Люди Флинта - Алексеев Валерий Алексеевич (е книги .txt, .fb2) 📗
Я широко расставил ноги и, схватившись за рейку обеими руками, всадил ее в рыхлую землю поглубже, чтобы она не ходила ходуном. А солнце между тем припекало все крепче. Из-под чалмы на лицо мое ручьями бежал пот. Плечи горели. Я то и дело косился на них, опасаясь, что от жары уже вскочили белые пузыри, и рейка тотчас начинала раскачиваться, как маятник. Стоило мне только переменить одеревеневшие пальцы, и проклятая планка послушно откликалась на каждое мое движение. Конец ее описывал в небе круги.
Несколько раз Крис смотрел в трубу в мою сторону, но потом повернулся ко мне спиной и надолго застыл в таком положении.
Горизонт струился прозрачными водопадами. В глазах у меня тоже все начало струиться. Вдруг все цвета перемешались у меня в голове. Над синей степью сверкало серое небо, и на его фоне маячил малиновый силуэт Криса. Я чуть не упал на кучу. Вдобавок мне смертельно захотелось пить, и я с ненавистью думал о бутылке молока в кармане Криса, облизывая свои медные от солнца губы.
Наконец все это начало мне надоедать.
— Всё, что ли? — крикнул я Крису, и от ярости слезы выступили у меня на глазах.
Крис обернулся и долго смотрел на меня, не понимая.
— Все?! — чуть не плача, повторил я.
— В каком плане все? — вопросом отозвался Крис.
— Я устал держать! — что есть силы закричал я. — Вот в каком плане!
И тут Крис ударил себя ладонями по коленям и, присев, закачался из стороны в сторону, как будто танцевал без музыки твист. Лицо его струилось у меня в глазах, белые зубы открытого рта и белая бумажка на носу Криса слились в одно сверкающее пятно. Наконец ветер донес до меня громкий хохот. Крис хохотал, чуть не падая на землю и подгибая колени.
А я стоял, как дурачок, не выпуская из рук рейки, и караулил навозную кучу.
Отсмеявшись, Крис подошел ко мне. Но и тут, взглянув на мое измученное лицо, он не удержался и снова захохотал. Глядя на эту оскаленную пасть, я весь дрожал от возмущения.
— Бедняга, — сказал Крис и хлопнул меня по плечу. — Ты искренне веришь в то, что необходимо пронивелировать каждую коровью лепешку?..
— Сам сказал! — крикнул я ему в лицо.
— Я сказал только, чтобы ты катился от меня подальше и не трогал прибор, пока не получил пинка под тендер. Все остальное — плод твоего развращенного воображения. Откуда мне было знать, что в экспедицию берут таких дурачков?
Я молча швырнул чертову рейку в навоз.
— Вот так, — одобрительно сказал Крис, — неплохая идея. Все достойные люди так поступают. А потом ты будешь прижиматься к ней мордой.
Я сел у подножия кучи и задумался.
Да, Крис умел заставить работать. Едва я успевал, высунув язык, прибежать на точку и, разворошив траву, найти забитый в землю металлический костыль, как он уже яростно махал мне рукой: да скоро ты там, на самом деле? Я устанавливал рейку на металлической головке костыля и замирал на миг, как копьеносец, вцепившись в полосатую планку и стараясь не пропустить момент, когда надо будет перевернуть ее с черной стороны на красную, а Крис уже протяжно свистел мне: вперед! И я, держа свое копье под мышкой, летел на следующую точку, и боже меня сохрани поставить там рейку вверх ногами! Крис приходил в ярость, он швырял в сторону полевой журнал и со стоном садился на сундучок, прикрывая рукою глаза, пока я, закусив губу от унижения, не исправлял свою идиотскую ошибку. Но вот короткая передышка: подхватив нивелир на плечо, Крис рысцой бежит на другую стоянку. Можно будет поваляться на траве, глядя в небо и кусая травинку, пока он устанавливает прибор. Но не тут-то было: вдруг издалека доносится «мальдито сэа, карамба» (будь проклят, черт возьми), и я вскакиваю как очумелый. Так и есть: Крис опять побил свой личный рекорд установки нивелира и стоит подбоченясь на полпути между мной и треногой и, пока я, обливаясь потом, ищу рейку в густой траве, проклинает меня на самом звучном языке в мире. Ругаться по-испански его научил Левка, и, надо сказать, Крис блестяще освоил новые для него лексические пласты.
Но вот рейка найдена. Тяжело дыша, я ставлю ее на точке, и снова: свисток — вперед, свисток — вперед.
В конце концов я до того привык к сумасшедшей беготне по гигантской площадке, что, когда Крис взмахнул над головой обеими руками, я снова, как гончая, рванулся вперед. Но Крис уже укладывал нивелир в сундучок.
— Домой, — сказал он, когда я, взмыленный, рухнул с рейкой у его ног.
— А Левка? — переведя дух, спросил я.
У мастерских Левки не оказалось, да и не успел бы он прикончить все четыре ямы: в конце концов, он не землесосный снаряд.
Но не было его и у третьего и у второго репера.
— Это что же, — раздувая ноздри, сказал Крис, — выходит, он еще на первой упражняется?
— А мы с тобой двадцать семь точек прошли, — злорадно добавил я.
И мы, изнемогая от голода, потащились к первому реперу.
Наш коллега был там. Это мы увидали еще издали. В огромную кучу рыжего песка Левка воткнул палку с плакатом «К антиподам!». А сам он лежал у подножия кучи в одних трусах и зорко к чему-то присматривался.
— Не будем спешить, — остановил меня Крис.
И мы отошли в тень комбайна.
— Огонь! — скомандовал Левка кому-то невидимому для нас, и с другой стороны песчаного холма полетели комья сырого песка, сопровождаемые пыхтеньем и писком.
— Уй, гад! — завопил вдруг Левка. Ком песку попал ему в голову, разворошив прическу. Вслед за тем второй залепил лицо и глаза. — Я же предупредил, что по голове нельзя!
Отплевываясь, он встал на четвереньки, сделал из обрывка газеты огромный пакет и принялся наполнять его леском.
— Вы меня вынуждаете ввести в действие ядерные силы возмездия, — громко объявил Левка, — я нажимаю кнопку, и стомегатонная громада вынырнула из шахты. По врагам мира и социального прогресса — огонь!
Бам! Оглушительный рев последовал за мягким шлепком. Из-за кучи песка поднялся карапуз лет четырех и, протирая глаза, заревел могучим басом:
— Мамка, мамка, чего вон тот рыжий кидается…
Левка был смущен. На четвереньках он приблизился к малышу и, оглядевшись, громко зашептал:
— А мне-то, думаешь, не больно? Смотри, вся голова в песке! — И он склонил свою рыжую голову, указывая на макушку.
— Да, у тебя голова красная, — плаксиво сказал малыш, — там ничего не видно, а меня мамка знаешь как надерет…
— Ну ничего, ничего, — по-отечески утешил его Левка и, расстегнув бретельки, вытряхнул из его штанов песок.
Мы с Крисом катались по земле от хохота. Потом наш капитан встал и, сделав хмурое лицо, подошел к Левке.
— А, Крис, — радушно сказал ему Левка, застегивая целиннику штаны. — Ух, я устал, и есть хочется. Как я уже неоднократно указывал…
— Характер грунта? — перебил его Крис.
— Ага, — с готовностью подтвердил Левка и, стоя еще на корточках, поднял на Криса чистосердечные рыжие глаза. — А что?
— Нет, ничего. — Крис проводил взглядом целинника, который хмуро, тщательно обходя лопухи, поплелся домой. — Ты физику-то учишь?
— Ну, допустим, учу, — чувствуя подвох, Левка медленно поднялся.
— Отлично, — сказал Крис. — С теорией Эйзенштейна знаком?
— Нет… не знаком, — неуверенно ответил Левка, оглядываясь на меня.
— Я так и думал, — сухо продолжал Крис. — Согласно теории Эйзенштейна, чем быстрее работаешь, тем медленнее для тебя течет время.
— Это Эйнштейн говорил, — осторожно вмешался я, но Крис игнорировал мое замечание. Что-что, а игнорировать он умел блестяще. Когда он задумывался, мне начинало казаться, что я вообще не существую.
— Так вот, — с непроницаемым лицом продолжал Крис, — если ты думаешь, что пришло время обеда, то это чистая иллюзия. Оптический обман, как говорил старик Эйзенштейн. Обед пришел для нас, поскольку мы жили с нормальной скоростью. А у тебя еще раннее утро. Ведь ты спешил, не так ли? Спеши и дальше. Надеюсь, до твоего возвращения мы не успеем состариться и умереть.
