Завещание поручика Зайончковского - Чудакова Мариэтта Омаровна (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗

Мариэтта Чудакова

Завещание поручика Зайончковского

Глава 1

В приполярье

Мария Осинкина с трудом высвободила свои длинные ноги из носа трехместного «Салюта», клеенного-переклеенного.

Она была рулевым, а педали руля – в носу байдарки. Туда они с Сашей переместили их с середины лодки сразу, как только первый раз ее собрали. Потому что не мог, по их разумению, один и тот же человек быть и кормовым (он же загребной), и рулевым.

Сегодня был, пожалуй, рекорд – за световой день прошли километров пятьдесят пять, не меньше.

Как же затекли ноги! Пока неслись по реке шесть часов подряд, ничего не чувствовала, только жала педали – лево руля, право руля. А сейчас стала вылезать – да-а…

По глинистому скользкому откосу, норовя ступить на пучок вымокшей травы, а за другой на секунду ухватиться рукой, выбрались на поляну. Для ночной стоянки место с воды выбрали удачно – высоко, ровно, лесок близко. Срочно надо было стоянку обживать – развести костер, разогнать почти уже осеннюю промозглость. Поскорей, дотемна набрать хоть полведра подосиновиков для жарки, тем более что за ними по лесу ходить не приходилось: присядь на корточки и срезай красные шляпки в полуметре вокруг себя. Хоть полведра, хоть ведро, пока не стемнеет. Последние два дня они уже обнаглели – ножки вообще не срезали, одни шляпки. И варили, и жарили, даже пробовали солить. С картошечкой и лучком грибы шли хорошо – никто не жаловался, что надоели.

Но не видно было охотников браться за костер. Лениво перетаскивая по откосу вещи из байдарок, после многочасовой гребли все мечтали об одном – поскорей сесть на что-нибудь сухое и не вставать.

По примеру мужа, Маша, никого не созывая и не подгоняя («А ну-ка, не рассиживаться – все за дровами!»), быстрыми шагами двинулась в лес. Пошла собирать сухостой самосильно.

Первый раз она была в байдарочном походе без мужа. Ей не хватало его – неизменного командира в каждом походе, с какой бы компанией они ни шли. Никогда никого не понукавшего, не покрикивавшего, но мягко направлявшего все в нужную сторону.

Дошла до опушки – и заиграл Вивальди ее мобильный. Она и знать не знала, что в этой глухомани вдруг обнаружилась сеть.

– Маша, Маша! – голос мужа звучал как-то необычно, требовательно и почти отчужденно. Ни одного нежного слова, с которых он всегда начинал разговор – даже в Москве, даже час или два спустя после выхода из дома. – Ты знаешь, что Женька сейчас в Сибири?

– Что-о-о?..

– Представь себе. Где-то на подходе к Горному Алтаю. Я с отцом говорил. Едет по Сибири на машине. С двумя…

Конец фразы звучал, уже никем не услышанный, в мобильнике, валяющемся в спутанной, пожухлой траве.

Дело в том, что на словах «едет по Сибири на машине» железная леди Мария Осинкина впервые в жизни завалилась в обморок. Когда она рухнула на опушке леса, то там, на берегу, не сразу даже поняли – чего это она?..

Очнулась Мария, вся залитая водой, под крики поливавших ее друзей:

– Маша, ну Маша же!

– Машенька!

– Мария, ты чего!!!

– Машка, ты что, а?

Перепуганные лица склонились над ней. Один уже стоял на коленях – довольно умело делал ей непрямой массаж сердца…

Глава 2

Жара в евпатории

А предшествовал беседе Осинкина с женой, с такими для нее последствиями, его же разговор с матерью, а затем и с отцом. О разговоре с матерью читателю предыдущей нашей книги («Портрет неизвестной в белом») в общих чертах уже известно. Но мы восстановим его здесь – с некоторыми важными подробностями.

Так вот, неранним утром того же самого дня, накануне обморока Жениной мамы, часов в десять, когда крымская жара уже набрала силу, Анна Сергеевна Осинкина спускалась по ступеням обширной, с широким голубым куполом, церкви Св.

Николая Угодника. Прямо перед ней, на той стороне небольшой площади, за длинным невысоким домом, красовались два высоченных стройных минарета. Купол мечети между ними удивительным образом повторял очертания церковного. Это была знаменитая Джума-мечеть, выстроенная в середине ХVI века не менее знаменитым Девлет-Гиреем, овладевшим в те годы Крымом. Анна Сергеевна помнила со школы, что в своих постоянных набегах на Россию этот крымский хан однажды дошел до Москвы – и сжег ее всю, побоявшись тронуть только Кремль…

С самой верхушки минарета (правда, теперь уже не вживе, а посредством динамика) неслись заунывные крики муэдзина. Он призывал правоверных (ведь каждая религия считает свою веру единственно правильной – правой верой) к намазу. В тенистом, прохладном дворе мечети был кран с водой, под которым мужчины должны были умыться и помыть ноги и руки перед молитвой – и так пять раз в сутки.

По этому призыву часть местных жителей-татар сворачивала в ворота мечети.

А через несколько минут пение муэдзина сменялось колокольным перезвоном, несшимся от церкви. И тогда некоторые из курортников, двигавшихся по жарким улицам, и другая часть местных сворачивали в церковь.

Анна Сергеевна торопилась к морю. Она вынула из сумочки мобильник, выключенный на время церковной службы, включила его и снова положила в сумочку. И в ту же секунду раздался звонок.

Она услышала очень взволнованный голос сына и сразу же стала спрашивать его, как идет семинар. Но скажем прямо – Анна Сергеевна не столько интересовалась ходом семинара за тридевять земель от Евпатории, сколько тянула время. Потому что совершенно не знала, как начать говорить о том, о чем сын, она точно это знала, сейчас ее спросит. И, конечно, тут же услышала этот самый вопрос.

– Мама, где Женя?

– Женя?.. – забормотала Анна Сергеевна.

Александр Осинкин, не расслышав, взволнованно продолжал – в квартире никто не отвечает, Женин мобильный недоступен, и вообще – куда она вместе со своей тетей Верой подевалась?

Анна Сергеевна мялась, медлила, чувствовала, что тем сильнее пугает сына, и от этого еще больше терялась. Жара сгущалась, ей стало трудно дышать. Она никак не могла подобрать подходящих слов, чтобы сообщить ему о том, что она, увы, уже знала про свою отчаянную внучку от нее же самой. И от волнения начала выкладывать все подряд, почти не подбирая более аккуратных слов:

– Женя тебе звонила… Но почему-то никак не могла связаться. А со мной связалась только утром. Все у нее в порядке… Она в Сибири… Едет на машине. Сейчас как раз выехала из Омска по направлению к Горному Алтаю, там у нее, видишь ли, важное дело…

Голос сына в мобильном поменялся.

Александр Осинкин оказался покрепче своей жены. В обморок он не грохнулся, зато сразу понял, что у матери неладно с головой.

И заговорил с ней как с больной – медленно, раздельно и ласково.

– Ма-моч-ка! Ты меня слышишь? Это я, твой сын Саша. Я сейчас в Мексике, на семинаре. Я спрашиваю тебя про Женю, понимаешь? Про Женю – дочку мою! Девочка такая, ей тринадцать лет всего… Она не может быть одна в Сибири, ты что-то спутала, мамочка! Она в Москве, со своей тетей Верой! Что, в Евпатории, наверно, очень жарко, мама? Градусов сорок, наверно? Как у тебя с давлением, мамочка? У меня сейчас семинар начинается, я вечером папе позвоню, хорошо?

Мобильник отключился. Анна Сергеевна растерянно сжимала его в руке.