Али-баба и Куриная Фея - Краузе Ганс (онлайн книга без TXT) 📗
Перегнувшись через стол к Кабулке, он щёлкает пальцами.
— Это пахнет премией! Деньгами! Крупной суммой. Ты только слушай меня. Я тебе помогу. Напиши всё на бумаге, приложи к записке чертёж, чтобы каждый знал, как будет выглядеть ванна и какой она будет величины, а я передам и чертёж и записку руководству, конечно, с соответствующими положительными отзывами. Вот увидишь, ты ещё будешь считаться в Петербурге активистом.
— Ты думаешь?
Испуганный Кабулке поднимает кружку и отпивает несколько глотков. Однако пиво кажется ему почему-то выдохшимся и горьким.
— Знаешь, что такое скромность? — спрашивает его Кнорц. — Скромность — это глупость, мой дорогой! Надо уметь показать товар лицом, каким бы он ни был. Понимаешь?
На столе для настольного тенниса сиротливо лежат мячик и ракетка. Читальня тоже опустела.
Четверть часа назад Дом культуры покинули последние посетители. Они обратились в бегство: в зале начал свои упражнения оркестр мандолин. Трим, трим, трим, трим, трум, трум! — Слышалось за закрытыми дверями. «Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре!..» — громкая команда Хирзе раздавалась по всему Дому культуры.
Али-баба, сидевший рядом с Ренатой, от напряжения чуть не откусил себе кончик языка. Проклятые упражнения! Али-баба без конца путал струны. Ну вот, опять!
Учитель бросил на него яростный взгляд.
— Раз-два-три-четыре… — продолжал считать Хирзе зычным голосом.
Али-баба делал отчаянные усилия, но никак не мог поспеть за остальными. Пальцы не хотели ему повиноваться. Учитель дал уже новый такт, а Али-баба застрял на предыдущем. Рената сердито качала головой. Ей приходилось напрягать все силы, чтобы не сбиться с такта по милости своего соседа. Раз-два-три-четыре… Она ногой отбивала такт в четыре четверти. Это помогло! Али-баба нагнал остальных. При этом его мандолина издала несколько душераздирающих звуков, напоминающих мяуканье влюблённого кота.
Хирзе прервал упражнение и подскочил к Али-бабе.
— Что ты играешь? — закричал он, указывая своим обломанным жёлтым ногтем на ноты. — Если стоит «фа», ты должен играть «фа». Ты что, не умеешь читать?
Али-баба только махнул рукой. Нет, читать он умеет. Газету или книги. Но разобраться в чёрных точках, которые стоят то на линейках, то под линейками, то над ними, — это свыше его сил. Откуда ему знать, какой звук должна изображать эта чёрная закорючка? Но со временем он и это одолеет. Он ни перед чем не остановится, чтобы завоевать Ренату.
Хирзе стёр со лба пот. Он повторил упражнение.
— Внимание! У нас сегодня мало времени. Старайтесь не ошибаться.
Али-баба старался изо всех сил. «Я не должен больше фальшивить, — говорил он себе, — иначе Рената подумает обо мне бог знает что». Поглощённый своими мыслями, он и не заметил, что косточка, которой он ударял по струнам мандолины, перестала ему повиноваться. Она выскользнула из его вспотевших пальцев и покатилась под стул, на котором сидела Рената. Этого ещё не хватало! Али-баба быстро нагнулся. Он хотел незаметно поднять медиатор. Но когда он выпрямился, то толкнул головой стул Ренаты. Раздался громкий стук. Хирзе перестал считать.
— Это что за партерная акробатика? Может быть, ты собираешься играть, сидя под стульями?
Пришлось начинать все упражнение сначала.
— Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре, — мерно считал Хирзе.
Рената нахмурилась. Опять этот Али-баба играет чёрт знает что! Просто хоть уши затыкай. Какой ужас! Можно подумать, что он глухой. Она попробовала не обращать внимания на его игру. Хирзе сделал то же самое. «Этот никогда не научится», — думал он и, уже не слушая, как отчаянно фальшивит Али-баба, продолжал стойко считать:
— Раз-два-три-четыре… Раз-два-три-четыре…
Али-баба тоже считал в уме, покачивая в такт головой. Своей игрой он был весьма доволен. Первый раз Хирзе не прервал из-за него упражнения. «Дело пошло на лад. У меня успехи!» — радовался он.
Мандолины замолкли. Хирзе вытащил из жилетного кармана часы.
— На сегодня довольно, — сказал он в изнеможении. — Возьмите ваши инструменты и ноты домой. Упражняйтесь, упражняйтесь как можно больше, чтобы приобрести уверенность в движениях. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи!
Рената ловким движением опустила мандолину в футляр. Али-баба тоже спрятал свой инструмент. Он торопился, чтобы пойти домой вместе с Ренатой.
— Знаешь что? — сказала Рената улыбаясь. — Согласен ли ты исполнить мою просьбу?
— Конечно, с удовольствием. — В тёмных глазах Али-бабы зажёгся радостный огонёк.
— Тогда в следующий раз не садись, пожалуйста, рядом со мной. Сядь куда-нибудь подальше. Твоё бренчание действует мне на нервы.
Али-баба остолбенел. «Твоё бренчание… — сказала она, — сядь куда-нибудь подальше…» Он чувствует, как к горлу у него подступает комок. Все мечты, желания и надежды, которыми он жил эти последние недели, разбились вдребезги. Али-баба молча кладёт мандолину на стул и, пристыженный, выбегает из Дома культуры… «Бренчание»! Это слово жжёт его, как раскалённое железо.
Хирзе просит поторопиться. Он хочет запереть зал.
— Чья это мандолина? Ах, Эппке! Так, так… Если он больше не хочет заниматься в кружке, пусть скажет. Я на него не буду сердиться.
Хирзе берёт мандолину Али-бабы. Поглаживая футляр инструмента, он говорит.
— Да, музыка — это капризная дама. Её надо любить всей душой, только тогда она одарит тебя своими милостями.
Философствуя таким образом, старый учитель запирает мандолину Али-бабы в шкаф.
Рената идёт домой одна. Али-бабы и след простыл. «С чего это он стал таким обидчивым?» — удивляется девушка.
Постройка ванны началась. Прежде всего надо было вытащить из досок старые гвозди и выпрямить их.
Это было задумано хорошо, но…
— Что вы хотите! Разве я могу дать вам всем работу? Ведь у нас только пять молотков и трое клещей, — объяснил Факир своим тринадцати обескураженным помощникам, которые столпились вокруг него с пустыми руками.
— Да, надо отдать тебе справедливость, ты организовал дело великолепно.
— Почему ты не сходил в кузницу? Инструментов там хоть отбавляй…
Факир хладнокровно выслушивал все жалобы.
— Спасибо за совет, Бритта! Но я не глупее тебя, — возразил он. — В кузницу мы, разумеется, идти не можем. Во-первых, нам пришлось бы часами клянчить, прежде чем нам доверили бы самые дрянные клещи и самый что ни на есть плохонький молоток. Во-вторых, нам нужно было бы признаться, зачем мы берём инструменты. А если о нашей затее узнают в кузнице, то через полчаса о ней будет знать всё имение, в том числе Кабулке и Кнорц.
Ребята молчат. Физиономии у них мрачные. Всем ясно, что с пятью молотками и тремя клещами ванну не построишь!
— Ничего не поделаешь, — сказала Рената, вертя полуоторванную пуговицу на своей куртке, — придётся нам сложиться и купить инструменты.
— Купить? А ты знаешь, сколько они стоят? Одной отвёрткой за двадцать пять пфеннигов делу не поможешь.
Большинство ребят, исходя из своей наличности, которая за рождество сильно поубавилась, решили взять требуемый инструмент взаймы. Но у кого? Тут кто-то вспомнил о папаше Боссиге. На рождество он рассказывал им о своей прежней работе в качестве столяра. Итак, смелее! У старого мастера, их деда Мороза, наверняка имеется полный набор инструментов — пилы, рубанки и стамески.
Факир и Заноза вызвались пойти к папаше Боссигу.
— Мы должны действовать дипломатически, — решили они. — Нельзя же ни с того ни с сего врываться в дом к старику.
Поэтому, прежде чем пойти к папаше Боссигу, они отправились на кухню к фрау Хушке. Тайком взяв у неё полный мешок картофельных очистков, зелёных капустных листьев и зачерствевших хлебных корок, они тронулись в путь.
Расчёт оказался правильным!
Папаша Боссиг был признанный кроликовод. Он весьма радостно принял кухонные отходы и сейчас же разделил их между своими любимцами.
