Избранное в 2 томах. Том 1 - Крапивин Владислав Петрович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
Это были только те, кого он вспомнил за несколько секунд. Потом Серёжа подумал о хороших людях, которых встречал сегодня: Олег, Андрюшка Гарц, Данилка и его барабанщики. Валерик, Вовка и Вадик Воронины. Андрюшка Ткачук. Андрюшкина мама в кинотеатре «Космос». Шофер какого-то служебного автобуса — он увидел ребят на троллейбусной остановке, открыл дверцу и сказал: «В кино небось собрались? Садитесь, а то опоздаете, там на линии провод оборвался».
И этот новичок, Митя Кольцов, кажется, тоже хороший парнишка.
А из плохих людей сегодня встретились только двое: горластая Дзыкина и ее ненаглядный Петя.
Кто же виноват, что среди людей попадаются такие дзыкины? Они вредят, гадят, хапают. И не всегда по злости, а потому просто, что им наплевать на всех, кроме себя. И кроме таких же, как они.
…И один такой может испортить жизнь многим хорошим людям.
…А всадники успевают не всегда…
Серёжа разделся и залез под одеяло. Открыл книгу. Стало тихо. Посапывал в своем углу Нок, и звонко тикал будильник.
«…Герцог Бофор приподнял верхнюю корку пирога и, к ужасу своего тюремщика, достал из-под нее веревочную лестницу…»
— Серёжа! — позвала из кухни тетя Галя. — Вынеси, пожалуйста, ведро. А то очистки уже на пол валятся.
Ну вот! Думаете, приятно вылезать из-под одеяла и тащиться к мусорному ящику?
— Тетя Галя, можно, я утром?
— Господи, неужели трудно спуститься по лестнице? Ящик в двух шагах.
Как можно убедительнее Серёжа сказал:
— Ну что с ним сделается, с этим ведром, до утра? Завтра встану и, честное слово, сразу унесу.
— Плесень-то разводить… — проворчала тетя Галя. Но больше ничего не сказала.
Серёжа снова уткнулся в книгу. Но все же его слегка точило беспокойство. Он невольно прислушался. В кухне звякнула дужка мусорного ведра. Серёжа вздохнул, откинул одеяло, сунул ноги в полуботинки и вышел в прихожую.
Тетя Галя стояла у двери с ведром в руке.
— Давай вытащу, — сказал Серёжа. — Раз так срочно это надо…
— Ладно уж… — Тетя Галя мельком взглянула на Серёжу. — Куда ты раздетый по холоду… Скажешь еще потом, что и я тоже никуда не годный человек.
В Серёже будто струна сорвалась. Он прикусил губу, постоял секунду и ушел к себе, стуча незашнурованными башмаками. Обида нарастала, как боль, когда прижигаешь йодом ссаженный локоть: первую секунду еще ничего, а потом жжет все сильней, сильней — прямо слезы из глаз.
И не из-за последних тети Галиных слов обида, а вообще. «Ну почему, почему так? Объясняешь, доказываешь, а тебя даже слушать не хотят?»
Мама смотрела с большой фотографии. Она сидела на корме вытащенной на берег лодки и немного удивленно улыбалась: «Кто тебя, Серенький?»
Серёжа лег лицом в подушку, стиснул зубы, но слезы все равно прорвались. Неожиданно горькие, неудержимые. Он сам даже не понимал, откуда это. Ничего такого-то уж не случилось. А остановиться не мог. И только одного хотел: чтобы тетя Галя и Маринка не услышали.
Прежде всех услышал Нок. Подошел, встревоженно ткнул его в локоть мокрым носом. Серёжа обхватил его за шею и заплакал сильнее. И стало уже все равно.
Поспешно вошла тетя Галя, села рядом.
— Да ты что, Серёженька? Ну зачем ты, в самом деле… Нельзя же так. Я же не знала, что ты уже лег. Будь оно неладно, это ведро!
Как будто в ведре дело!
Тетя Галя осторожно положила ему на затылок ладонь.
— Ну хватит, хватит… Ты уж не заболел ли?
Он сердито мотнул головой, сбросил руку. И мстительно подумал: «Боится, что папа придет и увидит, как я реву от нее». Но тут же ему стало стыдно от этой мысли. Будто он за спиной у тети Гали сделал какую-то гадость. Сразу ушла обида, остановились слезы.
— Да ничего. Все уже, — пробормотал он и потерся мокрыми щеками о подушку.
— Может быть, у тебя голова болит?
— Да нет. Это так. Ну все уже, правда…
Он сердито придвинул к себе книгу и глазами, в которых не высохли слезы, уставился в лист. И ничего не видел.
— Что же ты лег, даже не поужинал, — нерешительно сказала тетя Галя. — Может быть, встанешь покушаешь?
— Нет, не хочу.
— Тогда хоть чаю попей.
— Я правда не хочу.
— Ой, характер, — вздохнула тетя Галя. Погладила его по затылку и вышла.
Это она права: характер никудышный. Девчоночий. Глаза на мокром месте. Тогда летом, в автобусе, тоже чуть не разревелся. В тот момент, когда летчик загородил его и сказал водителю: «Ну ты, копеечный рыцарь, не кидайся словами! Сопляк — это тот, кто позволяет себе такие гнусные выходки, как ты сейчас. А этот мальчик в тысячу раз больше мужчина, чем ты».
Мужчина! У него тогда в горле заскребло, как у дошкольника, потерявшегося в универмаге. И он всю дорогу не отрывался от окна, потому что щипало в глазах.
Читать уже не хотелось. Он дернул шнурок лампочки и в темноте повернулся к окну. Там было видно только темно-синее небо. В нем горел яркий, как фонарик, Юпитер. Иногда он почти угасал и тут же снова радостно вспыхивал: это пролетали тонкие, невидимые облака.
Серёжа уснул. Ему приснился чужой, горячий от солнца город. Старинные серые дома с разноцветными стеклами в полукруглых окнах, темные арки и галереи, вдоль которых стояли могучие колонны из ноздреватого камня. Из пожухлой травы подымался средневековый испанский бастион с чугунными орудиями. На горячих стволах были оспинки от ржавчины. За старыми домами, как белые острые скалы, вставали небоскребы. Это был, наверно, Сантьяго.
В конце улицы синей стеной стоял тропический лес. Оттуда по середине мостовой шел навстречу Серёже мальчик в зеленой рубашке. В пустой улице, словно громкие часы в тишине, щелкали по плитам песчаника его подошвы. Мальчик был вроде бы Генка Кузнечик и в то же время Митя Кольцов и еще какой-то незнакомый мальчишка.
Город был враждебный, полный измены и злобы. За колоннами, за желтыми зубцами бастиона притаились пулеметы.
А мальчик шел.
«Что ты делаешь! Они же убьют! Ложись, прячься!» — закричал Серёжа. Но голос его погас в плотной знойной тишине и прозвучал только шепотом.
Серёжа хотел закричать снова, но тут включился пулемет. Он заработал беззвучно, и Серёжа лишь почувствовал круглые короткие толчки воздуха. На рубашке мальчика расползлись темные пятна, он постоял, опустился на колено, упал и раскинулся на плитах. Пуля ударила рядом и отбила от песчаника острый осколок.
Серёже захотелось лечь и вдавиться в камень. Но он, чувствуя всем телом, как следят за ним пулеметы, подошел и наклонился над мальчиком. Он почему-то сразу понял, что это тот мальчик, от которого Кузнечик ждал письмо.
На рубашке у мальчика в середине темных пятен были маленькие черные отверстия.
Серёжа перестал бояться. Он повернулся лицом к желтому бастиону и подобрал с мостовой каменный осколок. Сжал, как гранату.
Над каменными стенами появились головы врагов. И каждый из них был Дзыкин. Серёжа чувствовал, как они беззвучно кричат друг другу: «Скорей, скорей!» Из черного глазка пулемета выскочил оранжевый огонек, и пули очень сильно стали толкать Серёжу в грудь, в плечи. Но он не падал. Он решил не падать.
Каменный обломок удобно и прочно лежал в ладони. И Серёжа увидел, что это уже не камень, а рукоять с глухой, как у эспадрона, гардой. Из рукояти очень быстро выползал узкий зеркальный клинок.
Серёжа выпрямился над убитым мальчиком. Сжал рукоять и пошел к бастиону.
Не трогай!
Не трогай!
Не трогай!
Товарища моего…
5
Ну и работка досталась Валерику и Вовке Ворониным! Нарисовать сорок два рыцарских герба! Красками. На ватмане. Каждый размером в развернутую тетрадку.
Потом гербы наклеили на разноцветные бумажные флаги, а флаги развесили под потолком спортзала на протянутых от стены к стене шпагатах.
Серёжин герб висел во втором ряду, третий слева. Это был ярко-оранжевый геральдический щит с белой окантовкой. По огненному, рассветному полю мчались два всадника. Сами всадники были темно-красные, а кони — светло-серый и черный. Всадник на сером коне был с шашкой в опущенной руке, всадник на черном — с поднятым копьем. Снизу, из левого угла щита, навстречу конникам било тонкими лучами яркое белое солнце.
