Дальнее плавание - Фраерман Рувим Исаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Желание красоты жило в ее душе бессознательно.
Так и деревенская девочка, потеряв отбившуюся от стада овцу и вовсе не помышляющая о красоте, вдруг остановится на краю ржаного поля, над которым медленно тлеет заря, а за полем виден дальний лес, уже погруженный в тень, и облака, окаймленные золотой полоской, и долго смотрит она, забыв о своей беде и о том, что ожидает ее дома, думает о чем-то неясном, но неудержимо влекущем к себе.
Галя искала красоту повсюду, но часто, не находя ее перед глазами, отходила прочь. Так обошла она сегодня утром человека, который медленно двигался ей навстречу, опираясь на костыль и низко склонив свое обожженное лицо. И, взойдя на крыльцо школы, она ничего не сказала Анке, так как это был лишь прохожий человек.
Галя задумалась, вспомнив об этой встрече, и тотчас же, как живое, в памяти предстало другое лицо — лицо учителя, на которое она так любила смотреть еще маленькой девочкой.
Оно было той удивительной красоты, на какую способна одна только природа, когда берется за свой резец, чтобы создать прекрасное лицо человека.
Черты его были мужественны и вдохновенны; густые волосы, откинутые назад, не закрывали высокого лба; голос был сильный и гордый, и во взгляде постоянно обитала веселая улыбка.
Его живые слова послушно вели за собой воображение Гали, и отрадой для нее было у него учиться и отрадой было поклониться ему на улице при встрече.
Так любила она и поклонялась своему отцу, который вовсе не был красив и не учил ее ничему, но чье сердце было всегда открыто для ее детских радостей, надежд и тревог.
Дружба их была прекрасна.
И сколько бы ни говорили Гале и Анка, и Анна Ивановна, и другие, что горе ее не единственное, которое принесла людям эта ужасная война, что у многих погибли отцы, но для нее оно было единственным, неповторимым, так как это было ее горе, и никто из них не мог бы принять его на себя, хотя бы того и хотел.
Разумом она понимала их слова прекрасно и соглашалась с ними, но душа восставала против них и продолжала болеть и не желала слушать никаких утешений.
Были, однако, минуты, когда печаль как будто оставляла ее.
Шум древесной листвы над ее головой в далекой дубовой роще, куда летом она уходила одна, или нежный звук воды, пробирающейся по дну оврага в старом парке за городом, или движение реки, бегущей в своих берегах, или солнце, вдруг упавшее на дорожку бульвара и на тонкую осеннюю траву, заставляли ее вдруг забывать о своей потере и чувствовать себя даже счастливой, как почувствовала она себя счастливой, когда вместе с Анкой вошла в свой новый класс и школьный круг друзей снова сомкнулся вкруг нее.
И сейчас, услышав, что возвратился к ней пусть не отец ее, но любимый учитель, чья красота и вдохновенье приводили ее детскую душу в восторг, она пришла в необыкновенное волнение.
Она вспомнила, как однажды, когда она так прекрасно отвечала на экзамене, он положил свою сильную руку на ее голову и при всех поцеловал ее в лоб.
Он любил ее больше других.
Так что же могла знать Вера Сизова об Иване Сергеевиче, что могла о нем сказать? И Галя поморщилась от ее слов, и лоб и щеки ее покраснели, как будто от досады.
Галя быстро, в нетерпении заглянула в расписание и увидела, что история была последним уроком.
Волнение в классе не прекращалось.
И Анна Ивановна, еще раз пройдясь по рядам, подумала, что сегодня урок ее будет не очень плодотворным. Но на этот раз она простила детям и шум и разговоры, еще долго царившие в классе.
— Довольно, девочки, довольно, — сказала она наконец, — я вижу, что вы помните нас. Вы любите тех, кто достоин любви, а Иван Сергеевич достоин ее больше других. И вы увидите это сами. Он смелый воин и, может быть, еще более смелый учитель.
Но Анка, у которой отец был старый солдат, отлично знала, что с фронта не возвращаются просто, и потому с тревогой спросила:
— Он сильно ранен, Анна Ивановна? Как он вернулся к нам? На время или навсегда?
— Навсегда, — сказала Анна Ивановна, помолчав. — Он больше не будет воевать, и вы, конечно, будете беречь его покой.
— Вы обижаете нас, Анна Ивановна, — сказала вдруг Галя. — Мы видим, вы как будто сомневаетесь в нас.
Анна Ивановна свела свои густые черные брови, как будто нахмурилась.
— Я не могу вас обидеть, — сказала она, — Вы уж большие. Я могу вас только предупредить: берегите его покой. А теперь перейдем к занятиям.
В классе стало тихо, и голос Анны Ивановны стал совсем другой… Она заговорила о своем предмете.
V
Недолог первый день в школе, потому что еще не надо готовить уроков, и никто их у тебя и не спрашивает, и не только лучшие, но и худшие ученицы, и даже Лида Костюхина, которая никогда без страха не поднимала глаз от парты, так как никогда и ничего не знала твердо, — даже она смело смотрит в этот день в глаза всем учителям.
Но для Гали, которая всегда любила учиться, не потому был недолог этот день. Ей отрадны были умственные радости, радости познания, и корни наук никогда не казались ей горькими. Удивительным казалось ей только, что наук так много и пройти их все невозможно и каждому надо выбирать одну. Это напоминало ей часто высокие горы, по которым она когда-то ходила с отцом. Только взберешься на вершину одной, а за ней уже другая вершина, еще более высокая. И нет тому конца. А все же отрадно ходить по горам, где отзвук шагов твоих громок, и мысль твоя ясна и пытлива, и ты стоишь высоко, ближе всех к солнцу, и ты можешь измерить скорость его лучей.
Но зачем это ей теперь, если с отцом она больше не будет ходить по горам и никогда больше не будет держать его за руку?
Но все же Галя внимательно прослушала сначала урок литературы у Анны Ивановны, потом химии и физики и урок военного дела, на котором она узнала, что будет изучать еще полевую связь и устройство гранаты.
Галя и не заметила, как этот день подошел к концу и наступил урок истории.
Анка хлопотала больше всех.
— Если б я знала, что сегодня нас ждет такая новость, — сказала Анка, — я принесла бы с собой цветы, хотя бы астры, которые растут возле нашего дома в госпитальном саду, где гуляют раненые. Помнится мне, что он любил цветы, когда мы были еще в шестом классе.
— У меня есть только несколько осенних листьев, — сказала Галя, — которые я собрали на бульваре. Но ведь они не могут заменить цветы.
— Могут, могут! — с живостью воскликнула Анка. — Если сказать при этом что-нибудь такое хорошее, радостное. Ты это умеешь, Галя. Ты превратишь эти листья в цветы, если захочешь.
— Но их очень мало у меня, — сказала Галя. — Только несколько листьев.
Анка быстро раскрыла тетрадь.
— И у меня тоже есть немножко. Есть, наверное, и у других. Не может быть, чтобы только я да ты догадались собрать эти листья.
И правда, листья оказались у многих.
Нина Белова открыла свою полевую сумку и вынула оттуда целую горсть желтых и красных листьев. И Вера Сизова вместе со своей стеклянной ручкой принесла с собой в класс несколько маленьких бледно-золотых березовых листьев. Они еще не высохли от влаги и блестели.
Не одна Галя знала, что такое красивое.
И она удивилась этому. Ведь все они жили в разных местах и шли в школу по разным улицам, по глухим и по людным, где вовсе не росли деревья и не было бульвара. И тогда, может быть, они сворачивали в сторону и даже уходили, как она, за город, далеко, в дубовую рощу, и каждый лист, упавший на землю, и всю эту осень, дарившую им это золото, принимали как свое владение, потому что все еще были дети и любили красивое.
«Но что такое красота?»
Галя подумала об этом в то самое мгновение, когда снова, вот уже в пятый раз, открылась дверь класса.
Все ждали, что войдет сначала Надежда Федоровна, директор школы, а за ней Иван Сергеевич и все будет так, как было всегда, когда приходил новый учитель.
Но Иван Сергеевич был не новый учитель.
Он пришел один и на секунду остановился на пороге класса.
