На узкой тропе(Повесть) - Кислов Константин Андреевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
— Это джар называется, — опять пробормотал Саидка.
— Джар, джар, а что оно обозначает? — прошептал напуганный Роман.
— Художественную самодеятельность немножко показывает, — усмехнувшись, ответил Саидка. — Молится. Хочет скорее в рай попасть. Жить там хорошо хочет.
— Вот дураки! — удивился Роман. — А ты… Ты тоже так прыгаешь?
— Они святые, а я нет.
— Ты предатель, вот кто! — зло выпалил Роман. — Не думай, что твое предательство пройдет даром. За тебя никто не заступится, а за меня есть кому. Друзья есть, они и… — Роман потряс кулаком.
— Зачем ругаешься? Я тебя не ругаю, — проворчал Саидка. — Плохо делаешь, Ромка.
— А ты ругай, думаешь испугаюсь? Нет! Может, зла больше прибавится и тогда наподдаю тебе — будь здоров. Понял?
— Я тебя трогал? Зачем драться стал? Зачем? — горячо заговорил Саидка. Он шел своей дорогой и никого не задевал. И если бы Роман не кинулся на него, он благополучно дошел бы до кишлака Павульган и сказал рябому старику, что задание его выполнил: все, что было уложено в мешок, донес в сохранности. Но теперь ему не надо докладывать, старик сам приехал сюда. Это он командует косматыми плясунами и заставляет их так убиваться.
— Не знаешь, что сказать. Да? — не отступал Саидка.
— Отстань! Надоел, ну тебя, — отмахнулся Роман, но уже без прежнего раздражения.
— Почему «отстань»? — совсем разошелся Саидка. — Сам себе плохо сделал, а я предатель? Совсем не знаешь, как попал сюда, и ругаешься, кричишь. Почему так делаешь?
— Ты много знаешь! Ну скажи, придумай что-нибудь такое, заковыристое!
— Придумывать ничего не надо. Сам пришел, — сказал Саидка. — Гузархан-хальфа немножко помял тебя и бросил. Я тоже ушел. Чего сидеть? Сильно обиделся: зачем напал на меня? Гляжу, ты тоже сюда идешь. Заплутал. Идешь, туда-сюда шатаешься. Я скорее схватил тебя за руку и увел на бархан. Хорошо, Гузархан-хальфа не видел.
Роман лежал и не шевелился. Ему почему-то стало стыдно глядеть на Саидку. А тот уже опять застыл в привычной позе. Неужели все это было так, как говорит Саидка? Можно ему поверить или нет? Нет, сперва надо проверить, хорошо проверить. Мало ли что он наболтает теперь…
— Гузархан! Эй, Гузархан, вставай! — Старик тормошил за руку хальфу и слегка толкал его в бок остроносым ичигом. — Вставай, ты хорошо просил аллаха. Он не забудет твоей молитвы. Ты будешь очень близко от бога. Святым будешь!..
Гузархан, шатаясь, поднялся, сделал несколько шагов в сторону и снова повалился на землю. Привстал на четвереньки и пополз. И тотчас же Саидка вцепился обеими руками в Ромку и потащил его в угол.
— Не шевелись! — задыхаясь, прошептал Саидка. — Гузархан-хальфа сюда идет…
Саидка свалился возле порога и притворился спящим. А Ромка просто окаменел от страха и врос в землю. Когда Гузархан ввалился в землянку, Роману показалось, что стены ее обрушились и похоронили его под обломками. И только неспокойное сердце где-то очень далеко, под сырой тяжестью земли, еще тихо постукивало. Гузархан был совсем рядом. От него несло потом и прелым тряпьем. Отдышавшись, он сел на корточки, натолкнулся рукой на банку с водой и, кряхтя, стал пить. Напившись, принялся за лепешку. А когда жевать уже было нечего, выбрался из землянки и, охая, уполз к костру.
— Ничего не оставил, все съел, — проворчал Саидка, усаживаясь на свое место. — Знаешь, какой сильный Гузархан-хальфа? Большую лошадь у себя на спине может держать. Подползет под нее и поднимает. Подкову одной рукой ломает. Медную проволоку зубами кусает. Кушает, знаешь, сколько? Целого барана может…
— А куда тратит силу, бессовестный, — все еще дрожа от страха, прошептал Роман.
Едкий дым из лощины несло к болотам. Небо посветлело. Косматые люди сидели тесным кружком у дымного костра и тихо беседовали. Говорил больше всех старик. Что он говорил — Роман, хотя и старательно прислушивался, понять не мог. До него долетали обрывки фраз.
— О чем говорят?
— Зикр-сухбат называется. Беседу про аллаха ведут, — ответил Саидка, прислушиваясь. — По-арабски говорят.
— Ты тоже скоро таким станешь?
— Никогда не стану! Зачем это мне? — убежденно сказал Саидка. — Коран, знаешь, какой? Шестьсот страниц! Все надо знать. Не хочу… Там отец мой, Муслим-дивона, сидит, — печально вздохнул он.
— А зачем тогда это носишь? — спросил Роман, давно приглядываясь к засаленному кожаному шестиугольнику, болтавшемуся на Саидкиной шее.
— Тумар, — ответил Саидка и запрятал его под рубаху. — Молитва в нем есть, чтобы счастье всю жизнь было. Мне его старик дал. Мадарип-ишан… Когда давал, сказал: «Всегда здесь, на шее, держи, это — счастье. И никому не давай. Отдашь — никакого счастья тебе не будет. Всегда печаль и горе будет».
— А ты веришь, эх ты! Счастье никто за так не отдает. За счастье драться надо, как на войне.
— Это другое счастье.
— Другое? Какое другое?
— Э, ты не поймешь. Только один Мадарип-ишан знает.
Они замолчали. Мадарип-ишан?.. Роман однажды уже где-то слышал это имя или похожее на него, но где — забыл. Сейчас он думал о непонятном Саидкином «счастье». Нет, никакого счастья у Саидки не было. Обманули его. Теперь Роману казалось, что Саидка скрытный и непонятный, но не такой уж сильный предатель. Не настоящий. Запутался с «шайтанами» и потерял правильную дорогу в жизни. А порвать с ними… Он боится рябого ишана, Гузархана-хальфу и отца. Он не может бросить отца и уговорить не может, чтобы он перестал бродяжничать. Для такого, видно, силы воли у Саидки не хватает. А помочь ему некому — товарищей нет, в школе не учится, книжки не читает, в пионерах не состоит… В общем, неважнецкая жизнь у Саидки, — так думал Роман.
— Что будем делать? — спросил он у Саидки, имея в виду дальнейшую судьбу одинокого мальчугана.
— Не знаю… Ходить можешь? — по-своему истолковал Саидка его вопрос.
— Болит, — сморщился Роман. — Понимаешь, вот здесь болит, — ощупал он припухшую коленку. — Крови не видно, а болит. Наверно, переломил…
Косматые опять зашумели, о чем-то заспорили. Но теперь и Роман понимал, потому что разговор шел не о боге. Они спорили о деньгах, о халатах, о подаяниях, о том, что составляло их убогую жизнь. Мадарип-ишан почему-то вдруг стал ругать Гузархана — «святого человека, который ближе всех стоит к аллаху». Теперь он называл его глупым ишаком и обзывал грязными нехорошими словами. Оказывается, один только Гузархан-хальфа виноват в том, что от них отбился какой-то Алихан-хальфа. «Где он?» — кричал Мадарип-ишан. Гузархан молчал. Но когда Мадарип-ишан сунул под нос Гузархана кулак, тот зарычал и сказал, что очень жалеет, что не задавил вовремя Алихана, взбесившегося пса. После этого все прочитали какую-то молитву. Замолчали. Мадарип-ишан сказал: «Аминь!» и провел по лицу руками. Больше Роман ничего не слышал. Он уснул, измученный голодом, страхом и неизвестностью. Возле него, свернувшись клубком, примостился Саидка. Укрылись ребята стареньким Саидкиным халатом.
ЕЩЕ ОДНО ОТКРЫТИЕ
Его сделал Роман в эту же ночь. Голод не давал крепко заснуть. Роман уже не раз пожалел, что оттолкнул от себя кусок лепешки и воду, принесенные Саидкой. А тут еще петух не дает заснуть. Орет все время да так громко и пронзительно, будто взялся досадить кому-то. Роман заметил его еще тогда, когда увидел у костра косматых людей. Он стоял на коленях у старика (Рауф-хальфа — называл его Саидка), а тот молча гладил золотистую петушиную шею. А теперь петух забрался на вершину шатра, под которым спал его хозяин, и горланил так, что не только в тугаях — в самых дальних кишлаках, наверно, слышали его крик.
«Чего старик таскается с этим горлопаном, — думал Роман. — Может, плов из него будут варить? Эх, поесть бы…» И так засосало под ложечкой у Романа, что даже слезы потекли из глаз. Слезы текли не только от голода. Все гораздо сложнее… «Нехорошо получается, — размышлял Роман. — Погорячился с ребятами — зачем? Плохого ведь они ничего не сделали. Ну, они, наверно, забыли и простили: друзья долго не умеют обижаться. Учителя вот не послушал, Джуру Насыровича… Слышишь? Тебе говорят, — постучал он себя по лбу. — На Саидку наскочил… Какое имел право? Его, Саидку-то, оказывается, можно было поманить пальцем, он бы пошел сам, куда хочешь… Э-эх, Ромка, Ромка! Очень дурной человек…»
