Сверстники - Ролингс Марджори Киннан (бесплатные полные книги .txt) 📗

– Теперь надо оставить его одного, – сказала матушка Хутто.

Он вдруг испугался, что упустит возможность ответить на вопросы, а с нею вместе и триумф этой минуты.

– Мы гонялись за ним почти три дня, – быстро сказал он. – Мы два раза поднимали его. Мы залезли в грязь, и отец сказал, что такая грязь засосет и тень канюка, но мы выдрались из неё…

Женщины слушали с лестным для него вниманием. Он почувствовал прилив вдохновения. Он начал сначала и попробовал рассказывать так, как рассказывал бы отец. На середине повествования он глянул на зажатое в руке пирожное и потерял всякий интерес к рассказу.

– Потом отец застрелил его, – обрывисто кончил он.

Он запихнул в рот кусок пирожного. Женщины пошли за новыми сластями.

– Ты вот начинаешь с пирожного, – сказала матушка Бэкстер, – и у тебя не останется места ни для чего другого.

– А я и не хочу ничего другого.

– Пусть его, Ора, – сказала матушка Хутто. – Кукурузный хлеб он сможет есть круглый год.

– Я буду есть его завтра, – пообещал он. – Я знаю, что кукурузный хлеб надо есть, чтобы вырасти большим.

Он переходил от одного вида пирожного к другому и вновь возвращался к уже отведанному.

– Ма, Флажок показывался дома до того, как ты уехала? – спросил он.

– Прибежал вчера, как стемнело. Я, признаться, встревожилась: как это – вас нет, а он прибежал. Ну, а сегодня вечером тут была Нелли Джинрайт, она и рассказала, что видела вас.

Он глядел на неё с одобрением. Она просто красива, думал он, в этом чёрном платье из ткани альпака. Её седые волосы были гладко причёсаны, на щеках играл румянец гордости и довольства. Женщины обращались к ней с уважением. Великое дело, думал он, состоять в родстве с Пенни Бэкстером.

– У меня дома есть что-то красивое для тебя, – сказал он.

– Да? Красное и блестящее, так, что ли?

– Ты нашла его?

– Должна же я убираться в доме время от времени.

– Оно понравилось тебе?

– Красивше не бывает. Я было надела его, да подумала: ты захочешь сам вручить его мне. А угадай, что я припрятала для тебя.

– Скажи.

– Мешок мятных леденцов. А отец сделал тебе ножны из оленьей ноги – для ножа, который подарил тебе Оливер. А ещё он сделал ошейник из оленьей кожи для твоего оленёнка.

– Как же это он так сумел, что я и не заметил?

– Ну, ведь ты как заснешь, так хоть крышу над тобой возводи, ничего не услышишь.

Он вздохнул, сытый душой и телом. Он взглянул на остатки пирожного в руке. Он сунул их матери.

– Не хочу, – сказал он.

– Давно пора.

Он оглядел присутствующих и вновь испытал острый укол робости. Эвлалия Бойлс и молчаливый мальчик, который иногда работал на пароме, соревновались в углу, кто дальше прыгнет. Джоди издали наблюдал за ними. Он едва узнавал Эвлалию. На ней было белое платье с синими оборками, и синие же банты трепыхались на концах её косичек. Его охватило негодование, причем не на неё, а на мальчика-паромщика. Эвлалия некоторым образом принадлежала ему, Джоди, только он мог обходиться с нею, как ему вздумается, пусть даже только кидаться в неё картошкой.

Форрестеры устроились особняком от всех у двери. Женщины посмелее принесли им тарелки с едой. Уже дважды взглянуть на кого-нибудь из братьев значило напрашиваться на скандал. К ним присоединились наиболее отчаянные из мужчин, и снова пошли по кругу бутылки. Голоса Форрестеров так и гудели, перекрывая шум празднества. Скрипачи начали настраивать инструменты. Затеялся контрданс. Бык, Мельничное Колесо и Говорун понуждали хихикающих девушек составить им пару. Лем, набычившись, глядел на танцующих со стороны. Форрестеры превратили танец в шумную и безобразную толчею. Матушка Хутто удалилась на дальнюю скамью и сердито хлопала своими чёрными глазами.

– Знай я, что придут эти чёрные черти, меня бы ни за что сюда не затащили.

– Меня тоже, – сказала матушка Бэкстер.

Они сидели рядом, ни дать ни взять – каменные изваяния, наконец-то в ладу и согласии друг с другом. Джоди чуточку захмелел от шума и музыки, пирожных и суеты. На дворе была стужа, а в церкви было жарко и душно от ревущей печки и набитых в неё разгоряченных, потеющих тел.

В дверь вошёл мужчина, незнакомец. За ним в церковь хлынула волна холодного воздуха, так что все невольно обернулись к нему. Но лишь немногие заметили, как Лем Форрестер заговорил с вновь вошедшим и тот ответил ему, после чего Лем сказал что-то братьям. Через минуту Форрестеры все вместе вышли из церкви. Собравшиеся вокруг Пенни мужчины увлечённо слушали его рассказ, а когда он кончил, довольные, стали рассказывать в свою очередь. Вошедшего мужчину пригласили к столам, на которых ещё было полно всякой снеди. Он прибыл с пароходом, остановившимся у пристани взять запас дров.

– Я сказал этим людям, что здесь сошли ещё пассажиры, – обратился он к женщинам. – Вы, наверное, их знаете. Это мистер Оливер Хутто с молодой леди.

Матушка Хутто поднялась с места:

– Вы уверены, что расслышали имя?

– Конечно, мадам. Он сказал, что здесь его дом.

Пенни уже проталкивался к ней. Он отвёл её в сторонку.

– Я вижу, у вас новости, – сказал он. – Боюсь, как бы не к вашему дому отправились Форрестеры. Я хочу отправиться туда сам и попытаться отвести беду. Вы пойдёте? Быть может, они постыдятся вас.

Она засуетилась, отыскивая шаль и чепец.

– Я с вами, – сказала матушка Бэкстер. – Я выскажу этим негодяям все, что я о них думаю, раз уж на то пошло.

Джоди вышел следом за ними. Они сели в повозку Бэкстеров и покатили к реке. Небо было какое-то странно светлое.

– Должно быть, где-то в лесу пожар, – сказал Пенни. – О господи!

Относительно места пожара невозможно было ошибиться. За поворотом дороги, в конце обсаженной олеандрами дорожки, взмывали ввысь языки огня. Горел дом матушки Хутто. Они повернули во двор. Дом полыхал, словно костёр. Внутри были видны детали комнат. Поджав хвост, к ним подбежал Пушок. Они соскочили с повозки. Матушка Хутто закричала:

– Оливер! Оливер!

К дому невозможно было подойти ближе чем на несколько ярдов. Матушка Хутто порывалась кинуться в самое пекло. Пенни схватил её.

– Вы сгорите! – кричал он ей, перекрывая рёв и треск пожара.

– Там Оливер! Там Оливер!

– Он не может быть там. Он бы выскочил.

– Они убили его! Он там! Оливер!

Он удерживал её изо всех сил. Яркий свет пожара озарял землю. Она была истоптана, исчерчена лошадиными копытами. Но самих Форрестеров нигде не было видно.

– Эти негодяи не останавливаются ни перед чем, – сказала матушка Бэкстер.

Матушка Хутто не переставала вырываться. Пенни сказал:

– Джоди, поезжай, ради бога, к лавке Бойлса и попробуй там разузнать, куда отправился Оливер после того, как сошёл с парохода. Если там никого нет, езжай к церкви и расспроси того человека.

Джоди взобрался на козлы и пустил Цезаря обратно по дорожке. Руки его стали как деревянные и не слушались его, когда он взял вожжи. Он так перепугался, что никак не мог вспомнить, куда надо сперва ехать: к церкви или к лавке. Если Оливер жив, он никогда больше, даже в помыслах своих, не изменит ему. Он выехал на дорогу. Ночь была светлая, звёздная. По дороге к реке шли мужчина и женщина. Он услышал смех мужчины.

– Оливер! – крикнул он и на ходу спрыгнул с повозки.

– Ну-ка, кто это разъезжает тут один по ночам? – воскликнул Оливер. – Здорово, Джоди.

Женщина была Твинк Уэдерби.

– Садись в повозку, Оливер, ну скорее же!

– Что за спешка? Как ты себя ведёшь? Поздоровайся с леди.

– Оливер, бабушкин дом горит! Это сделали Форрестеры.

Оливер бросил в повозку сумку, подсадил Твинк на сиденье, вскочил туда сам и взял в руки вожжи. Джоди примостился с ним рядом. Оливер пошарил рукой за пазухой и выложил на сиденье револьвер.

– Форрестеров там нет, – сказал Джоди.

Оливер хлестнул лошадь и пустил её рысью.

– Матери в доме не было?

– Вон она.

Оливер остановил повозку, и они слезли.