Старшины Вильбайской школы - Рид Тальбот (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Говорят, на людях и смерть красна. Риддель был ужасно рад, что встретил у директора Ферберна и Блумфильда: с ними страшные дамы директора были ему не так страшны.
Кроме того, ему хотелось сообщить поскорее Блумфильду о том, что подозрения его оказались неосновательными. Как он рад теперь, что выдержал характер в то время и не назвал Виндгама!
— Здравствуйте, Риддель! Как поживаете? — встретил его директор со своей обычной ласковой манерой. — С моей женой и свояченицей вы знакомы, да и с этими джентльменами, кажется, немножко…
Риддель поклонился дамам и переглянулся с товарищами, которые, закончив церемонию представления, успели удалиться на приличное расстояние. В несчастье и враги становятся друзьями. Блумфильд ответил на взгляд Ридделя такой сияющей улыбкой, точно невесть как ему обрадовался.
— Надеюсь, что ваша матушка, о нездоровье которой вы сообщили нам, когда были у нас в последний раз, теперь поправилась? — обратилась к Ридделю миссис Патрик.
— Да, она совершенно поправилась, то есть поправляется, благодарю вас, — отвечал Риддель, поздравляя себя мысленно с таким ловким ответом.
Но он поздравил себя немного рано.
— Надеюсь, мистер Риддель, что вы остались довольны результатом шельпортских выборов? — раздался подле него другой женский голос.
— Как же, сударыня, я очень им доволен, — отвечал Риддель — и попался.
Миссис Стринджер только того и нужно было.
— Как! Мне помнится, что в прошлый раз вы назвали себя либералами, а между тем от Шельпорта был выбран радикал! — воскликнула она почти с негодованием и вдруг, как бы снисходя к легкомыслию молодого человека, прибавила: — Кстати, мистер Риддель, не объясните ли вы мне разницу между либералом и радикалом. Мне очень бы хотелось услышать точное определение этой разницы, а я уверена, что вы — мастер на такие определения.
Неизвестно, как бы выпутался Риддель из расставленной ему западни, если бы директор не пришел ему, по обыкновению, на выручку.
— Выборы составляют для наших школьников щекотливый вопрос, после того как им за них досталось, — сказал он со смехом. — Кажется, я говорил тебе, моя милая, о письме мистера Чизмена и о том, как оно было принято нашими молодыми людьми?
Миссис Патрик не отвечала. Она давно уже не сводила глаз с Блумфильда, придумывая, как бы втянуть его в разговор, и наконец обратилась к нему:
— Неужели, мистер Блумфильд, вы полагаете, что воспитанники — ну, хоть бы, например, вашего отделения — придавали результату выборов серьезное значение?
Блумфильд, который смотрел на директора и не ожидал этого обращения, сделал самую пагубную ошибку, какую только мог сделать, а именно — переспросил:
— Как вы сказали, сударыня? Извините, я не расслышал.
— Я спрашиваю вас, неужели вы полагаете, что воспитанники отнеслись к выборам действительно серьезно? — повторила миссис Патрик, пронизывая Блумфильда своим строгим взглядом.
Блумфильд покраснел и ответил наудачу:
— Конечно, сударыня.
— То есть что значит «конечно»? Вы думаете, что они отнеслись к выборам серьезно?
— Совершенно серьезно.
— В каком отношении?
Задав этот вопрос, хозяйка уселась глубже в своем кресле и сложила на груди руки в ожидании ответа. Видя, что спасения нет, Блумфильд брякнул:
— Ведь мы все — желтые.
— Что такое? — переспросила его собеседница, поднимая голову.
— То есть виги, хотел я сказать, — поправился Блумфильд.
— Какие странные выражения бывают у школьников!
С этим замечанием хозяйка торжественно перешла к чайному столу, а Блумфильд вынул потихоньку платок и отер со лба крупные капли пота. За чаем директор завел разговор о последней партии крикета против рокширцев. Молодые люди приняли в этом разговоре горячее участие. Особенно много и оживленно говорил Ферберн. Живость его, видимо, не нравилась дамам; несколько раз то та, то другая порывалась вмешаться в разговор и осадить «слишком развязного юношу», как называла мысленно Ферберна миссис Патрик. Но беседа шла так живо, что это долго им не удавалось. Наконец, когда, на свое несчастье, Ферберн, говоря о рокширцах, заметил: «По-моему, они проиграли только оттого, что мы были дружнее их», миссис Стринджер придралась к выражению «дружнее» и озадачила его вопросом:
— Не объясните ли вы мне, мистер Ферберн, при чем тут дружба?
Блумфильд толкнул Ридделя под столом, и оба жалостливо поглядели на своего злополучного товарища: они считали его погибшим. Каково же было их изумление, когда Ферберн, нимало не смутившись, очень вежливо ответил:
— Я говорил не о дружбе, а о том, что в крикете каждая партия игроков должна действовать заодно. Очень хорошие игроки, когда каждый играет сам по себе, могут оказаться слабее плохих, но хорошо сыгравшихся игроков.
Миссис Стринджер презрительно прищурилась. Она не привыкла, чтобы ее загадки решались так легко.
— Я плохой знаток крикета и потому не совсем понимаю ваше объяснение, — заметила она с язвительной улыбкой.
Но Ферберн был положительно в ударе. Как ни в чем не бывало пустился он посвящать свою собеседницу в тонкости крикета, не подозревая, какое впечатление он на нее производит.
Некоторое время миссис Стринджер слушала его, по-видимому, терпеливо, хоть и со строгим лицом; но вдруг на середине какой-то очень запутанной фразы преспокойно повернулась к нему спиной и обратилась с каким-то пустым, совершенно посторонним вопросом к своей сестре. Это был явный протест против дерзости молодого человека.
Риддель, говоривший с директором, ничего не заметил, но Блумфильд чуть не прыснул со смеху, да и сам оратор, растерявшийся было в первую минуту, переглянулся с Блумфильдом и едва подавил улыбку. В общем, он, разумеется, остался в выигрыше. Предоставленные самим себе, молодые люди присоединились к разговору директора с Ридделем и забыли о разобиженных дамах. Скоро последние и совсем избавили их от своего общества.
Напоследок не обошлось, однако, без неприятности, и опять-таки благодаря чрезмерному усердию Ферберна. Хозяйка торжественно встала из-за стола и, спросив гостей, каждого по очереди, отпили ли они чай, попросила сестру позвонить, чтобы убирали со стола. Желая быть услужливым, Ферберн бросился к звонку и едва не сшиб с ног миссис Стринджер, которая встала за тем же. Строгая дама приняла неловкость Ферберна. за умышленную выходку школьника и сделала ему выговор. Ферберн извинился, как умел, и поспешил сесть на свое место. Блумфильд и Риддель съежились, а директор тревожно зашевелился на своем стуле и кашлянул в руку, придумывая, как бы замять сердитую выходку свояченицы. Между тем миссис Стринджер решительно поднялась из-за стола и объявила, что уходит к себе.
— Тебе нездоровится, душенька, не возражай, я вижу. Я пойду с тобою, — оказала миссис Патрик, и в следующую минуту неприятель очистил территорию.
Директор, который, сказать по правде, почувствовал с уходом дам такое же облегчение, как и его гости, обвел молодежь веселым взглядом, и все четверо принялись болтать, как старые друзья. С директором вильбайцы всегда чувствовали себя хорошо и свободно.
Приглашая к себе Блумфильда, Ферберна и Ридделя, доктор Патрик не имел в виду никакой особенной цели, а просто у него выдался свободный вечер, и ему захотелось провести его со своими старшими воспитанниками, и если первая половина вечера вышла не совсем удачной, то вторая вполне вознаградила его гостей.
Они незаметно засиделись до одиннадцати часов — очень позднего часа для людей занятых, и, уходя, каждый из них особенно ясно сознавал, как он любит и уважает своего директора.
— К сожалению, миссис Стринджер совсем не ценит крикета, — заметил Ферберн, когда они вышли, и все трое расхохотались.
— Кажется, она вообразила, что ты все время над ней подсмеивался, — сказал Блумфильд.
— Ничего. Теперь я, по крайней мере, могу быть покоен, что меня больше не пригласят.
Они подошли к отделению директора. Ферберн распрощался и пошел к себе, а Блумфильд с Ридделем пошли дальше.
