Егоркин разъезд - Супрун Иван Федосеевич (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
— Не плачь, — утешал Гришка. — Крошки лучше, вкуснее. Куски надо кусать да разжевывать, а крошки готовенькие, мяконькие. Я, когда хочу есть, глотаю их целиком.
— А делить как? — хныкал Мишка. — Их же не сосчитаешь.
— Вот так. — Егорка вытащил из кармана полную горсть крошек и высыпал их в Мишкин ковш. — Ешь и перестань хныкать. Какой нашелся!
— Давай и ты.
Мишка поднес ковш Гришке. Тот тоже достал из кармана добрую порцию и отдал Мишке.
Ребята уселись около верстового столба и принялись за еду.
Переход через трубу, дележка крошек и еда настолько поглотили внимание ребят, что они и не заметили, как небесная «каша» заваривается уже над их головами. Черная лохматая туча еще не застелила солнце, но уже подбиралась к нему и вот-вот должна была закрыть его.
Гришка первый вскочил на ноги и, показывая в сторону разъезда, крикнул:
— Посмотрите! Идет большой дождь.
Егорка и Мишка тоже поднялись.
Да! В том краю, за разъездом, все сделалось темно-серым: там свирепствовал ветер. Он подхватывал и кружил все, что ему было под силу: пыль, песок, сухую траву, листья. Вскоре темно-серая пелена окутала и разъезд, а еще через мгновение разъяренный ветер с такой силой швырнул в ребят песком, что они заслонили ладонями лица.
Но так продолжалось недолго. Когда ветер пронесся, ребята выпрямились и оглянулись. Солнышко спряталось за лохматой тучей, а вокруг стало сумрачно и тихо, как будто наступил вечер.
Мишка протер глаза:
— Страшно.
— Не бойся, ветер больше не придет, — ободрил братишку Егорка.
— А солнышко скоро опять покажется, — пообещал Гришка.
Хотя Егорка с Гришкой и успокаивали Мишку, но у самих на душе было тревожно. Они чувствовали, что сейчас из наплывшей черной тучи сыпанет хлесткий дождь, а деваться от него некуда. Защитить от дождя могли только приставленные впритык друг к другу щиты, но они находились среди кустов. Идти к ним не хотелось. Тут все привычное, знакомое: рельсы, шпалы, балласт, тут все казалось светлее, и отсюда, хотя и смутно, все же виднелись стрелочная будка, станция, казармы. А там? Кто его знает, что могло быть там, в этих потемневших, вздрагивающих кустах и в щитах.
Первая капля дождя шлепнулась на непокрытую Мишкину голову. От неожиданности Мишка схватился за то место, куда угодила капля, и «ойкнул». И сразу же после его вскрика, как по сигналу, сверкнула молния, и раздался оглушительный сухой треск.
— Мама! — закричал Мишка.
Егорка с Гришкой тоже крикнули, но не «маму», а что-то такое, чего и сами не поняли. Они оправились от испуга быстро, а Мишка начал озираться и дрожащим голосом приговаривать:
— Он стрельнет прямо в меня, прямо в меня…
— Не стрельнет, не бойся, — уверял Егорка.
— Стрельнет. Вы хитрые очень. У тебя фуражка, а Гришка надел на голову чашку, а у меня ничего нет.
— На, на тебе!
Егорка снял фуражку и надел ее на Мишку.
— А чашку?
— Чашку я не отдам, — сказал Гришка.
— Ну вот, ну вот, — захныкал Мишка.
— Отдай, Гришка, — попросил Егорка. — Видишь, на мне ничего нет, и я не боюсь. А ты забоялся.
— Кто забоялся? На! — Гришка подал чашку Мишке.
Мишка напялил ее поверх фуражки и, присев около столба, потребовал:
— Становитесь около меня!
— Чего ты еще выдумал? — вскинулся Егорка.
— Становитесь! А то я буду реветь.
Пришлось встать.
Наклонившись над Мишкой, Егорка начал строжиться:
— Трус! Туча уже проходит, а ты все боишься. Посмотри вон!
Мишка просунул голову между Егоркиных ног и поглядел в ту сторону, откуда пришла туча.
И в самом деле, там становилось светлее. Но это там, а вот тут… Здесь снова сверкнула молния, снова раздался треск, и сыпанул дождь. Через минуту на линии не осталось ни одного серого пятнышка: почернели и балласт и шпалы. Одежда на ребятах вымокла до нитки, но они крепились и, наверно, простояли бы под столбом еще долго, если бы Гришка не вспомнил, как недавно в бараке рассказывали о том, что на днях грозой убило двух деревенских баб. Бабы ходили за ягодами и вздумали спасаться от дождя под высоким деревом. Молния расколола дерево и убила их. «Под высоким не становись — убьет», — говорили рабочие.
— Егорка! — засуетился Гришка. — Под столбом стоять нельзя. Он высокий, и в него шибанет гроза.
Егорка тоже вспомнил про убитых баб… Но куда же бежать, куда?
Тучу прорезала еще одна молния, последовал еще один удар грома, а за ним — еще и еще.
— Бежим! Бежим к щитам! — закричал Егорка.
Ребята схватили друг друга за руки, скатились под откос и помчались к щитам. Следом за ним побежал и бычок.
Трава, гнилой пень да длинная горбатая, упирающаяся сучьями в землю хворостина — вот и все, что оказалось в кустах. Егорка угодил на хворостину, и она с треском переломилась.
Путевой сторож Порфирий Лукич, переждав дождь на границе своего участка, возвращался на разъезд. Небо снова было чистым, и все вокруг, под лучами жаркого солнца, искрилось и блестело. Немного не доходя до трубы, Порфирий Лукич спустился под откос к канаве, чтобы проверить, не засорилась ли она. Осмотрев дно канавы, Порфирий Лукич повернулся к линии и взглянул на трубу, взглянул и остолбенел — из трубы прямо по журчащему ручью выползал на четвереньках мальчишка с зажатым в руке большущим ножом. Хотя мальчишка от пяток до волос был вывалян в грязи, Порфирий Лукич сразу же узнал в нем своего крестника. Порфирий Лукич присел и стал наблюдать. Вслед за Егоркой из трубы показался совсем маленький мальчишка без штанов. Фуражка на его голове сидела так глубоко, что рассмотреть его лицо было нельзя. Он держал в руках ковш и как только вывалился из трубы, сразу же начал шлепать им по воде.
— Не брызгайся! — приказал малышу Егорка и, повернувшись к трубе, что есть мочи крикнул:
— Гришка! Ты чего там застрял?
Труба забубнила, и через некоторое время из нее выплыла жестяная миска, а потом появился и Гришка.
Подождав еще немножко, Порфирий Лукич встал, тихонечко подошел к трубе и спросил:
— Там больше никого нет?
От неожиданности ребята шарахнулись было в сторону, но, узнав Порфирия Лукича, остановились.
— Я спрашиваю, там больше никого нет?
Егорка с Гришкой потупились и молчали, а Мишка, подняв голову и помахивая ковшом, сказал:
— Уже все пролезли, а бычок лезть не захотел и ушел домой.
— Какой бычок?
— Наш Быня.
— А куда же вы ходили?
— На небо за кулагой и киселем.
— Куда, куда?
— На небо, — не моргнув глазом, ответил Мишка.
— Ну и как, добыли?
— Не-е, дождь помешал.
Порфирий Лукич привел ребят на разъезд и рассказал об их неудавшемся путешествии на небо. Взрослые смеялись недолго, а вот большие ребятишки потешились вдоволь и, что было особенно прискорбно, наделили Егорку и Гришку прозвищами: Егорку стали дразнить «Кулагой», а Гришку «Киселем».
У „ГЛАЗКА”
В комнате было два окна: одно — большое, а другое — с отцовскую ладонь — «глазок». В этот «глазок» было видно линию и проходившие по ней поезда. О том, что поезд приближается, узнавали заранее по паровозным гудкам и по дрожанию земли. Состав находился еще около стрелочной будки, а казарму уже лихорадило: вздрагивали стены, пол, в углу на полочке позванивала посуда.
— Скоро, однако, эта лихоманка всю душу вытрясет, — сердилась мать.
В такую «лихорадочную» минуту Егорка оставлял все свои дела, стремительно взбирался на нары и, вскинув голову, настораживался у «глазка»: ждал поезда. Чтобы в это время дома ни происходило, он не обращал внимания.
Как только в окошечке показывался паровоз, Егорка выбрасывал правую руку вперед, воображая, что в ней зажат зеленый флажок, и так стоял до тех пор, пока в окошечке не исчезал последний, хвостовой, вагон. Проводив состав, Егорка слегка кашлял, трогал пальцами (так делал отец) верхнюю губу — «подкручивал усы» — и только после этого повертывался и прыгал на пол.
