Мореплавания Солнышкина - Коржиков Виталий Титович (онлайн книга без txt) 📗
Но когда они вышли на палубу, то ахнули так, что пароход качнуло: впереди сверкала ледяная ограда, за которой «Светлячка» не было видно. Недавно вырубленные льдины были ловко уложены в стену.
Моряки терялись в догадках, как вдруг, перелетев через борт «Светлячка» и через искрящуюся стену, на лёд выбросился Васька и с криком «Караул! Спасите!» метнулся к команде «Даёшь!».
ИНСТРУМЕНТЫ КОКА СУПЧИКА
Пока друзья кололи лёд, Плавали-Знаем плутовато прохаживался по своей территории и даже орудовал ломиком, будто помогал со своей стороны. Но как только экипаж «Даёшь!» загремел ложками и вилками, бравый зимовщик дал команду, и Уточка стал быстро укладывать в стену вырубленные глыбы льда, которые на собаках подвозил Васька.
— Ну, хватит! — сказал Плавали-Знаем, когда стена поднялась выше его шапки. — Теперь поработаем для кино и для матча.
Ряд сверкающих фигур уже стоял у стены, но некоторых на доске ещё не хватало.
— Сделаем! — сказал разгорячённый Уточка. Однако весело намекнул: — У нас есть и более экстренные дела.
Плавали-Знаем вопросительно посмотрел на него.
— Привязать покрепче собачек. Они так и рвутся на котлетные запахи. — Уточка кивнул в сторону «Даёшь!» и, схватив льдышку, запустил ею в чёрного кота: на виду у всей своры он грыз на ледяной стене баранье рёбрышко. А потом кивнул на Ваську, который принялся из пульверизатора чернить шахматные клетки. — Боцман мог бы давно совершить свой главный подвиг…
Капитан подпил бровь и рассмеялся:
— А, конечно, конечно! Вторая в мире! — И, похлопав Ваську по животу, вмял его под руку. — Ну что, Вася, пошли?
— Куда?!
— За инструментом, к Супчику… улыбнулся Плавали-Знаем.
И в то же мгновение, рванувшись из мамонтовой шубы с криком «Караул! Спасите!», боцман «Светлячка» ринулся через ледовую стену, влетел в коридор «Даёшь!» и вдруг ещё громче заорал: «А! А!»
Навстречу ему бежал Борщик, звякая двумя громадными сверкающими ножами.
СНОГСШИБАТЕЛЬНАЯ РАДИОГРАММА
Позвякивая наточенными в токарке ножами, ничего не подозревавший Борщик подходил к камбузу и думал, какую часть бараньей туши пустить на новозеландские котлеты. Услышав крик, он бросился навстречу Ваське, у которого при одном виде инструментов чуть не выскочили глаза.
— А! — надрывался Васька.
— А! — заорал Борщик, испугавшись Васькиного крика, и сел на пол.
— В чём дело? — закричал вбежавший с, командой Моряков.
Васька замолк.
— В чём дело? — переспросил Перчиков.
— Васька! — развёл ножами Борщик.
— А ты что? — Радист перевёл взгляд на Ваську: — Обидел Борщик?
— Нет, — заныл Васька. — Плавали-Знаем! — И вдруг снова закричал: — Караул!
Крик этот был слышен так далеко, что на острове Камбала вздрогнул даже повышенный в чине мужественный лейтенант Молодцов, но подумал: чего не бывает во время съёмок.
— А что Плавали-Знаем? — спросил Перчиков.
— Заставляет резать аппендицит.
— Кого?
— Меня! Себе вырезать аппендицит! — взвыл Васька.
— Для чего?
— Для кино и для славы!
Кто-то покрутил пальцем у лба: свихнулся. Моряков пошёл в рубку, ему некогда было выслушивать всякую чушь, но Солнышкин сказал Ваське:
— Пошли в каюту! Расскажи обо всём толково.
И скоро, уписывая принесённую пришедшим в себя Борщиком похлёбку с пирожком, Васька выкладывал всё, что произошло на «Светлячке» в последнее время.
— Шуточки! — сказал боцман. — Ничего себе шуточки!
— Видали, захотел славы! Чарли Чаплин! Мерилин Монро! Джина Лолобриджида! — сказал Солнышкин.
— Навуходоносор! Тиграт-Паласар! — возмутился Перчиков.
— Компот из камбалы! — крикнул Борщик, оскорблённый издёвкой над бедным Супчиком.
Теперь сразу стало попятно бормотанье Морячка про выдающуюся зимовку, замечательное кино и про межконтинентальный матч. И Морячок, сияя от того, что его, наконец, поняли, покатил в радиорубку.
— Для славы, — захлюпал Васька. — Нужен ему мой аппендицит! А у меня никогда, никогда… — И вдруг, схватившись за бок, застонал и замотал головой.
— Доктора, — крикнул Солнышкин.
Мгновенно явившийся Челкашкин пощупал Васькин живот, осмотрел язык и сказал:
— Срочную…
— Операцию? — дрожа, спросил Васька.
— Клизму, — сказал Челкашкин.
Петькин и Федькин положили Ваську на носилки, и, выплывая из каюты, он простонал:
— Доктор, а пирожок можно?
— Сначала клизму, потом пирожок! — отчеканил Челкашкин.
— Вот до чего довёл человека! — возмутился Бурун. — Славы захотел! Возил бы как следует кефир — вот тебе и спасибо, и слава!
— Да! — сказал Перчиков. — Зимовщик! И кино, и матч! Не поверишь!
Но тут вернувшийся в каюту Морячок протянул радисту перехваченную только что радиограмму: «АНТАРКТИДА. ЛЮБАЯ ПОЛЯРНАЯ СТАНЦИЯ. НАЧАЛЬНИКУ. ЭКИПАЖ ЗИМУЮЩЕГО ПАРОХОДА «СВЕТЛЯЧОК» ВЫЗЫВАЕТ ВАС НА МЕЖКОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ ШАХМАТНЫЙ РАДИОМАТЧ. С ПРИВЕТОМ КАПИТАН ПАРОХОДА…»
Сногсшибательная радиограмма пошла по рукам. Перчиков засмеялся:
— Ну гроссмейстер, вот гроссмейстер! Межконтинентальный матч!
— Ну ладно! — сказал Солнышкин. — Я ему сниму кино!
— А мы с Морячком, — подмигнул Перчиков, — покажем матч!
— В два хода, в два хода! — весело крикнул Морячок.
— Ну, в два — это слишком самоуверенно. Тому, кто сделает игру в два хода, дарю свои шахматы, — сказал Перчиков.
Однако Морячок повторил: «В два хода» — и направился к доске, где стояли готовые к бою киты, морские коньки и пингвинчики.
Перчиков бросился в радиорубку.
ВОТ ЭТО КОТ! ВОТ ЭТО СЪЕМКА!
Нужно сказать, что, прохаживаясь по палубе, Плавали-Знаем то и дело посматривал, не сверкнёт ли где на корме «Даёшь!» стёклышко кинокамеры, и, готовясь к съёмке, он то выкатывал грудь, то, поставив ногу на кнехт, вглядывался в горизонт и воображал, как всё это будет выглядеть на широком экране.
Едва Солнышкин выбежал с кинокамерой на палубу, капитан принял красивую позу и стал картинно всматриваться в даль. Не хватало только подзорной трубы.
Солнышкин ликовал. Ветер раздувал на его голове золотой костерок, и в глазах у него тоже вспыхивали колкие искорки. Он прекрасно видел, как Плавали-Знаем так и нырял в объектив, но нарочно водил камерой по самым дальним предметам — по облакам, по воронам на маяке, по фонарным столбам на Камбале.
«Дразнит! — зло подумал Плавали-Знаем. — А всё равно будет снимать, никуда не денется!»
И когда появившийся рядом с Солнышкиным Челкашкин крикнул: «Что ты делаешь? Кто так снимает! Найди точку и снимай!», Плавали-Знаем улыбнулся: «Вот сейчас будет другое дело!» Но Солнышкин развёл руками:
— Нет точки!
«Как это нет?» — едва не крикнул Плавали-Знаем, покачиваясь от волнения.
И вдруг Солнышкин радостно закричал:
— Есть! Есть!
— Что?
— Точка! — крикнул Солнышкин и, вскинув камеру, быстро навёл её на мачту. Плавали-Знаем весь напрягся, глаза его покатились вверх за камерой и едва не взлетели от негодования: на перекладине, выгибая спину, прохаживался чёрный кот.
— Брысь! — с натугой прошипел Плавали-Знаем, стараясь сделать это потише. Но кот, посмотрев на капитана, спрыгнул на палубу и прошёлся перед ним походкой морского волка.
— Пшёл! — процедил капитан уже громче.
Кот презрительно посмотрел на него сверху вниз, будто капитаном был он, поставил по-капитански лапу на кнехт и, выпятив грудь, стал смотреть на горизонт. Совсем как Плавали-Знаем.
— Вот это кот! — крикнул Солнышкин. Он тысячу лет не видел котов, а это был всем котам кот!
Камера глядела на кота, она стрекотала так, что Плавали-Знаем, не выдержан, вдруг крикнул: «Брысь!» — и, сорвав с головы шапку, запустил ею в соперника.
