Послушай мое сердце - Питцорно Бьянка (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— В сочинениях я всегда фантазирую.
— И фантазии тебе не занимать! Но в этот раз я просила написать реалистическое сочинение. Надо было написать правду.
— Мой папа говорит, что не стоит рассказывать кому ни попадя про частную жизнь нашей семьи.
Учительница вздохнула.
— Не сомневаюсь, что у вас дома никто не следит за тем, что ты читаешь. Наверное, тебе позволяют читать эти английские и американские детективчики…
— Да, моя мама подписана на детективную серию «Мондадори».
— Твоя мама — взрослый человек. А детям не следует читать взрослые книжки.
— А я и не читаю мамины детективы. Мы с Габриеле читаем «Мандрейка» и «Фантомаса».
Учительница вздохнула еще тяжелей.
— Значит так, Пунтони, запомни раз и навсегда. В этом классе все решаю я. И если я захочу получить сочинение, в котором не будет ни слова правды, я так и скажу — «А теперь, девочки, пофантазируем». И тогда ты, Пунтони, сможешь написать все, что тебе в голову взбредет. А если я прошу изложить все как есть, именно это и надо делать. Так что, Пунтони, за этот «шедевр» я поставлю тебе тройку.
«Три» по итальянскому! Ее первой оценкой в четвертом классе будет «три» по итальянскому!
Приска открыла рот, но сказать ей было нечего, и она вернулась за парту. Сердце бешено колотилось, в ушах звенело.
Подлизы, конечно, начали было над ней посмеиваться, но учительница так грозно гаркнула «Тихо!», что все замерли на своих местах.
В первые дни синьора Сфорца только и делала, что спрашивала, спрашивала и спрашивала без конца.
— Прежде чем перейти к программе четвертого класса, я должна определить ваш уровень знаний.
Она не скрывала своего недоверия к методам синьорины Соле и пыталась застать их врасплох сложнейшими вопросами. Но они обычно отвечали все правильно, потому что старая учительница со своими повадками ласковой наседки прекрасно научила их всему, что требовалось по программе. Не случайно 4 «Г» считался лучшим женским классом школы!
Несмотря на то что девочки из рядов Кроликов и Сорванцов отвечали хорошо, лучшие оценки всегда доставались Подлизам и Притворщицам, которые своими гримасами и жеманством, своими поклонами и слепым послушанием быстро добились расположения учительницы. Поразительно, но даже Звева Лопез дель Рио, которая мало того, что была глупа как овца, так еще и держалась надменно и нахально, набрала уже свою коллекцию семерок и восьмерок, полученных «в качестве поощрения».
Что до Приски, то несмотря на историю с сочинением, синьора Сфорца вынуждена была признать, что та умна и знает кучу всего даже сверх программы третьего класса. И все равно она к ней придиралась:
— Ты слишком много читаешь!
— А что в этом плохого? — заметила однажды Розальба.
— А тебя никто не спрашивал, — строго ответила учительница и поставила ей минус по поведению в журнал. (Четыре минуса снижали на балл среднюю оценку по успеваемости и поведению.) Потом она снова обратилась к Приске:
— Ты читаешь книги, неподходящие для твоего возраста, которые внушают тебе странные мысли. Тебе нужно больше заниматься школьными предметами.
Однажды учительница — Приска была уверена, что она сделала это ей назло, — стала объяснять на уроке происхождение ее имени.
— Это слово латинского происхождения, женский род прилагательного priscus, что значит «древний». Уменьшительно-ласкательное от него на латыни звучит как «Присцилла». Странно, что твои родители не назвали тебя Присциллой — это имя куда красивее и больше походит для девочки.
Приска страшно разозлилась. Если есть имя, которое она ненавидит, так это Присцилла. Оно ассоциировалось у нее с глупой воображалой — сплошные кружева, цветочки и капризы, как в американских фильмах. У нее мурашки по коже от одной только мысли, что ее могли так звать.
С тех пор Подлизы, когда хотели ее разозлить, кричали:
— Присцилла! Присцилла!
Глава вторая,
в которой мы присутствуем при больших маневрах
Но больше всего Сорванцы и Кролики невзлюбили затею синьоры Сфорцы, которую Элизин дядя Казимиро назвал по-военному «большие маневры».
Еще в первый день, собрав сочинения и засунув их в портфель, учительница строго оглядела класс и сказала:
— Примерно через час прозвенит звонок и урок кончится. Предупреждаю вас, что не только в этом классе, но и в коридорах, и на лестнице, и в школьном дворе вы должны соблюдать дисциплину. С момента, когда вы заходите в ворота школы, вы находитесь под моей ответственностью, и я требую, чтобы вы не позорили меня перед другими классами.
Потом она построила их в ряд вдоль стенки и очень придирчиво выровняла по росту.
— Слова «приблизительно» в моем словаре нет. Вам следует всегда об этом помнить.
Ради симметрии многие закадычные подружки были безжалостно разлучены. В том числе Приска и Элиза, которых, правда, поставили друг за другом, так что в случае острой необходимости они могли шепотом переговариваться.
— А теперь идемте в коридор и потренируемся маршировать. Предупреждаю, соблюдайте тишину. Чтоб я не слышала ни звука, понятно?
Когда раздавался звонок, все остальные школьники бросались вон из класса и веселыми беспорядочными рядами проносились по коридорам и лестницам. На последней ступеньке ряды ряды рассеивались, и дети высыпали во двор горланящей толпой.
Четвертый «Г» всегда выходил последним, потому что они целую вечность тратили на то, чтобы построиться. Из-за парт девочки вставали не все одновременно, а одна пара за другой строго по хлопку учительницы (которая записала себе в журнал имена учениц в порядке составленного строя). Потом они пересекали коридор и лестницу в абсолютной тишине, с негнущейся спиной, печатая шаг и не оглядываясь по сторонам.
Спустившись по лестнице, они не бросались врассыпную, а все так же строем шагали дальше, продираясь сквозь толпу, и по команде учительницы «Стой!» останавливались точно посреди двора. В этот момент все без исключения — школьники, учителя, родители — тоже как по команде поворачивались к ним, чтобы посмотреть, что это за странные марширующие девочки с розовыми лентами на шее.
Каждый раз, чувствуя на себе взгляды тысячи глаз, Приска думала, что не переживет этого позора и провалится-таки сквозь землю. А однажды Приска заметила в толпе дядю Леопольдо, и сердце заколотилось так сильно, что она не смогла петь. Да, именно петь, потому что после того, как они вставали, учительница, надувшись от гордости за этот спектакль, отступала на три шага и командовала громовым голосом:
— Равняйсь!
В полной тишине девочки поворачивались на четверть оборота. Учительница поднимала руку с вытянутым указательным пальцем и делала знак головой.
Девочки делали глубокий вдох и запевали:
Эту песню, которую синьора Сфорца «лично сочинила» во времена «Благоговения», все должны были переписать в тетрадки и выучить наизусть.
— Поклон! — командовала учительница, как только пение смолкало. Двадцать восемь голов молча наклонялись. Двадцать восемь розовых бантов в голубой горошек (точнее, в первые дни двадцать четыре) исчезали под двадцатью восемью подбородками, прижимавшимися к двадцати восьми шеям.
Мамы Подлиз созерцали эту сцену с восхищением и умилением. Несомненно, класс, где учатся их девочки, выгодно отличается от всех остальных классов школы!
— Налево — равняйсь! Марш! — командовала учительница. Строй направлялся к воротам и только за воротами рассеивался, вливаясь в толпу других школьников.
Глава третья,
в которой учительнице приходится выбирать между симметрией и благопристойностью
Прошло уже двенадцать дней с начала учебного года, когда галантерейщик с улицы Гориция сообщил, что получил наконец новую партию розовой ленты в голубой горошек. Так что на следующий день все без исключения ученицы 4 «Г» могли явиться в школу с шеями, украшенными правильными лентами.
