Свет в заброшенном доме - Тухтабаев Худайберды Тухтабаевич (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗

– Подожди, сынок, подожди… – умоляла мама, – скажи, кто тебе так сказал?

– Не скажу! – Султан со всей мочи хлопнул дверью.

Мама, конечно, никак не ждала от Султана такой выходки. Побледнела как полотно, застыла как изваяние. Всего этого Султан, по-видимому, наслышался от соседок. Вот ведь люди, впутали в свои пересуды ребёнка. Идёт война, все должны работать не жалея себя: ни мужчины, ни женщины, а они такие разговоры ведут, что просто стыдно.

Мама всё ещё стояла, бледная, посреди комнаты, глаза её были полуприкрыты.

– Арифджан! – позвала она вдруг, придя в себя.

– Да, мама.

– Поди сюда, сынок. – Я прильнул головой к тёплой материнской груди. Мама поцеловала меня в лоб, погладила грубыми руками плечи. – Ты-то у меня умненький, всё понимаешь, верно?

– Понимаю, мамочка.

– И война, вот увидишь, кончится, и папа вернётся, – вздохнула мама. – Сдам я тогда трактор парням, вернувшимся с войны, займусь домом, верно, сынок?

– Да, мама.

– Вот тогда я отмою вас, обстираю, будете ходить у меня чистенькими, опрятненькими, верно, сынок?

– Вы не обращайте внимания на эти разговоры, мама.

– Умница мой! – Мама опять поцеловала меня.

В поле она отправилась в тот день нехотя. У ворот стоял хмурый Султан. Мама его тоже притянула к себе, как ни в чём не бывало поцеловала в лоб. «Не обижай брата, слушайся его, – сказала она тихо. – В воскресенье куплю тебе новые сапоги…»

Короче говоря, Султан стал грубым, до невозможности ленивым, грязным, точно не мылся от самого рождения. Шея его стала похожа – поверите ли? – на голенище старого сапога. «Пойди умойся!» – говорю я. А он: «Так завтра опять буду грязным». Сегодня он опять с утра расстроил меня. Уводя спозаранку Рабинису и Амана на поле, к маме, я велел Султану к моему приходу вскипятить чаю. Вернувшись домой, увидел, что очаг даже не разожжён. Султан сладко спит.

Я поставил чайдуш [19] на огонь, открыл казан… и обомлел. Четырёх лепёшек, которые мама оставила нам на день, не было. Я растолкал брата, весь дрожа от негодования.

– Кто съел лепёшки?

– Я, – нехотя открыл глаза Султан.

– Почему съел?

– Был голодным, потому и съел, – потянулся он лениво.

– Но ведь ты один съел шавлю [20], что приносила вечером тётушка Тухта!

– Ну и что? Утром тоже есть хочется! – С этими словами Султан собрался и ушёл в школу. Так мы: Усман, Зулейха и я – остались без завтрака. Что делать? Взяли по горсточке изюма и отправились в школу. Признаться, в последнее время и в школе стало неинтересно. Да и трудно назвать учёбой то, чем мы занимаемся. Раньше тринадцать-четырнадцать классов бывали переполненными, а сейчас все ученики свободно вмещаются в двух небольших классах. Раньше мы сидели по шесть часов на уроках, мозги чуть не разжижались от наук, а теперь в самые удачные дни бывает два или три урока. В остальное время гоняем собак. Учителя наши все ушли на фронт, кроме дядюшки Разыка, ни одного мужчины во всей школе. Наша Рахима-апа обычно заходит в класс, делит доску мелом пополам, слева записывает упражнения по русскому языку для младших классов, справа – примеры по арифметике для старших. И всё. Класс на голове ходит, шум, гам, борьба, драка, а учительница сидит в уголочке, читает и перечитывает письмо от мужа или сама ему пишет, роняя на стол крупные капли слёз. Уроки Рузихан-апы проходят иначе. Она от звонка до звонка занята наведением порядка в классе, только и знает нотации читать. Нас это особо не огорчает. Большинство приходит в школу, чтобы получить пол-лепешки из джугары на завтрак и две картофелины на обед.

Дядюшка Разык преподаёт военное дело. Вот его-то уроки проходят интересно. Потому что большей частью Разык-ака интересные истории рассказывает, иногда мы рассказываем.

С Султаном не можем поладить ни я с мамой, ни школа. Нет, чтоб играть себе, есть что дают, – изводит нас напропалую. И главное, нечист на руку стал. Вчера, например, я растолок на ступе чашу кукурузы, думал похлёбку сварить, так знаете, Султан втихую слопал её в сыром виде. Что мне с ним теперь делать? Как направить братишку своего на истинный путь, ума не приложу.

Драка за безымянную высоту

После большой переменки девочек отпустили домой. Они все признаны негодными к военному делу. Случай такой был. Однажды Разык-ака решил провести занятие под названием «Штурм». На этом занятии наши девочки так вошли в раж, что исцарапали друг дружку, волосы повырывали, платья изодрали, даже по пути домой не успокоились, продолжали «битву». Потому-то они и не допускаются теперь на военное дело.

Мы собрались в помещении шестого «А». Мы – это учащиеся семи классов, с первого по седьмой. Учителя не было несколько минут. Тут такое поднялось, что хоть мёртвых выноси. Хорошо, в коридоре заскрипели, как несмазанная арба, костыли Разыка-аки.

– Что за шум? – постучал он ими о порог.

В классе вмиг установилась тишина. Дядюшка Разык прошёл за учительский стол, сел, оглядел класс, потом вынул из-за пазухи сложенную пополам тетрадку, протянул Хамрокулу.

– На, запиши присутствующих. Хамрокул всегда сидит за первой партой в ожидании вот таких поручений. Его хлебом не корми – дай поручение. Он с готовностью схватил мятую тетрадку.

– Что мы проходили на прошлом уроке? Трудно бедному Разыку-аке, очень трудно: как он вернулся с фронта безногим, жена тотчас бросила его. У него в кишлаке никого нет, один как перст. И хижина его пуста, неуютна. Старенькая войлочная кошма, прокопчённый чайдуш, чайник с отбитым носиком – вот и всё хозяйство. К тому же у Разыка-аки нет одной ноги, говорят, хотя ноги-то и нет, она у него болит и ноет ночами в том самом месте, где отрезана. У него и рука правая плохо слушается… Ох трудно, тяжко человеку. И мы… знаем, незлой он, покладистый, щедрый, любит посмеяться, а вот от недобрых шуток своих мы не можем удержаться…

Гляжу, мой братик Усман руку поднимает. «Можно, я скажу, что проходили?» – спрашивает тихо так, почти шёпотом. Но учитель хорошо расслышал его.

– Скажи, – попросил он.

– Разведчик… – начал поспешно Усман и замолк, словно забыл, что хотел сказать.

– Ну-ну, каким должен быть разведчик?

– Смелым…

– Ещё?

– Находчивым.

– Ещё?

– Кошка… – задумался Усман. По классу прошелестел едва слышный смех.

Разык-ака улыбнулся:

– Ты хочешь сказать, должен быть ловким, как кошка?

Усман обрадовано кивнул. Учитель велел Хамрокулу поставить ему пятёрку.

– Теперь, дети, перейдём к новому материалу…

Но ребята зашумели, застучали крышками парт, требуя рассказать анекдот, как Насреддин воевал на фронте. Я тоже присоединился к ним. Потому что знаю: дядюшка Разык лучший рассказчик в деревне. Когда он начинает в кругу взрослых «травить анекдоты», все покатываются со смеху. Если мы не воспользуемся случаем сейчас, потом, возможно, будет поздно.

– Да, да, давайте анекдот!

– Без Насреддина мы не успокоимся!

– Ну ладно… – махнул рукой учитель. И хитро прищурился, как обычно делал перед тем, как рассказать анекдот. – Муллу Насреддина призвали в армию. Командир начал учить новобранцев кидать гранату, колоть штыком и обороняться. Одно время глядит, Ходжа лёг ничком на дне окопа и лежит себе. «Афанди, вы что там валяетесь?» – поинтересовался командир. «Я учусь умирать», – ответил Насреддин.

Посмеялись. Разык-ака начал урок. Сегодня сорок два воина должны прорвать оборонительную линию противника и занять безымянную высоту. Учитель с таким увлечением показывал нам, как атаковать, как защищаться в штыковом бою, кидать гранату, что мы на время забыли про голод и почувствовали себя настоящими солдатами.

– Вста-ать! – закричал вдруг Разык-ака. Мы повскакали с мест, крича и толкаясь, бросились из класса, построились на школьном дворе. У нас на вооружении сорок деревянных винтовок, десять гранат и два пулемёта, внешне не отличающихся от настоящих. Изображая ртом выстрелы или взрыв, можно истребить несметное количество фашистов.