Путём Александра Невского(Повесть) - Караев Георгий Николаевич (книга регистрации .txt) 📗
Ну, дальше все ясно. Только сильно ругались милиционеры: «Вот проклятые туристы. Шатаются по ночам. И под праздник от них нет покоя».
Это в сравнительно густонаселенном Подмосковье. А если бы так случилось в глухом месте? Катастрофа была бы неизбежна. А будь две байдарки — все обошлось бы просто. Нельзя путешествовать на одной байдарке.
ГЛАВА V
Опять по Волхову
Легкие байдарки идут вниз по Волхову. Теперь на берегах пошли леса. Но настоящими лесами их назвать нельзя. Скорее это непроходимый кустарник, где деревья глушат друг друга и не растут по-настоящему. Растительность вплотную подходит к воде, затрудняя выбор места для лагеря. Берега буквально насыщены комарами. В Новгороде были песчаные берега, здесь же кромка воды везде илистая, топкая.
Радует только быстрое течение, помогающее грести. Но то ли ребята еще не втянулись в поход, то ли сказываются личные свойства отдельных туристов, но часть байдарок отстает, задерживая всю группу. На некоторых ребят слышны нарекания:
— Плохо гребут!
Обычно в таких случаях принято…
Впрочем, мы до сих пор не познакомили читателя с группой, с ребятами, или, как они себя сами называют, с «народами».
Это ученики 584-й московской школы. Большинство перешло в десятый класс. Но три человека — моложе.
Командир группы Семен Хусаинов, о котором уже была речь, шел с Сашей Копыл. Саша обладал такой особенностью: по каждому вопросу он обязательно должен был иметь свое особое, отличающееся от всех прочих мнение. Он очень давно не стригся и имел вид разочарованного в жизни человека. Но за всем этим чувствовалось, что он очень неглупый парень, еще не нашедший свое место в общей жизни.
Слава Найденов, подтянутый, аккуратный, но не всегда инициативный, шел с Галей Ивашкиной. У них была давнишняя дружба. Она не нарушалась и в походе.
Миша Батенин, тот самый, что наловил в Новгороде майских жуков, шел с Кулешовой Люсей. Миша — атлетического сложения, но байдарка их постоянно отставала.
Так же отставали и Борис Матвеев с Таней Жмуриной.
Дружно, временами даже вырываясь вперед, шли две пары: Андрей Храпенков с Сергеем Рыбаковым и Миша Степанов с Сергеем Березиным.
Миша Аношин, небольшого роста, но хороший гребец, проявлял буквально ко всему необычайный интерес и постоянно беспокоился: а вдруг он что-либо не увидит, упустит самое интересное? Шел он с художницей экспедиции Тамарой Мироновной.
На восьмой, замыкающей байдарке шел Евгений Георгиевич с Володей Федоровым. Мальчик этот — самый младший в группе, хороший спортсмен, скромный, никогда и ничем не выделявшийся, — мог служить примером товарищества в походе.
И наконец, еще одна, флагманская, байдарка Александра Сергеевича. Весь путь он шел на ней один.
Девочки были как девочки. Держались они дружно, на берегу ходили всегда втроем, чуть ли не «за ручку». Довольно много времени отнимало у них по утрам взбивание причесок. Претензий к ним в группе не было никаких, но и особых заслуг не наблюдалось.
Завхоз Галя.
Итак, возвращаемся к отстающим байдаркам. Обычно такие суда принято усиливать хорошими гребцами. В данном же случае попробовали новый метод.
Мишу Батенина и Бориса Матвеева, здоровых ребят, но, по отзыву всей группы, нерадивых, посадили вместе, и байдарка их должна была следовать за флагманской на глазах у всей группы. И представьте, результат получился отличный. Отстающих в группе не стало. Неудобно как-то быть «слабаками». Временами слышно было, как они попрекали друг друга, но байдарка шла нормально.
Вообще со всей группой было сначала трудно. Группа не была подготовлена к походу, но с такими ребятами, пожалуй, интереснее путешествовать. Видно, как в походе они меняются. Растет не только коллектив, но и каждый отдельный человек.
В первые дни удалось заметить, что интересных, сильных (не физически, конечно) ребят в группе только трое-четверо. Остальные — средние. Такие к концу похода обычно превращаются в сильных. И наконец, совсем слабых два-три человека. Но и у них, несомненно, будут сдвиги.
Не нравились отношения между собой, внутри группы, но это быстро наладилось. Не нравилось отношение к местным жителям. Откуда только берется у ребят эта столичная спесь?
Проходят мимо селения, идут недалеко от берега.
— Куда идете? — чуть не хором кричат местные мальчишки.
Не успел Александр Сергеевич ответить на вопрос, как его опередил Миша Аношин-маленький.
— Куда надо, туда и идем! Не ваше дело!
Остальные ребята промолчали, очевидно считая, что так и нужно. Быстрое течение пронесло байдарки.
Может быть, следовало остановить и вернуть всю флотилию. Извиниться за Мишу и поговорить с деревенскими мальчиками?
Нет, в данном случае не следовало. Выгрести против течения и попутного ветра было бы тяжело. Это могло вызвать нежелательную реакцию у еще не сложившегося коллектива. Могло бы не дойти.
Ладно! Пусть в этом случае мы и остались хамами, но пора уже по-настоящему сбить с ребят спесь.
Стали как-то на обед. Одни мальчишки ушли за дровами, остальные вообще куда-то исчезли. Так бывает.
Подошли к байдаркам чужие мальчики и стали угощать наших девочек смородиной. Завязалась хорошая беседа.
Когда же вернулись из леса мальчики экспедиции, то то ли из ревности, то ли от сознания своего превосходства, но разговор они повели в весьма резкой форме.
После этого грубоватого разговора был поднят вопрос, чем жители столицы лучше.
Евгений Георгиевич неожиданно спросил Мишу Степанова:
— А часто ли ты бываешь в Третьяковской галерее?
Миша растерялся и ответил, что ни разу там не был. Но Борис, желая поддержать товарища, заявил:
— А я был. Там Александр Невский как долбанул своего сына по голове! Сила!
— Постой, милый! Александр Невский никого по голове не долбал. Может быть, это Иван Грозный?
— Верно. Иван Грозный… Но здорово долбанул. Сила!
— Готов поручиться, что подавляющее большинство местных ребят не спутает Ивана Грозного с Александром Невским. Они не могут пойти в Третьяковскую галерею, которую и вы не часто посещаете. Но знают картины Репина по книгам, журналам, открыткам не хуже, чем вы, а может быть, и много лучше. А у иных москвичей культура дальше телевизора и кино не движется.
После этого разговора отношения с местными жителями стали значительно лучше.
Но разговор о Третьяковке имел и неожиданные последствия.
Саша Копыл.
Саша Копыл подошел к сидевшей за этюдником художнице, потеребив копну волос на голове и сплюнув два-три раза, а сплевывает он непрерывно, таков у него обычай, сказал:
— Тамара Мироновна, а вы Ван-Гога знаете?
— Да, знаю.
— А вы Гогена знаете?
— Да, и Гогена знаю.
— А Пикассо знаете?
— Знаю и люблю их. А почему ты спрашиваешь?
— Да так… Мать собирает их. И музыку она, пластинки, собирает. Бах там и другие…
— А ты тоже слушаешь?
— Да, иногда слушаю…
И отошел. В разговорах со взрослыми он очень боялся потерять свое достоинство. Очевидно думая, что взрослые считают его маленьким. Поэтому на лице его была постоянная маска равнодушия и пренебрежения ко всему. Но очень и очень чувствовалось, как он прислушивается ко взрослым. Подходить же к нему надо было осторожно. Такого нельзя погладить по голове…
Развалины Селищинских казарм.
