Рассказы литературоведа - Андроников Ираклий Луарсабович (серия книг TXT) 📗
ЧУДЕСА РАДИОTЕЛЕВИДЕНИЯ
Находка от находки
Командировка в Западную Германию завершена. Лермонтовские материалы, полученные от профессора Винклера, привезены в Москву. Рисунки и картина поступили в Литературный музей, автографы, как условлено, — в Рукописное отделение Библиотеки имени В. И. Ленина. Туда же переданы на хранение фото с автографов, которые принадлежат господину фон Кёнигу. Мне предстоит сделать отчет о поездке — сперва в Министерстве культуры СССР, а потом и по телевидению.
…Сижу перед камерой в студии, поднимаю со столика лермонтовские реликвии одну за другой.
— Вот, — говорю, — акварельный автопортрет. Лермонтов изобразил себя в бурке, на фоне кавказских гор. Это подлинник. До сих пор мы видели только копию.
Показал — отложил.
— А это — неизвестная картина Лермонтова. Арба спускается к реке, волов удерживает погонщик в островерхой грузинской шапке. А тут притаились горцы…
Показал — и убрал. Поднимаю портрет Верещагиной:
— Это фото со старинной литографии, на которой изображена Александра Михайловна Верещагина… Ей принадлежали все эти вещи, отыскавшиеся в Федеративной Германии. Фото подарил нам ее правнук — доктор фон Кёниг.
Показал и отложил в сторону.
Могу ли я знать, что происходит в это время в Москве, на Кутузовском проспекте, 11?
Нет, не могу.
Почему?
Потому что мне телезрителей не показывают.
Между тем на Кутузовском разыгрывается напряженная сцена.
Сидящая у телевизора восемнадцатилетняя художница Наталья Константиновна Комова вскакивает, хватает телефонную трубку, звонит своей бабушке Инне Николаевне Солнцевой, по мужу Полянкер. Бабушка живет в другом районе Москвы.
— Ты телевизор смотришь?
— Смотрю.
— Фотографию видела?
— Видела.
— Так ведь это портрет совершенно такой же, как тот, что висит в твоей комнате!
— Да, я тоже удивляюсь, такой же!
— Ну, так я тебя поздравляю: это не твоя бабушка, а Александра Михайловна Верещагина. А ты откуда ее взяла, литографию?
— Я вынула ее из альбома.
— Какого альбома?
— Нашего, старого…
— А где этот старый альбом?
— Господи! Что же ты у меня спрашиваешь, когда он у вас, на Кутузовском! За зеркалом посмотри.
Девушка бросается к зеркалу и достает огромный альбом 30-х годов прошлого века. Начинает листать и…
Обнаруживает карандашный рисунок с подписью: «М. Лермонтов» — неизвестный портрет какой-то молодой женщины.
Рисунок Лермонтова в альбоме Солнцевых.
На другой день Наталья Комова и брат, постарше ее, скульптор Олег Константинович Комов, приезжают ко мне домой с альбомом и окантованной литографией, изображающей Верещагину. Невольная ошибка Инны Николаевны Солнцевой разъясняется.
Ее появление на свет вызвало трагические последствия — мать умерла. Услышав об этом, отец новорожденной застрелился. Инна Николаевна воспитывалась без родителей. Ей было известно, что бабушка, мать ее матери, родом из Франции. И, увидев в альбоме старинную литографию с пометой «Paris», она окантовала и повесила на стену. Теперь уже ясно — это не бабушка, не француженка, а Верещагина-Хюгель. Но Инна Николаевна привыкла видеть это изображение и расставаться с портретом не хочет. Дело ее!
Интересуюсь, нет ли чего-нибудь за окантовкой, на обороте.
— Бабушка говорит, что нет, — отвечает Наташа Комова. — Но она давно не смотрела. Надо расколупать…
Повезли литографию «колупать» в Музей Пушкина.
Надписей нет.
Не менее интересен альбом, из которого вынута литография: стихи Пушкина, Веневитинова, Ростопчиной, Бенедиктова, французских поэтов: Ламартина, Гюго, Барбье… Списано чьей-то неизвестной рукою из книг. Но больше всего в этом альбоме Лермонтова. Есть рисунок с подписью Шан-Гирея, троюродного брата поэта, того самого, которого в 1838 году Лермонтов «таскает» за собою, по словам матери Верещагиной. На рисунке проставлен год: «1838». Кстати и портрет Верещагиной тоже 1838 года. Видимо, этого времени и альбом.
Чей?
Это пока неизвестно. Надо установить.
На одном из листов имеется запись:
А строчкой ниже — очень размашисто:
Очень нужно. Мария Ловейко.
Прочитав эту отповедь, обиженный обожатель взял перо и вставил отрицательные частицы «не». Получилось:
И снова почерком Марии Ловейко приписано:
Да мне все равно, будете ли вы меня любить или нет.
В чужом альбоме никто не посмел бы заниматься такими писаниями. Очевидно, альбом и принадлежал этой Марии Ловейко.
Кто же она такая?
В одном из писем матери Верещагиной, посланном в Штутгарт из Петербурга в 1838 году, упоминается имя Ловейко и ласково: Машенька. Эта девушка живет у Столыпиных, которые переехали в Петербург. Комовы со своей стороны узнали, что Мария Ловейко — бабушка Инны Николаевны Солнцевой по отцу, жена владимирского помещика Ивана Солнцева. Им самим приходится прапрабабкой.
Итак, альбом прапрабабки. Комовы просят меня распорядиться им по своему усмотрению.
Я «усмотрел», что его хочет хранить музей села Лермонтово Пензенской области. Там он теперь и находится. И люди подолгу рассматривают этот рисунок, исполненный лермонтовской рукой.
Еще два
Но телевизоры не только в Москве. В Ленинграде передачу тоже смотрели…
Впрочем, прежде чем рассказать про главное, придется сказать и про то, что для дела совершенно не нужно. Как ни странно, но без этого ничего не получится!
Вскоре после той передачи по телевидению я собрался уезжать в Киев. Но перед этим должен был на один день слетать в Грузию.
В Москве, спускаясь по лестнице из квартиры, в которой живу, я запустил руку в распределитель для писем (он стоит на втором этаже, на площадке), сунул письма в карман и помчался во Внуково. Вечером выступал в Тбилиси, на другой день приезжаю в тбилисский аэропорт, чтобы отправиться в Киев.
Объявление: вылет откладывается.
Новое объявление: самолет, следующий рейсом Тбилиси — Ленинград, в Киеве посадку делать не будет. Пассажиров, купивших билеты до Ленинграда, просят пройти на посадку.
А я как же?
Протиснулся в кабинет к начальству. Узнал: сегодня я в Киев не попаду — нет погоды. А завтра — нет самолета. Может быть, послезавтра…
— Что же мне делать?
— Летите до Ленинграда. Попросите: вас перекинут оттуда на турбовинтовом или на обычном. А «ТУ» Киев не принимает давно.
Покупаю билет, лечу… Записная книжка с ленинградскими телефонами осталась в Москве. Попаду ли я завтра в Киев, не знаю. В тоске засовываю руку в карман, вытащил нераспечатанные конверты. Разрезаю: одно письмо ленинградское. Пишет научный сотрудник Института физиологии Академии наук СССР Антонина Николаевна Знаменская:
«Когда вы снова попадете в наш город, приезжайте на Васильевский остров, Средний проспект, дом № 30, кв. 4. Хочу передать Вам альбом, в котором нашла стихотворения Лермонтова…»
Радоваться рано. Может быть, это «Бородино», переписанное рукой гимназиста. Но воображение уже заработало, и верится, что это — увлекательная находка.
