Сказки - Успенский Эдуард Николаевич (библиотека книг txt) 📗

Всё. Вроде бы можно ехать. Только Емеля-дурак, он не совсем дурак был: далеко вперёд смотрел. Он говорит:

— Ну-ка, один топор, поди сруби мне кукову, чтобы было чем носило поднять.

Топор в воздухе повис, как бы задумался. Видно, не понимает, что от него требуется. Емеля топору растолковывает:

— Это что-то вроде оглобли, тяжести через плечо носить.

Топор пошёл и срубил ему кукову длинную. Кукова пришла, на воз легла.

Емеля-дурак сел и приказал:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, ступайте, сани, домой сами.

Сани и поехали. Едут они, полозьями по снегу поскрипывают, дорогу получше выбирают, в ямы не проваливаются.

Едет Емеля мимо города, а народ его уже поджидает. Такой народ кулакастый собрался, жилистый. Стоят они, кулаки почёсывают. Решили Емелю проучить за то, что он людей подавил.

Прыгнули они в санки, Емелю выволокли и давай его мутузить. А Емеля командует:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, ну-ка, дубинка, похлопочи. Особенно вон тому мордастому поддай, который с палкой.

Кукова из саней выпрыгнула и быстро с народом разобралась. Все эти жилистые и кулакастые на землю так и попадали. Больше всех, конечно, тому мордастому с палкой влетело. Чтобы знал, как правильно драться. Чтобы кулаки в ход пускал по народному обычаю, а палки бы дома оставлял. Но и он успел Емеле пару раз врезать. У Емели так искры из глаз и посыпались.

Кое-как сел Емеля в санки и дальше поехал.

Приехал домой, влез на печь, прислонил к синяку на голове большую сковородку и стал думать, как дальше жить.

Думал, думал, долго думал. Но так как в его сковородковую голову ничего не пришло, заснул Емеля.

А тут братья приехали. Узнали, что Емеля хорошо себя вёл, их Фёкле и Груне помогал. Что он за водой ходил, что он дров привёз целые сани. Обрадовались братья и красный кафтан, красную рубаху и красные сапоги ему подарили.

Оделся Емеля-дурак в обнову, и стало видно, какой он писаный красавец и какой умный.

А тем временем горожане, которых Емеля подавил и дубинкой побил, зло на Емелю затаили. Они царю на Емелю донесли. Что он народ давит, что ездит не по правилам — без лошади, что царя-батюшку не уважает и царицу-матушку.

(Здесь они, конечно, перебрали. Откуда им знать, уважает он батюшку или нет. Но уж больно им хотелось, чтобы донос подействовал.)

Естественно, царь-батюшка Емелей заинтересовался. Вызвал он главного генерала своего — Кудеяра и приказывает:

— Доставить мне сюда Емелю живого или мёртвого.

Генерал не очень обрадовался приказанию. Он уже был про Емелю наслышан. Однако против царской воли не попрёшь. Он говорит:

— Царь-батюшка, я твой намёк понял. Займусь доставкой. Только я его силой брать не буду. Я военную хитрость применю. Выдели мне денег из казны.

(У всех генералов главная военная хитрость одна — деньги из казны получить.)

Денег ему выдали.

Купил генерал вина сладкого бочонок, пряников сладких, селёдки и других угощений и в деревню к Емеле выехал.

Как он в Емелину хату вошёл, как подарки свои выложил, так сразу всех и очаровал.

Фёкла и Груня накрывать на стол бросились.

Братья побежали лафитнички доставать.

А Емеля — во всё красное наряжаться.

Наконец сели угощаться. Угощались от завтрака до обеда. Братья и Емеля-дурак выпивают, а генерал Кудеяр свой лафитничек норовит вылить куда-нибудь. (После его отъезда все цветы засохли.)

Под конец гулянья генерал говорит Емеле:

— Поедем со мной, Емелюшка, к батюшке-царю. Пора.

Емеля спрашивает:

— А на хрена?

(В переводе с древнесказочного это значит: «А зачем?»).

Генерал ему объясняет:

— Понимаешь, Емеля, уж больно ты умный.

— Ну и что ж тут такого? — говорит Емеля.

— А то, — отвечает генерал. — Умных людей в стране не хватает. Сам царь-батюшка хочет с тобой познакомиться.

— Тоды другое дело, — говорит Емеля-умный, — тоды поехали. Садись, генерал Кудеяр, на печку.

— При чём тут печка? — кричит генерал. — Когда возле хаты мои генеральские розвальни стоят.

Емеля так важно отвечает:

— Кому нужны твои холодные розвальни, когда горячая печка при мне.

Делать нечего, пришлось Кудеяру на печку забираться. А Емеля командует:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, ступай, печка, к царю сама.

Тут стена в избе раздвинулась, и печка самоходом в стольный город поехала. Едет, из трубы дым идёт. Емеля с генералом за трубу держатся, на кирпичах подпрыгивают. Генеральские розвальни с кучером позади поспешают. Народ по сторонам так и остаётся с разинутым ртом стоять. Если какая лошадь — верховая ли, запряжённая — на пути попадается, так сразу на дыбы встаёт. Много в тот день оглобель и ног было поломано.

Долго ли, коротко ли ехали — вот и столица уже. Подъехали к царскому дворцу. С печки слезли, в царские хоромы поднялись по ступенькам. Оба перемазанные все, в саже с ног до головы, что твои арапы. А Емелю ещё и развезло на печи, он плохо соображает, что к чему.

Генерал Кудеяр первым к царю подбежал, стал навытяжку и говорит:

— Царь-батюшка, твоё приказание выполнено. Емеля доставлен.

— А где он? — спрашивает Данила-царь.

— Вон, сзади ползёт.

— Он что, пьян?

— Ну да, — отвечает генерал. — Пришлось напоить, иначе его из дома не вытащишь.

Царь и вся семья его на Емелю глядят как на чучело огородное. А Емеля царю даже и не кланяется, не то чтобы там ручку поцеловать или ножку. Он говорит:

— Здра-ваше-бла.

Потом к генералу оборотился и приказывает:

— Енерал, ещё вина. Мне и этому дедушке.

Царь Данила Грозный от злости аж позеленел:

— Я тебе покажу дедушку. Ты у меня сам в бабушку превратишься. А ну, посадить его в бочку да на мороз выставить. И держать там, пока не поумнеет в десять раз.

Потом он генералу приказал:

— А ты, «енерал», иди и сторожи его, чтоб не выпрыгнул.

Тут слуги набежали, Емеле руки скрутили, в огромную бочку из-под вина царского запихнули, водой бочку залили и на мороз выставили.

Сидит Емеля в бочке на морозе, умнеет, рядом генерал Кудеяр на часах стоит. Ждёт, пока Емеля поумнеет в десять раз.

А куда Емеле умнеть, он и так шибко умный. Того гляди замёрзнет, бедный, совсем.

Одна радость — отмылся Емеля в царской винной бочке, чистый стал и красивый.

А тут мимо царская дочка Марфа пробегала. Больно она Емеле понравилась. Он говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, пусть царская дочка в меня влюбится.

(Да, не совсем он дурак, наш Емеля. Видно, действительно поумнел, пока сидел в бочке.)

Дочка царская свой бег прекратила, как вкопанная встала:

— Ой, боярин, чего это ты в бочке делаешь? Откуда ты такой красивый взялся? И как тебя зовут?

Емеля отвечает:

— Зовут меня Емеля-дурак. Я из деревни Федотовка. Там у нас таких бояр, как я, что собак нерезаных. А тебя, красна девица, как зовут-величают? Больно ты мне понравилась.

— Я — Марфа, дочка царская.

И стали они беседовать. Про то и про это. Про наряды и про угощения. Емеля от этой беседы так разогрелся, что из его бочки пар пошёл.

А царскому генералу Кудеяру эта беседа совсем не понравилась. Он сам на царскую дочку виды имел. Он с доносом к царю и помчался.

Как царю доложили, что его царская дочь Марфа с Емелей-дураком разговаривает и любезничает, он в большую сердитость пришёл. Почти что в злобу.

— Ты что, — говорит он дочке, — совсем из ума вылезла? С простым мужиком лясы точишь.

А дочка своё твердит:

— Хочу за этого боярина замуж. Вон он какой чистый да красивый.

Царь аж до потолка взвинтился:

— Да у меня таких бояр, как этот, на скотном дворе не одно сто! Марш в свою комнату!