Алые паруса. Золотая цепь. Дорога никуда(Феерия, романы) - Грин Александр Степанович (список книг TXT) 📗
— Однако, — сказал Тергенс, — Гравелот не улетел по воздуху; пограничники это знают, они обшарят весь берег, и, я думаю, нам пора тащить якорь на борт.
— Как же быть с Никльсом? — спросил боцман Гетрах.
Речь шла о контрабандисте, ушедшем в село к возлюбленной на срок — до шести часов утра. В семь «Медведица» должна была начать плавание, но теперь возник другой план. Тергенс боялся оставаться, так как пограничники, выехав на паровом боте, вдоль скал, легко могли арестовать «Медведицу» с ее грузом, состоявшим из красок, хорьковых кистей, духов и пуговиц.
— Не думал нынче плыть на «Медведице», — сказал Петвек боцману. — Раз я здесь, я поеду. Мне надоело торчать в Латре. На этой неделе больших дел не предвидится. Там есть Блэк и Зуав, их двух хватит в случае чего. Гетрах, пишите Никльсу записку, а я возьму шлюпку, свезу записку в дупло. Никльс прочтет, успокоится.
Взяв записку, Петвек ушел, после чего остальные контрабандисты мало-помалу очистили каюту, служившую одновременно столовой. Гетрах спал на столе, Тергенс — на скамье. Пока Петвек ездил к берегу, Тергенс открыл внутренний трюмовой люк и со свечой прошел туда, чтобы указать Давенанту место его ночлега. Перевернув около основания мачты ряд кип и ящиков, Тергенс устроил постель из тюков; на нее шкипер бросил подушку и одеяло.
— Не курите здесь, — предупредил Тергенс беглеца: — пожар в море — дело печальное. Впрочем, я вам принесу тарелку для окурков.
Он притащил оловянную тарелку, глухой фонарик, бутылку водки. Давенант опустился на ложе и принял полусидячее положение. Уходя, Петвек дал ему шесть сигар, так что он был обеспечен для комфортабельного ночлега в плавании. Хлебнув водки, Давенант закурил сигару, стряхивая пепел в тарелку, которую держал на коленях сверху одеяла. Мальчик еще крепко сидел в опытном, видавшем виды хозяине гостиницы; ему нравился запах трюма — сыроватый, смолистый, полусвет фонаря среди товаров и бег возбужденной мысли в раме из бортов и снастей, где-то между мысом «Монаха» и отмелями Гринленда. Между тем слышался голос возвратившегося Петвека и стук кабестана, тащившего якорь наверх. Заскрипели блоки устанавливаемых парусов; верхние реи поднялись, парусина отяготилась ветром, и все разбрелись спать, кроме Гетраха, ставшего к рулю, да Тергенса и Петвека, влезших из каюты в трюм, чтобы потолковать перед сном. Гости уселись и приложились к бутылке, после чего Петвек сказал:
— Никак нельзя было спрятать вашу лодку на берегу. Пограничники могли ее найти и узнать нашу стоянку. А тут хорошее сообщение с нашей базой. Я отвел лодку за камни и пустил ее по ветру. Что делать!
Давенант спокойно махнул рукой.
— Если я буду жив, — лодка будет, — сказал он фаталистически. — А если меня убьют, то не будет ни лодки, ни меня. Так мы уже плывем, Тергенс?
— О да. Если ветер будет устойчив — зюйд-зюйд-ост, — то послезавтра к рассвету придем в Покет.
— Не в гавань, надеюсь?
— Ха-ха! Нет, не в гавань. Там в миле от города есть так называемая Толковая бухта. В ней выгрузимся.
— Знаю. Я бывал там… когда бегал еще босиком, — сказал Давенант.
— Вы родились в Покете? — вскричал Петвек.
— Нет, — ответил из осторожности Давенант, — я был проездом с родителями.
— Странный вы человек, — сказал Тергенс. — Идете вы, как и мы, без огней, сигналов… Никто не знает, кто вы такой.
— Вы были бы разочарованы, если бы узнали, что я — сын мелкого адвоката, — ответил Давенант, смеясь над испытующим и заинтересованным выражением лица бывших своих клиентов, — а потому я вам сообщаю, что я незаконный сын Эдиссона и принцессы Аустерлиц-Ганноверской.
— Нет, в самом деле?! — сказал Петвек.
— Ну, оставь, — заметил Тергенс, — дело не наше. Так вы думали, что Ван-Конет будет с вами драться?
— Он должен был драться, — серьезно сказал Давенант. — Я не знал, какой это подлец. Ведь есть же смелые подлецы!
— Интересно узнать, кто этот тип, который оставил вам ящики, — сказал Петвек. — Каков он собой?
Давенант тщательно описал внешность мошенника, но контрабандисты никого не могли подобрать к его описанию из тех, кого знали.
— Что же… Подавать в суд? Да вас немедленно арестуют, — сказал Тергенс.
— Это верно, — подтвердил Давенант.
— Ну, так как вы поступите?
— Знаете, шкипер, — с волнением ответил Давенант, — когда я доберусь до Покета, я, может быть, найду и заступников и способы придать дело широкой огласке.
— Если так… Конечно.
Тергенс и Петвек сидели с Давенантом, пока не докончили всю бутылку. Затем Тергенс отправился сменять Гетраха, а Петвек — к матросам, играть в карты. Давенант скоро после того уснул, иногда поворачиваясь, если ребра тюков очень жали бока.
Почти весь следующий день он провел в лежачем положении. Он лежал в каюте на скамье, тут же обедал и завтракал. «Медведица» шла по ровной волне, с попутным ветром, держась, на всякий худой случай, близко к берегу, чтобы экипаж мог бежать после того, как дозорное судно или миноносец сигнализируют остановиться. Однако, кроме одного пакетбота и двух грузовых шкун, «Медведица» не встретила судов за этот день. Уже стало темнеть, когда на траверсе заблестели огни Покета и «Медведица» удалилась от берега в открытый океан, во избежание сложных встреч.
Когда наступила ночь, судно, обогнув зону порта, двинулось опять к берегу, и незначительная качка позволила экипажу играть в «ласточку». Давенант принял участие в этой забаве. Играли все, не исключая Тергенса. На шканце установили пустой ящик с круглым отверстием, проделанным в его доске; каждый игрок получил три гвоздя с отпиленными шляпками; выигрывал тот, кто мог из трех раз один бросить гвоздь сквозь узенькое отверстие в ящике на расстоянии четырех шагов. Это трудное упражнение имело своих рекордсменов. Так, Петвек попадал чаще других и с довольным видом клал ставки в карман.
Чем ближе «Медведица» подходила к берегу, тем озабоченнее становились лица контрабандистов. Никогда они не могли уверенно сказать, какая встреча ждет их на месте выгрузки. Как бы хорошо и обдуманно ни был избран береговой пункт, какие бы надежные люди ни прятались среди скал, ожидая прибытия судна, чтобы выгрузить контрабанду и увезти ее на подводах к отлично оборудованным тайным складам, риск был всегда. Причины опасности коренились в отношениях с береговой стражей и изменениях в ее составе. Поэтому, как только исчез за мысом Покетский маяк, игра прекратилась и все одиннадцать человек, бывшие на борту «Медведицы», осмотрели свои револьверы. Тергенс положил на трюмовой люк восемь винтовок и роздал патроны.
— Не беспокойтесь, — сказал он Давенанту, вопросительно взглянувшему на него, — такая история у нас привычное дело. Надо быть всегда готовым. Но редко приходится стрелять, разве лишь в крайнем случае. За стрельбу могут повесить. Однако у вас есть револьвер? Лучше не ввязывайтесь, а то при вашей меткости не миновать вам каторжной ссылки, если не хуже чего. Вы просто наш пассажир.
— Это так, — сказал Давенант. — Однако у меня нет бесчестного намерения отсиживаться за вашей спиной.
— Как знаете, — заметил Тергенс с виду равнодушно, хотя тут же пошел и сказал боцману о словах Гравелота. Гетрах спросил:
— Да?
Они одобрительно усмехнулись, больше не говорили ничего, но остались с приятным чувством. В воображении им приходилось сражаться чаще, чем на деле.
Между тем несколько бутылок с водкой переходили из рук в руки; готовясь к высадке, контрабандисты накачивались для храбрости, вернее — для спокойствия, так как все они были далеко не трусы. Только теперь стало всем отчетливо ощутительно, что груз, стоимостью в двадцать тысяч фунтов, обещает всем солидный заработок. «Медведица» повернула к берегу, невидимому, но слышному по шороху прибоя; ветер упал. Матросы убрали паруса; судно на одном кливере подтянулось к смутным холмам с едва различимой перед ними пенистой линией песка. Всплеснул тихо отданный якорь; кливер упал, и на воду осела с талей шлюпка. В нее сели четверо: Давенант, Гетрах, Петвек и шестидесяти летний седой контрабандист Утлендер. Как только подгребли к берегу, — стало ясно, что на берегу никого нет, хотя должны были встретить свои.
