Похождения Вани Житного, или Волшебный мел - Кунгурцева Вероника Юрьевна (книги онлайн полностью TXT) 📗

— Ох, один ты у нас внучек, на всех четырех сестёр один… Вот ведь какая незадача! Я бездетная, Анфиска безмужняя, Ульянка… Та вовсе… Нас ведь трое дочерей было, Ваня, у матушки с батюшкой: я, Анфиса да Василиса, а как мама?то померла, царствие ей небесное, так батюшка женился на другой. А у мачехи своя была дочь — Ульяна… Значит, мы были стариковы дочки, а Ульянка — старухина. Ну и стали жить… Не буду рассказывать, всего натерпелись от мачехи?то… Выросли. Я как раз взамуж вышла, своим домом зажила. Анфиска всё женихов перебирала: этот не такой, да тот не этакий…

Шишок при этих словах вздохнул и согласно закивал, дескать, это дело нам известное: да, перебирала женихов Анфиса Гордеевна…

— А и младшенькие тут подросли, — продолжала дворничиха, — Василиса?то с Ульяной, они одногодки были. А жил в соседнем селе, в Теряеве, парень один… — дворничиха покосилась на Шишка, который даже жевать перестал, — Серафим Житный, ладный, покладистый, работящий. — Шишок надулся, как пузырь, будто это его хвалили. — Только маленько простоват…

— Чего–о?! Простоват? Добрый человек был хозяин… Простоват! — рассердился Шишок. А Раиса Гордеевна, не обратив внимания на его уточнение, продолжала:

— Ну и приглянулась ему наша Ульяна… Была она девушка ласковая, как лиса, приветливая, росточку невеликого, всё улыбается, глазищами прямо в душу заглядывает и трещит без умолку… Ну и чистоплотница — этого уж не отнять. Стал он на посиделки в Бураново похаживать да под нашими воротами постаивать… Ну вот… А Василиса другого нрава была: молчунья, хотя красавица писаная. Да к тому же умница–разумница, а ещё и знахарка да ворожея… Матушка всех нас волховской науке?то учила, но Василиса самая способная оказалась, хоть и меньшая из нас. И вроде не много ей пришлось урвать от материнского?то ученья, — ведь когда матерь померла, Василисе только десятый годок шёл, — а вот поди ж ты!.. Каждое матушкино слово запоминала да заучивала… Ну вот, видать, и ей глянулся Серафим?то Петрович… Хотя никому она ни слова про то, конечно, не сказывала. Уж не знаю я, пользовалась ли она в этом случае своей наукой, чтоб отбить парня?то…

Он, мне сдаётся, просто боялся такой красоты?то да ума–разума, думал, не про его честь. Синица в руках, дескать, надёжнее. А тут оказалось, что и журавль с неба может к нему в Теряево слететь… Не знаю, от приворотных ли зелий али так, сам по себе, — да только стал он сторониться Ульяны, а на Василису заглядываться… И вот сваты пришли в дом… Ульянка всё ещё думала, что её сватать будут, нет, оказалось — Василису. Батюшка ответ даёт сватам: «Берёза!..» Все заулыбались, а Ульянка насупилась…

Шишок, как и Ваня, слушал, открыв рот, но тут, углядев недоумение на лице хозяина, зашептал ему на ухо:

— Берёза — значит, да, согласны, дескать, отдать вам нашу девку, ну а ежели — ель, али сосна, али там дуб — тогда, значит, всё: от ворот поворот.

— А зачем это? — шепнул Ваня.

— Так надо. Чтоб, значит, не обидеть сватов прямым словом?то.

А Раиса Гордеевна, нахмурившись на шептунов, повела дальше свой рассказ:

— Вот батюшка благословляет молодых… А Ульянка убежала куда?то… Анфиса пошла в конюшню сена лошади задать, а она там на вожжах висит… Закричала! Прибежали — да снимать… С того света, почитай, вернули… Мачеха давай Василису корить проклинать! Но Василиса Ульяну?то и выходила — тут уж ей всё мастерство понадобилось. Время прошло, выздоровела Ульяна, и сыграли свадебку. Василиса ушла жить в Теряево, к Житным. Ульянка с Анфиской в Буранове остались. Это присказка, Ваня… И было это давным–давно, до войны ещё. А вот эта сказка уже послевоенная… Так ведь и не вышли взамуж: ни Анфиса, ни Ульяна, одинокие остались. Ульяна не сказать, чтоб хранила верность изменщику, был у неё жених, да на фронте сгинул, ну а после так и не сладилась жизнь. Она в нашем родительском дому жила вместе с матерью, пока та не скончалась. Ну а Анфиска — та вовсе бирючкой стала, в лесу жила, на лесном кордоне, после смерти батюшки?то, Гордей Ефремыча… Валентину, матерь твою, очень уж привечала Анфиса?то, всё звала к себе на каникулы, дескать, пускай приезжает племянница в родные места, чего ей в городу смрадом дышать. И Василиса отпускала дочку. Хотя, я слышала, Серафим Петрович противился, чего?то ему не хотелось, чтоб дочь ехала в родные места. Но ничего не мог сделать, Шишок, твой хозяин, подкаблучник он был, всё в основном решала Василиса…

Шишок топнул тут ногой:

— Нет, он только добрый был человек! И не скажи, Раиса Гордеевна, далеко не всё Василиса решала. Мне?то лучше известно, что в избе делалось, всё ведь на моих глазах! Что там за стенами — я не знаю, а уж что касается домашних дел…

— Ну, не буду спорить! Валентина вышла девка пригожая — вся в мать. А вот простотой — в отца…

— Опять двадцать пять! — рассердился Шишок.

— Многие заглядывались на Валентину, — продолжала меж тем Раиса Гордеевна, — а она начала хвостом вертеть. Ну и случилась беда… Вроде человек был женатый, учитель из музыкальной школы. Валентина ведь музыке училась, учитель этот всё хвалил её, способная, дескать, ученица… Да потом взял и отказался — не мой, дескать, грех. И другие, дескать, были… Ну и — девке восемнадцати лет нет, а… Василиса настаивала, чтоб Валентина рожала, вырастим-де… У Василисы с Серафимом Петровичем?то трое малых детушек в войну погибли, история тёмная — и мне неизвестная… — Раиса Гордеевна поглядела на Шишка, который пригорюнился. — Только знаю, что, когда эсэсовцы [72] пришли, чтоб село сжечь, дети в лесу прятались с кем?то из родных. Серафим Петрович с Василисой в то время партизанили. Говорят, вроде какой?то эсэсовец, заслышав шум, обстрелял кусты — и положил всех троих. Так люди говорили… А что уж там было… Ну вот. «Рожай, — говорит Василиса дочке, — ничего, вырастим». Серафим?то Петрович к тому времени уж помер, они вдвоём остались… А Валентина стала проситься к тётеньке Анфисе на кордон, свежим воздухом подышать, молочка попить… Василиса и отпусти дочку… Так вот: вернулась Валентина от тётеньки порожняя, чикнули они там по–живому… И такие раздоры пошли в семье — страшные. Василиса прямо ведь взъелась на дочь…

Шишок мельком глянул на притихшего Ваню и сказал:

— Конечно! Род ведь совсем мог пресечься!.. Серафим?то Петрович из всех братьев Житных один с фронта живой вернулся… Только… вот что касается Анфисы — она тут, прямо скажу, ни при чем, никогда я этому не верил, навет это, наговор один. И Василиса про это слыхала, но тоже не верила… Куда?то Валька сбегала втайне от тётеньки — и избавилась от беремени.

— Ну, не знаю… Нет так нет, моё дело маленькое, как слыхала, так и передала. А что касается рода… Так ведь и с нашей стороны род мог пресечься. Оборвалась бы ниточка. Вот такая история. Так что один ты у нас, Ваня, внучек — на всех четырёх сестёр-бабушек один…

— Только и родни что бабушки одни!.. — проронил тут доселе молчавший Перкун, а потом ни к селу ни к городу добавил: — Цыплят по осени считают…

Ваня сидел ни жив ни мёртв. Вот оно что!.. И… и что теперь?..

— И что нам теперь делать? — спрашивал меж тем домовик. — Где Валентину?то искать?

— И что нас теперь ждёт? — сипел в свою очередь Перкун.

— Погодите–ко!

Раиса Гордеевна вернулась в угол, к сундуку, куда припрятала шишку, и вынула из него чёрную книгу с растрёпанными страницами. Водрузив на нос очки с толстыми стёклами, от чего косые глаза её увеличились и стали ещё страшнее, дворничиха сказала:

— Сейчас на все свои вопросы получите ответы. Ну–ко, Ваня, назови страницу и строчки, только скажи, снизу или сверху.

Ваня назвал. Раиса Гордеевна раскрыла книгу и принялась читать: