. «Веселый» – от двух до четырех пополуночи, сев. причал.
Углич – маг. «Игрушки» – от одного до трех пополуночи.
Кинешма – ф. «Незнайка» – от ноля до двух пополуночи, второй причал».
И так далее.
– Понял? – спросил меня Алешка.
– Не очень, – признался я.
– И я не очень, – вздохнул он. – Что такое «пополуночи» и что такое «фы» и «маг»? Магнитофон, что ли?
– Магнитофон «Игрушки»! Чушь собачья!
– А магнитофон «Веселый» – подходит.
«Маг. «Игрушки», – задумался я. – Маг. «Игрушки». – И тут дошло: – Магазин «Игрушки»! Вот что это такое! – выпалил я.
– А «фы»? Не догадался? – спросил Алешка с надеждой на старшего брата.
И я его надежды оправдал:
– Фирма!
– Теперь все ясно! – воскликнул Алешка так, что близнецы вздрогнули во сне. В эти «фы» и «маги» капитан сдает игрушки из трюма, понял? Смотри: во все эти города пароход приходит ночью! Чтобы потихоньку выгрузить товар. Вот тебе и «пополуночи». Молодец! И сразу стало ясно, почему иногда капитан среди бела дня причаливал куда-нибудь к берегу, куда и причаливать-то не стоило. «Дамы и господа! Взгляните, какой чудесный косогор! С него открывается великолепный вид на волжские просторы! Не угодно ли взобраться на него и с его высоты оглядеть окрестности?» Это могло означать только одно: капитан нарочно задерживал пароход, чтобы подойти к «причалу номер два от ноля до двух пополуночи». И чтобы пассажиры, уставшие от похода на косогор, крепче спали ночью и случайно не стали свидетелями выгрузки пищащего товара.
– И я думаю, Дим, – торопливо добавил Алешка, – что тетя Геля пыталась за ними следить, а они ее заметили и спрятали в трюм. Пошли ее выручать!
А как? Трюм заперт, взломать дверь нам не под силу. А если обратимся к кому-нибудь за помощью, есть вероятность напороться на сообщников капитана. И мы тогда вполне можем очутиться рядом с тетей Гелей, в холодном трюме.
Но для Лешки, когда у него появлялась цель, препятствий не существовало.
– Пистолет у нас есть? Есть. Идем к капитану: руки вверх, давай ключ! И все дела. А потом вызываем по рации спецназ, и они высадятся на пароход и всех бандитов арестуют.
Все прямо так просто! Как таблица умножения.
– А если капитан не отдаст ключ? А как пользоваться рацией, ты знаешь?
– Тетя Геля знает.
– Ну вот. Сначала надо ее вытащить. А для этого нужен ключ.
– Найдем! – уверенно сказал Алешка. – Он его где-нибудь прячет. Только не в кармане. – Он на секунду задумался. – Знаешь, что я придумал? Нужно разведать, где ключ. И похитить его.
– Пока разведаем, пока похитим, тетя Геля там с голоду умрет.
Алешка приблизил свою голову к моей и горячо зашептал:
– Завтра все разведаем. Завтра к нему собственноручно прибывает Илья Муромцев.
– Ага, – усмехнулся я. – Подслушки установим, да?
Теперь усмехнулся Алешка. Так снисходительно, что я себя совсем дураком почувствовал.
– Подслушки, – сказал он. И цап меня за уши. – Вот эти самые! Твои ухи!
Я отцепил его пальцы и прикрыл на всякий случай уши ладонями. И поэтому не все расслышал, что Алешка объяснил:
– ...Рундук... У него в каюте... Под окном... В нем ничего нет, только пустые бутылки... Ты туда залезешь, и мы все разведаем...
– Собственной персоной, – поправил я.
– Ну да. Они станут в каюте секретничать, и мы все узнаем.
Здорово, конечно. Но малоприятно. И опасно. Но ведь надо же тетю Гелю выручать...
...А пароход все плыл себе и плыл, пыхтя своей машиной, шлепая по волжской воде своими неутомимыми плицами и посвистывая своим тоненьким гудком. Матросы стояли вахту, пассажиры отдыхали и развлекались.
Развлечений на пароходе было много. Но нам с Алешкой они не очень-то понравились. Потому что: в игротеке – плати, в библиотеке – плати, за дискотеку – плати. Нам это было не по карману. Мы ведь не Тедька с Женькой, которые в своем неутомимом стремлении «разбогатеть» назанимали мелочи уже у всех пассажиров и подбирались теперь к матросам.
А бесплатной была только комната смеха. Но она нам сразу не понравилась. Потому что была ну... как бы сказать... не очень честной. Смеялся не тот, кто входил в эту комнату, а те, кто оставался снаружи и наблюдал, что там происходит.
Мы-то думали, что эта комната смеха вроде той, о которой нам рассказывала мама: входишь в нее, а там стоят самые разные кривые зеркала, и люди выглядят в них совершенно нелепо. То они вдруг становятся необыкновенно толстыми или худыми, как наша Дама-указка, то какими-то кривыми на все бока, то глаза на уши полезут, то голова получается как громадный котел, а ноги при этом как спички. Тоже в общем-то не очень здорово, хоть и смешно.
А вот на пароходе комната смеха находилась за таким хитрым стеклом – односторонним, снаружи все видно, а внутри темно. Входит туда человек, бродит вслепую по лабиринту, и с ним происходят всякие смешные случаи: то ему на голову ведро с водой опрокинется, то он куда-то свалится, то откуда-то пинок на него обрушится... А зрители хохочут.
Нам это не понравилось, скажу честно. Как-то не очень красиво наблюдать исподтишка за человеком да еще смеяться над его неприятностями.
Но, впрочем, этот «секрет» комнаты смеха очень скоро стал всем известен, и она перестала пользоваться популярностью. Ну, иногда, правда, удавалось запустить в нее каких-нибудь гостей с берега, и тогда дядя Вова садился у прозрачной стены в кресло и, потирая от удовольствия руки и потягивая что-нибудь из горлышка, приговаривал злорадно:
– Так тебе и надо!
Он не злой был, конечно, человек. Но все-таки немного глупый.
В конце концов комнату смеха закрыли, а стеклянную стену задернули изнутри шторой. И стали в эту комнату складывать всякое ненужное ба-рахло.
Так что мы с Алешкой развлекались как могли самостоятельно. «Пасли» непослушных близнецов: Алешка все время что-то с ними мастерил, а в свободное время делал, как и обещал маме, свои записи в блокноте. Правда, описывал он там не совсем те впечатления, на которые рассчитывала мама.
Но больше всего нам нравилось бродить по верхней палубе и глазеть по сторонам, особенно Алешке.
Вот это было не скучно. Никому не вредно. Все время нам встречались разные суда и приветствовали «Муромца» гудками, все время менялись неповторимые в своей красоте волжские берега, все время проплывали мимо разные города и селения. Это было лучше всякого кино и никогда не надоедало. Алешка даже как-то сказал мне:
– А здорово, да, Дим? На свете, правда же, ничего красивее природы нету? И никакого вреда от нее, кроме пользы, да?
– Ты это запиши, – посоветовал я. – Маме понравится.
Алешка как-то хитро усмехнулся и ответил:
– Я записываю то, что папе понравится.
Я его понял. Но за последнее время ничего особенного не произошло. Никаких подозрительных событий. Правда, однажды из комнаты смеха старший матрос и один из механиков вытащили какую-то большую коробку, вроде ящика, обтяну-того парусиной, и перегрузили его на подошедший к пароходу белый катер с красным крестом на борту.
– А это что? – конечно же, спросила Дама с пальчиком. – А это куда?
– А это туда, понял? – машинально ответил старший матрос. – На свалку. Всякий мусор. – И важно пояснил, зная, что Дама с пальчиком так просто от него не отстанет: – Экологию надо беречь, понял? Нечего красавицу Волгу загрязнять.
