Наш друг Хосе - Батров Александр (первая книга TXT) 📗
«Не дам, ты сошла с ума».
«Нет, Алесандро, ты дашь, — сказала Леония. — Мне надо на «Магдалену». Меня послал народ…»
Алесандро умолк, вытер платком вспотевшее лицо и, помолчав с минуту, сказал:
— Да вот, пусть сама она расскажет об этом… Эй, Леония!
Леония не отозвалась. Пока Алесандро рассказывал о ней, она спрыгнула в рыбачью лодку и была уже далеко от нас.
— Коза, — проворчал Алесандро, правда не очень сердито. — Вы спрашиваете, что делает Леония? Она крановщица на угольном причале. Она храбрая девчонка. Она борется за мир… Завтра я обязательно вас познакомлю с ней.
— Спасибо, Алесандро, — сказал я. — Значит, вы дали лодку Леонии?
— Да, мне пришлось уступить… На море было темно, Леония осторожно подвела лодку к борту «Магдалены», привязала к якорной цепи и по ней, никем не замеченная, взобралась на палубу.
Леония направилась прямо к каюте капитана.
Синьор Террачини сидел за столом и пил вино. Приход Леонии удивил его. Он спросил:
«Тебя кто-нибудь прислал ко мне, а?»
«Да, синьор, — ответила Леония. — Меня прислал народ».
«Народ? Зачем же он прислал тебя, девчонка?»
«Чтобы я еще раз крикнула вам в лицо: «Синьор Террачини — иуда и свинья!»
Террачини поднялся. Вид у него был такой, словно он вот-вот бросится на Леонию. Но он почему-то стоял неподвижно, тяжело дыша, и на его лбу выступила испарина.
«Ну, что еще там сказал народ? Ну-ка, скажи?» — спросил он глухим голосом.
«Народ сказал: «Леония, иди и узнай, не забыл ли синьор Террачини, как у него погибли на войне в Африке сыновья?»
«Так, — багровея лицом, как днем на причале, произнес Террачини. — Это всё?»
«Нет, — сказала Леония, — народ еще сказал: «Бако Террачини смелый моряк, и если он захочет, то все молодчики окажутся в воде».
«Меня назвали иудой и свиньей! — закричал Террачини. — Иди, девчонка, и скажи, что капитан Бако Террачини никого не боится!»
Леония вышла на палубу. Море гудело. Из трюма неслись пьяные вопли «добровольцев». На корме, под брезентовым тентом, дремал матрос. Вдруг под ногами Леонии что-то загремело. Наклонившись, Леония увидела банку с краской.
Потом Леония мне сказала: «Когда я увидела банку с краской, я рассмеялась, вернулась к каюте капитана и написала на ее двери: «Террачини — иуда и свинья».
Леония хотела написать то же самое на капитанском мостике, но нужно было спешить. Она бросилась к лодке и обомлела. Лодки не было. Конец веревки перетерся об якорную цепь. В это время тяжелая рука Террачини опустилась на плечо Леонии. Он молча протащил ее через всю палубу и велел ей стереть ладонями то, что она написала.
Леония отказалась. Тогда Террачини стал крутить ей уши, приговаривая:
«Вот тебе «Террачини — иуда и свинья»!»
Он, наверное, совсем открутил бы ей уши, не вырвись Леония из его рук. Она мигом перемахнула через борт и, вынырнув, крикнула на прощанье:
«Вспомните о ваших сыновьях, синьор!»
В ту же минуту пробковый круг полетел вслед Леонии и упал возле нее. Бросил его капитан Террачини. Но Леония отказалась от его помощи. Она хорошо держалась на воде.
Леония пришла ко мне вся мокрая, с водорослями в волосах, настоящая сирена, и рассказала все, что произошло с ней на «Магдалене». О лодке я не спросил, хорошо зная, что ее унесло в открытое море.
Я дал Леонии вина и уложил в постель, а спустя часа два, когда уже начинало светать, в гавани раздались тревожные гудки. Я разбудил Леонию и вместе с ней бросился к морю. «Магдалена» горела. Над ее палубой стояли черные столбы дыма, и с ее борта, опережая друг друга, прыгали в воду «добровольцы». Леония стояла рядом со мной, задумчиво смотрела на пожар, и когда из трюма вырвалось пламя, она сказала:
«Да, капитан Террачини смелый моряк!»
Вот какая она, Леония, бравая! Верно?
— Верно, — ответил я, — вы правы, Алесандро… Да, Генуя богата солнцем и храбрецами!
Настоящие друзья
Скучно старому негру Уиллоку, ох как скучно! Он стоит в гавани на безлюдном причале и ждет не дождется прихода «Мирры», которая совершает рейсы между Кептауном и Сиднеем.
Ночь теплая, звездная. Над водой поднимается месяц и прокладывает на ней серебряную дорожку. Губы негра шевелятся. Он глядит на месяц и говорит:
«Я старый, старый негр, Томас Уиллок, и я направляюсь в Сидней… Эй, месяц, ты любопытный, тебя не зря зовут Золотые Уши! Я знаю, ты хочешь меня спросить, как я попал в Кептаун? Э, ладно, я скажу… Я живая контрабанда. Моряки «Балены» привезли меня на дне трюма, Отсюда я должен попасть в Сидней, к Орленку.
Кто же такой Орленок, а?
Его зовут Бен, Бен Грэйс. И когда станет побольше таких, как Бен, то все старые негры смогут свободно жить, а не ходить вот так…»
Вздыхая, старый негр втягивает голову в плечи, весь сжимается и показывает, как ходят бездомные, большие негры. После этого Уиллок подходит ближе к воде, закуривает трубку и продолжает свой рассказ об Орленке.
«Его зовут Бен, — повторяет он, — Бен Грэйс. Ему шестнадцать лет. Он родом из Сиэтла. Бен служил юнгой у капитана Дэва, а Дэв богатый человек, у него в Нью-Йорке много друзей… Я сказал «друзей»? Э, нет, разве могут дружить скорпионы в банке? Это у Бена много друзей, их столько, сколько звезд на небе, и самый верный друг Бена — юноша негр Теодорико…
Все случилось на «Белой стреле». Красивая шхуна. Ты, наверное, видел ее, Золотые Уши? Так вот, мы тогда стояли в Нью-Йорке, на парусном молу. Капитан Дэв выпил виски и сказал:
— Юнгу негра Теодорико я перевожу в матросы за ту же плату. А ты, Томас, ступай на берег и приведи нового юнгу.
— Есть, сэр!
— И чтобы он был веселый и умел на чем-нибудь играть к примеру на мандолине. Я люблю музыку.
— Да, сэр.
— И чтобы он был терпелив, как мул: у меня крепкие кулаки.
— Да, сэр.
Я сошел на берег. Первым, кого я увидел в гавани, был мальчик, на вид лет шестнадцати, который сидел на сваях и жевал сырые зерна маиса. Я хотел пройти мимо, но что-то удержало меня. Я присел рядом с ним и сделал вид, что смотрю на стрелу пловучего крана.
Мальчик даже не повернулся в мою сторону. Глаза у него были совсем тусклые, но когда я сказал о том, что мне нужен юнга, они загорелись, как две звезды.
— Меня зовут Бен, — сказал он, весь дрожа. — Здесь, в Нью-Йорке; меня свалил приступ лихорадки, и меня прогнали с корабля…
— Можешь ли ты играть, ну, скажем, на гармошке? — спросил я.
— Нет, не пробовал… А вот погляди, ведь у меня скрипка!
И правда, рядом с ним лежал матросский мешок, а оттуда выглядывал гриф скрипки.
Ну, что бы ты сделал на моем месте, Золотые Уши? Я знаю, ты бы поступил, как и старый негр Уиллок, верно? Вот, я и сказал:
— Вставай, паренек, пойдем-ка на «Белую стрелу».
Капитан Дэв, как только увидел Бена, сильно рассердился:
— Разорви тебя дьявол, Томас! Разве у меня на шхуне больница?
Но я не испугался. Я сказал:
— Он крепкий мальчишка, сэр, и я ручаюсь за него головой. Он просто отощал малость…
— Молчи, Томас! — еще злей закричал Дэв. — Убирайся ты вон с мальчишкой!
Бен, не сказав ни слова, направился к трапу. Тогда я снова сказал:
— Сэр, он может играть на скрипке.
— На скрипке? — удивился Дэв. — Что же, это, пожалуй, неплохо… На «Белой стреле» бывают важные гости… Верни, Томас, мальчишку.
Теперь у нас стало двое мальчиков на корабле — Бен и Теодорико.
О, Золотые Уши, как они крепко друг с другом подружились! Где Бен, там и Теодорико. Где Теодорико, там и Бен. Они вместе стояли на вахте, взбирались на мачту, крепили паруса, а в часы досуга лежали на люковинах трюма и читали какую-нибудь веселую книжку.
