Дела и ужасы Жени Осинкиной - Чудакова Мариэтта Омаровна (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
Улица Карла Маркса. Улицы Крупской, Кирова, Димитрова. А также — Советская, Пролетарская, Интернациональная, Союза Республик. Ну еще Молодежная, Промышленная, Деповская…
Будь голова Осинкина свободна от тревожных мыслей — у него, пока он долго, как уже сказано, ехал по Барнаулу, было время поразмыслить над одной хотя бы из этих улиц. Например, над улицей Димитрова. Сколько, интересно, наберется сегодня барнаульцев, знающих, кто же это был такой и чем славен? В Москве тоже значилась улица его имени. Но москвичи, между прочим, вернули ей название Большая Якиманка. Никто вроде не протестовал.
А барнаульская улица Димитрова называлась до 1960 года 6-й Алтайской — тоже не лучшее название. Но барнаульские краеведы нашли какие-то карты, на которых она уже с начала 30-х была Дмитровской. Тогда получается, что официальное переименование в 1960 году в честь Георгия Димитрова вроде бы наслоилось на нечто привычное. Судить об этом оставляем жителям Барнаула. Ясно одно — что болгарский коммунист Георгий Димитров, руководивший вооруженными восстаниями в своей стране еще в начале 20-х годов, стал известен в нашей стране только в 1933-м. Он был тогда арестован нацистами и обвинен в поджоге рейхстага. Но на Лейпцигском процессе, за которым следил весь мир, в конце того же года после блестящей речи в свое оправдание был, представьте себе, оправдан! Как смеялся, наверно, тогда Сталин над слабаком Гитлером! У него-то самого невиновных давно уже не было.
Димитров после этого эмигрировал в Советский Союз. И долгие годы у нас жил. И даже почему-то был с 1937-го по 1945 год депутатом Верховного Совета СССР. То есть в самый разгар репрессий над бывшими его сотоварищами-коммунистами из европейских стран — «коминтерновцами» — он занимал в Советском Союзе немалый пост — и молчал.
После победы над фашистской Германией (а Болгария была в той войне, увы, ее союзником), когда советские войска установили в Болгарии «народную демократию», он в ноябре 1945 года вернулся на родину и возглавил страну — стал председателем совета министров и генеральным секретарем правящей коммунистической партии. А когда болгарская крестьянская партия стала возражать против такого единоначалия, он, наученный Сталиным, как поступать с инакомыслящими, ее лидера казнил.
Сам же вскоре стал поддерживать югославского лидера Тито, которого Сталин объявил изменником и кровавым палачом — за его неуправляемость. Но арестовать и казнить Димитрова за его шашни с Тито (как это было сделано в те годы с лидерами Чехословакии и других «народных демократий») Сталин — из-за большой европейской известности этого человека — не мог. И тогда в январе 1949 года Димитров исчез. Никто не мог понять, где он. А в апреле того же года объявили, что заболел и находится в Советском Союзе на лечении.
Там, в правительственном санатории в Барвихе, находясь под домашним арестом, лишенный Сталиным всяких контактов с внешним миром, он через несколько месяцев и скончался. Тело его было торжественно отправлено на родину, мумифицировано и помещено в специально построенный мавзолей. А сорок лет спустя, после падения советской власти в Болгарии, прах был извлечен оттуда и по-человечески похоронен. А потом город София принял решение о сносе этого странного здания в центре города. И теперь там — забетонированная площадка.
…Так что не очень и поймешь, в честь чего носит улица это имя. В память какого именно этапа сложной и даже причудливой биографии болгарского революционера.
«А ведь были, наверно, — думал Осинкин, краем глаза поглядывая на город, по которому они ехали по раннему времени на довольно большой скорости, — уроженцы Барнаула, чьи заслуги перед городом, Сибирью, да и перед всей Россией — неопровержимы. Где же их-то имена?.. Почему болгарский революционер Димитров — „это наша история“, как любят сейчас оправдывать сохранение имен улиц и тысяч памятников Ленину в центре каждого города, городка и поселка? Может, пора восстанавливать нашу собственную, реальную историю, затоптанную нашими жестокими вождями?»
…Уже давно выехали из Барнаула, приближались к Бийску. Но Осинкин, не зная, что там сейчас делается вокруг его дочери, не представляя, насколько сама она посвящена в суть дела, звонить ни ей, ни тем, кто ее сейчас защищал, не хотел. Женя сразу поймет: если папа прилетел — значит, происходит что-то ужасное. Зачем пугать девочку?
К тому же он и впрямь не знал, что именно там, в Республике Алтай, сейчас происходит. Может быть, и ужасное. И он не мог быть уверен, что его звонок не отвлечет в критический момент тех, кто отвечает сейчас за жизнь его дочери и на этом должен быть целиком сосредоточен.
Потому и ехал Александр Осинкин по Алтайскому краю вслепую и больше молчал. Просто не в силах был начать рассказывать что-то научное. Только поглядывал на расстилавшиеся вокруг золотящиеся нивы. Редко теперь употребляют это слово. Даже немножко жалко. Оно чем-то подходило здесь — где и рожь, и пшеница стояли густой стеной и падали под комбайны, уже ходившие по полям.
Осинкин ехал и думал — как же его девочка проехала эти тысячи километров?.. Такая еще маленькая, беззащитная… И старался верить, что ее защитят, и он увидит ее живую.
Глава 47. Встреча близится
— Направо, — коротко сказал Василий.
Операцией руководил он. И раз он принял такое решение, никто не думал его оспоривать.
— Берем мой вариант — что они уходят в Монголию.
Отвлечем на минуту читателя примечательной аналогией — насчет умения взять на себя ответственность за принятие решения при малой информации.
Наш прославленный, когда-то создававший космические аппараты, сидя в заключении — в сталинской «шарашке», — генеральный конструктор Королев, находясь уже на свободе, обдумывал в кругу коллег проект отправки спутника на Луну. Для выбора типа конструкции спутника надо было решить кардинальный вопрос — какова поверхность Луны? Твердая или покрыта толстым слоем пыли? Информации для этого решения было недостаточно. А не выбрав один из двух вариантов, нельзя было двигаться в проектировании дальше. Понятно, какие немыслимые деньги — и потеря их в случае ошибки — здесь имелись в виду. Сидели молча; никто не решался взять ответственность на себя. Тогда Королев взял чистый лист бумаги, написал на нем — «Луна — пыльная». Размашисто подписался — «Королев». И — приступил к работе.
…Как только «Волга» включила поворотные огни — ее с шумом и треском обогнал «Харлей». Славик, сразу понявший решение Василия, умчался в мгновение ока вперед по мосту через Катунь…
— Куда это они? — ошарашенно спросил Василий. — Мы операцию вот-вот начинаем.
— Они под пули не сунутся. Слава — человек ответственный. Может, они этих скорее разглядят, чем мы. Машину не знаем, но у самих-то у них приметы внятные: один — бритый наголо, другой — с косицей, со шрамом поперек щеки. Может, рассмотрят сквозь стекло.
И Саня как в воду глядел.
Славик и Скин, дважды развернувшись — проехав назад, а затем снова вперед, — в четыре, так сказать, глаза высмотрели нужные приметы сквозь стекла «Жигулей».
И по мобильному сначала Шамилю, а затем Леше и Сане Скин прокричал:
— Жигуль, десятка, мокрый асфальт, 962!
Больше никакой информации Василию не требовалось.
Теперь все двигались по Чуйскому тракту в сторону Кош-Агача в таком порядке:
«Харлей»,
«Жигули» цвета мокрого асфальта,
джип Шамиля,
черная «Волга».
— Понял! — воскликнул вдруг Саня. — Понял, что надо делать! Василий, в ближайшем пункте у нас «афганца» никакого нет?
— Как нет? В Черге есть, и не один. За последние годы в Шебалинском районе двое с собой покончили — от безнадеги. Работать местная власть не дает. Но кое-кто живой еще остался.
— Василий, телефон любого по-быстрому! Колеса надо успеть жигулю попортить.
Поднялась небольшая суматоха.
