Приключения Никтошки (сборник) - Герзон Лёня (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
Глава девятая БОРЬБА
Борьба вокруг употребления мяса разыгралась нешуточная. Через две недели весь город уже разделялся на два враждующих лагеря: вегетарианцев и мясоедов. Либо ты ешь мясо, либо ты его не ешь. Третьего не дано. Общество «Зверям – жить», а сокращенно ЗВЕРЖ, росло, и каждый день в него вступали новые члены и членки. Говорить «членка» – неправильно, но с легкой руки Пустомели, который вообще любил коверкать слова, все стали их называть именно так.
Художник Мальберт с поэтом Пёрышкиным сделали вегетарианскому обществу рекламу. В городе появились плакаты и листовки, убеждавшие коротышек не есть мясо. Барвинка оказалась права. Наладить контакт с художником и поэтом Бабаяге удалось чрезвычайно быстро. Бабаяга и сама не понимала, как это у нее вышло, хоть ей и стоило большого труда преодолеть свою робость.
– Да что ты всё стесняешься и стесняешься! – в сердцах кричала на нее Барвинка. – Нельзя же всю жизнь всех бояться! Что тебе другие коротышки сделать могут? Убьют или искусают?
– Да нет… – замялась Бабаяга. – Но все-таки, как-то неудобно к малышам прилизываться.
Она имела в виду «подлизыватся».
– Прилизываться! – расхохоталась Барвинка. – Ну, ничего! Ничего с тобой не будет. Ради спасения животных поприлизываешься немного.
В конце концов Бабаяга согласилась. Но все-таки она очень боялась, что Пёрышкин с Мальбертом не захотят ее слушать. Ведь она совсем не умеет убеждать! К тому же малянский – не ее родной язык, а на чужом языке порой так трудно бывает что-нибудь объяснить!
– Будешь им говорить, что я скажу, – велела Барвинка. – Ничего от себя. Понятно?
– Понятно, но…
Мальберта они пригласили на следующее утро. Бабаяга еще не пришла, она была у себя дома и приводила себя в порядок. Она замечательно умела кроить и шить на швейной машинке, и вот теперь шила себе платье и новое пальто. Ведь у бедной иностранки совсем не осталось приличной одежды – так уж она привыкла выходить на улицу в рваных, грязных тряпках.
– Я прошу вас ненадолго прийти к нам сегодня с утра, – позвонила Барвинка художнику. – У нас к вам срочное дело.
Мальберт все отнекивался, но Барвинка умела добиваться от коротышек того, что ей нужно, и художник в конце концов уступил. Правда, он опоздал на два часа, но все-таки.
– Видите ли… – начал Мальберт прямо с порога, оглядывая Барвинку и Кнопочку. – Я собирался идти сегодня совсем в другое место, у меня много дел…
В голосе его слышалась досада, что он, непонятно зачем, все-таки зашел.
– Проходите, проходите. Наше дело очень важное.
– Может быть для вас, но не для меня…
– И для вас оно очень важное, вы просто еще об этом не знаете.– Неужели?
С трудом удалось затащить художника в гостиную и усадить на диван. Кнопочка тянула время, ожидая Бабаягу с минуты на минуту. Но как только малышка заговорила о вегетарианстве, Мальберт тут же поднялся.
– Последнее время у меня многие заказывают рекламу. Мне очень жаль, но я страшно занят. Могу вам посоветовать одного начинающего дизайнера…
– Неужели вы не сочувствуете бедным животным? – возмутилась Барвинка.
– Сочувствую, – ответил Мальберт.
– Тогда вы должны нас понять…
– Понимаю! Еще как понимаю. Но и вы меня поймите!
В это время в прихожей раздался звонок, и Кнопочка побежала открывать.
– Всего хорошего, – поклонился Мальберт и протянул Барвинке руку. – У вас, честное слово, очень приятно, но мне пора.
– Хорошо, идите, – сказала Барвинка, не давая руки. – Только перед этим вам нужно будет переговорить еще с одним членом нашего общества.
– С каким еще членом? – почти крикнул Мальберт, забыв о приличиях. Так он вдруг рассердился.– Вот с этим, – ответила Барвинка, пропуская в гостиную Бабаягу. А сама она вышла, затворив за собой дверь.
Видимо произошло какое-то чудо, потому что через десять минут из гостиной выбежал Мальберт и снова протянул руку Барвинке, но уже не для прощания:
– Ваш проект меня так вдохновил, что я просто сгораю от нетерпения! Начинаю работать здесь же и немедленно! – Он так энергично затряс руку Барвинки, что той стало больно. – Наберите мне, пожалуйста, пятнадцатый дом, попрошу шофера Торопыгу привезти краски и прочее.
– Я ему всё говорила, как она мне говорила, – объясняла Бабаяга Кнопочке.
Когда иностранка бывала взволнована, ей приходилось долго подбирать слова, и ее мерюкрякский акцент резал слух.
– А он?
– Очень странно…
– Что странно? – спросила Кнопочка.
– Я смотрела ему всегда в глаза, и я видела, что он совсем не слушает меня. У него был вгзляд… что он не понимает, что я говорю. Я говорила ему про бедных животных. Про то, как им плохо, как их едят…
– Ну, а он что? Бабаяга нахмурилась.
– А он улбался. Как можно улбаться, когда говорят такое – не могу понять! Это просто… как оно назвыается?
– Жестокость?
– Вот именно! А потом я ему говорила, что можно есть только овосщи, но не мясо.
– А он?
– Опять улбался.
– Ну и чем кончилось?
– Я совсем прекращала стеснясться. Я всегда перестаю стеснясться, когда меня считают красивой. А он считал, я знаю. Я засердилась. Я подумала, что он на меня… издевается.
– Не «на меня», а «надо мной» нужно говорить.
– Вот именно, надо мной! Надо мной хочет издеваться. Он всё стоял и смотрел в мое лицо. Я ему предалгала садиться, а он не сидел. Тогда я подходила к нему близко и говорила: «Вы понимали, что я вам рассказывала?» – и он говорит: «Да», – а я говорила: «Вы согалшаетесь с нами работать?» – и он быстро сразу говорил, сказал так: «Да-да. Да! Очень да!»
– Так и сказал «очень да»?
– Так сказал!
– А ты?
– А я всё. Вышла. Говорила: «Спасибо, дальше вы будете работать с Барвинкой». А он спрашивал: «Почему не с вами?» А я говорила: «Она главная». А он говорил: «Жаль». И я вышла.
– Это просто какой-то гипноз.
– Наверно, я гипнозо… зор?
– Гипнотизёр.
– Да, гипнотизёр.
– Это их твоя красота гипнотизирует.Бабаяга вздохнула. Ей бы не хотелось, чтоб так было. Она хотела просто разговаривать с коротышками, а не гипнотизировать их.
А поэт Пёрышкин встречал Бабаягу и раньше. Еще до того, как она стала мазаться гуталином и носить рваную одежду. Когда он в первый раз ее увидел, на улице Хризантем, малышка была в длинном розовом платье с белыми лилиями. Чистом и без дыр. Пёрышкин написал тогда одну из своих лучших поэм. Теперь почти каждый коротышка в Цветограде знает наизусть – если не всю поэму, то хотя бы кусочек. «О, эти белые лепестки…» – так она начиналась.
Барвинка послала Бабаягу открыть поэту дверь.
– Я бы хотела… – начала малышка, от смущения забыв поздороваться.
– Да!
– Мы бы хотели попорсить у вас…
– Согласен!
– Написать небольшие сти…
– Уже написал!И Пёрышкин, который действительно сочинил стихи – едва он увидел прекрасную иностранку, отворившую ему дверь в сиреневом платье – стал их читать:
Ах, осень на меня повеяла весною!
Цветы сирени снегопадом на голову бах!
Схватила карусель – и в небо головою,
Там облако улыбкой на твоих губах!
– Поджедите, поджедите! – остановила его малышка. – Вы же не знаете, про что вам надо писать стихи!
– Знаю!
– Послуйшате меня!
– О! Слушаю!
– Да нет же! Не смотрите на меня, а слуйшате меня, понятно? – не на шутку рассердилась Бабаяга. – Нам нужны стихи про животных!– Про животных? – изумился Пёрышкин. – О да, конечно, как вы прикажете. – И он с грустью поглядел в зеленые глаза иностранки:
В шкурку мышки я зароюсь,
Чтоб слезами горевать,
Чтобы лапкою кривою
Мое сердце разодрать.
Я в аквариуме рыбка,
Я в коробочке жучок,
В небе раненая птица,
На асфальте червячок…
– Ос-та-на-влий-ва-тесь! – топала ногой Бабаяга, тряся поэта за плечо. – Останавлийватесь! Проходите в комнату. Вам там скажут, что нужно сочинять, они лучше меня знают языка.
