Васек Трубачев и его товарищи - Осеева Валентина Александровна (читаемые книги читать .txt) 📗
– Нам не страшно… Нам только самую чуточку страшно, – сознавались шепотком девочки.
Ребята были настроены воинственно. У них появились толстые палки с острыми концами. Два кухонных ножа бесследно исчезли под чьими-то куртками.
– Готово? – спросил Митя.
– Готово!
– «Если завтра война, если враг нападёт…» – решительно запел Трубачёв.
– «Если тёмная сила нагрянет…» – звонко подхватили голоса ребят.
Они шли, крепко ступая по земле, презирая колючки и крапиву, ломая на своём пути сухие ветки. Шли с песней, как идут бойцы.
Когда первый боевой пыл улёгся, стали решать, как быть, если Сергей Николаевич запоздает. Посыпались и другие вопросы. Ребята забеспокоились о родителях – что они думают? Мамы уже, верно, плачут. Надо послать телеграмму, успокоить их. И вообще, что будет дальше? И как это так всё неожиданно случилось?
Над головой сквозь тёмную зелень розовело небо, трава была ещё мокрая, но в воздухе уже не чувствовалось ночной свежести.
– А вдруг мы этих самых фашистов встретим? – тревожно оглядываясь, спросила Надя Глушкова.
– Встретим – так будем драться! – крикнул Трубачёв, с силой сбивая палкой молодые кусты.
– Трубачёв, отставить! – прикрикнул Митя. – Во-первых, мы их не встретим, во-вторых, таких вояк никому не нужно, а в-третьих, наша прямая обязанность – возможно скорей убраться восвояси, чтобы не затруднить собой взрослых.
– Как – восвояси? Сейчас же? Домой? – разочарованно протянули ребята.
– Да над нами все смеяться будут – скажут, что мы струсили.
– Тут война, а мы «восвояси»! – возмущался Одинцов.
– Ну, а куда же нам? Конечно, по домам надо, – рассудительно сказал Саша.
– Конечно. В школу надо… – задумчиво поддержал его Сева.
Трубачёв был недоволен:
– Что мы, маленькие, что ли? В гражданскую войну и не такие, как мы, воевали!
– Я никуда не поеду! – решительно заявил Мазин.
– Я тоже! – крикнул Русаков.
Митя рассердился:
– Кто это смеет рассуждать, поедет он или не поедет! Как старшие решат, так и будет. (А старшие – то есть он, Митя, и Сергей Николаевич, – без всякого сомнения, посадят всех в вагон и вывезут. А потом Сергей Николаевич пойдёт на фронт, а может быть, и он, Митя.) И прекратить лишние разговоры! Давайте лучше слушать, не горнит ли Сергей Николаевич.
Но горна не было слышно. Митя с каждым шагом испытывал всё большее беспокойство. Что, если Сергей Николаевич не встретит их и потом будет искать в лесу? Поляна ещё хранит следы пребывания лагеря. Учитель, наткнувшись на неё, вероятно, поймёт, что Митя увёл ребят в село. Но что будет, если, не услышав ответа на горн, учитель двинется в глубь леса и, разыскивая отряд, напрасно потеряет время? Надо было бы как-нибудь дать знать, куда снялся лагерь…
Митя подозвал Трубачёва.
– Мы с тобой, брат, маху дали, – тихо сказал он.
– А что? – встрепенулся Трубачёв.
– Да надо было Сергею Николаевичу какой-нибудь знак на поляне оставить, что мы ушли в село.
– Знак? Я оставил! Мы с Одинцовым письмо в клеёнку завернули и над костром к железке привязали, – сообщил Васёк.
Митя просветлел:
– Ну, тогда всё в порядке! Если и разойдёмся, то он нас догонит.
Шли долго. Дорога казалась очень длинной и незнакомой. Несколько раз останавливались, прислушивались и хором кричали:
– Сергей Николаевич! Ау!
Но в лесу не было слышно ни одного человеческого голоса. Мазин и Русаков то и дело забегали вперёд – проверять свои дорожные знаки.
– До шоссе осталось два километра! – сообщили они.
Ребята заспешили.
До них доносились какие-то смешанные звуки: неясный равномерный шум, стук колёс, гудки машин. Митя сквозь деревья увидел красноармейцев. Они шли и шли ровным, широким шагом. Кое-где двигались за ними орудия, ехали грузовики, торчали вверх чёрные стволы винтовок. Ребята замерли.
– Красная Армия пошла на врага! – торжественно сказала Валя Степанова.
– Бойцы! Бойцы!
Ребята врассыпную бросились к шоссе. Митя перепрыгнул через глубокий ров, отделявший его от дороги, и остановился, с волнением вглядываясь в суровые лица шагавших бойцов. Увидев пионеров, некоторые из них поворачивали серые от пыли лица и улыбались. Ребята радостно ловили эти улыбки.
Сева Малютин, подняв вверх худенькую руку, махал и махал ею в воздухе. Петька схватил Мазина за плечо.
– Пойдём за ними! – возбуждённо зашептал он.
Мазин нагнул голову, раздумывая:
– Сейчас нельзя, не по-товарищески.
Трубачёв, Булгаков и Одинцов стояли на пригорке, освещённые лучами солнца. В немом восхищении они отдавали салют идущим в бой красноармейцам… И вдруг за сплошной движущейся массой, откуда-то с другой стороны шоссе, раздался призывный звук горна.
– Сергей Николаевич!!!
Митя схватил за плечо Белкина:
– Давай! Давай!
Тра-та-та-та! – изо всех сил забарабанил Белкин.
Глава 17
Первая разлука
Учитель с горном в руках стоял по ту сторону шоссе. Он видел взволнованные лица ребят, видел Митю. Тягостное беспокойство, которое он испытывал в последние часы, сменилось в нём горячей нежностью. Он махал ребятам шляпой, время от времени подносил к губам горн и, раздувая щёки, горнил ещё и ещё, извещая их о том, что он здесь.
А бойцы шли и шли, новыми рядами выступая из-за поворота, не давая возможности Сергею Николаевичу соединиться с Митей. Шофёр давал гудки, мальчишки буйно волновались. Митя с трудом удерживал их.
Машина медленно двинулась по боковой дороге, по направлению к селу. Горн стал удаляться и звать за собой. Митя поспешно направился в ту же сторону. Теперь бойцы шли им навстречу, а Сергей Николаевич и ребята двигались по обеим сторонам шоссе.
За поворотом ребята бросились к учителю. Шофёр остановил машину и, улыбаясь, смотрел, как, отталкивая друг друга, ребята обнимают учителя, тянутся к нему со всех сторон, наперебой рассказывают, как они узнали про войну, как боялись разминуться с ним на шоссе, как шли и как хорошо было бы в лагере, если б не война…
Митя стоял в стороне, но, встречаясь с ним глазами, учитель кивал ему головой. И, когда наконец они протолкались друг к другу, Сергей Николаевич неожиданно крепко поцеловал Митю и, сжав его плечи, спросил:
– Ну как?
Веснушчатое лицо Мити зарделось, он смущённо улыбнулся:
– Да ничего!
И оба они понимали, что под этим «ничего» скрыта большая, только что пережитая тревога, а теперь им легче, потому что они вместе.
Отойдя в сторону от ребят, Сергей Николаевич крепко сжал руку Мите и серьёзно сказал:
– Ну, теперь всё в порядке. Сейчас вы поедете с ребятами прямо на станцию. Машину набьём до отказа. Кто не сядет, пойдёт со мной пешком…
– Они пойдут со мной! – перебил его Митя.
– Подождите. По приезде на станцию вы сейчас же отправите нам машину навстречу и договоритесь с начальником станции о вагоне.
– Сергей Николаевич, по-моему, вы это лучше сделаете! Время такое… я могу не договориться… Кроме того, большая часть ребят сейчас уедет; значит, останутся только шесть-семь человек. А вдруг поезд как раз подойдёт и я не буду знать, что делать? – решительно запротестовал Митя.
– Поезжайте, поезжайте! – уговаривал его учитель. – Если поезд как раз на станции, вывозите первую партию, а за нами посылайте машину.
Митя спорил. Учитель сердился, доказывал, потом махнул рукой и громко сказал:
– Хорошо! Значит, я возьму столько, сколько смогу, а вы будете ждать в селе возвращения машины.
Ребята одолевали шофёра:
– Вы за нами приехали? А почему на легковой? Лучше бы на грузовике…
– А откуда вы приехали – там есть уже война?
Подошли Сергей Николаевич и Митя. Учитель открыл дверцы машины:
– Ну, ребята, сейчас мы вас тут, как грибов в кузов, наберём! Садитесь так, чтобы как можно больше взять. Первая партия поедет со мною. Другая пойдёт с Митей пешком до села и будет ждать, пока за ней вернётся машина. Кто устал, кому трудно идти, поедет со мной. А ну-ка, девочки! Девочки! Ну, что же?
