Избранное в 2 томах. Том 1 - Крапивин Владислав Петрович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗

— Динь-динь! А у нас телефон!

— Правда? Тетя Галя, правда поставили?

— Наконец-то, — со вздохом сказала тетя Галя.

— Почему «наконец-то»? Люди иногда больше года ждут.

— Это я про тебя: наконец-то явился, — объяснила тетя Галя. — Люди-то обедают когда полагается, а ты целый день скачешь голодный.

— Мы в кино пирожки покупали.

Подошел Нок, встал на задние лапы, а передние взгромоздил Серёже на плечи. Укоризненно посмотрел ему в лицо.

— Соскучился, крокодил? — сказал Серёжа. — Ну-ну, только не лизаться.

Он освободился от собачьих объятий, потрепал Нока по ушам и пошел к телефону.

Плоский светло-серый аппарат был похож на модель гоночной автомашины. Если только трубку убрать.

Серёжа поднес трубку к уху. В наушнике гудел настойчивый сигнал.

Маринка прыгала рядом. Она весело сообщила:

— А нам уже звонили!

— Кто?

— Папа звонил.

— А чего он звонил?

Тетя Галя сказала из кухни опять со вздохом:

— О чем он может звонить? Снова у Владимира Сергеевича задержится до ночи.

— Они же отчет об экспедиции готовят, — заступился Серёжа.

— Вот именно. Не могут ни днем ни ночью позабыть про свой отчет.

Серёжа осторожно положил трубку и пошел к себе в комнату. Нок, стуча когтями, двинулся следом.

За окнами синели сумерки. Недостроенный замок таинственно белел в полутьме, словно декорация приключенческой пьесы, когда спектакль уже кончился.

Серёжа погладил Нока и сел на кровать. Окончен хороший день, в котором были товарищи, удачный бой с Олегом, кинокартина с шипучими синими волнами, парусами и джунглями. Звон рапир и смех Данилки Вострецова. Горячие пирожки в буфете (три на двоих) и пока нерешительная, но добрая улыбка новичка Мити Кольцова… И теперь, в одиночестве, Серёже стало грустно.

«Может, позвонить кому-нибудь? — подумал он. — А кому?» И вспомнил: у Генки Кузнечика есть телефон. Только номер какой? Но тут же вспомнил и номер. Еще давно, весной, Генка объяснял ребятам: «Вот запомните. Тридцать два ноль два сорок четыре. Очень просто. Как дважды два — четыре. Только впереди троечка». Про что был разговор и при чем там Генкин телефон Серёжа забыл, а номер запомнился.

Кузнечик, наверно, удивится звонку. Они с Серёжей не дружили и даже приятелями не были. Правда, на той неделе Генка услыхал, что Серёже нужен пенопласт, и на другой день притащил коробку. Ну и что? Кузнечик любому человеку готов помочь, даже незнакомому.

А Серёже Генка нравился. Всегда. Но ведь не подойдешь к человеку и не скажешь: «Ты мне нравишься. Давай сделаемся друзьями». Серёжа, по-крайней мере, так не мог. И он лишь думал, давно, с третьего класса, что хорошо бы как-нибудь подружиться с Генкой Медведевым, которого тогда еще не звали Кузнечиком.

Прозвище Кузнечик появилось в прошлом году.

В самом конце августа, перед началом учебного года, в школах шли собрания. Было еще жаркое лето. Строгая деловитость учебной жизни не успела лечь на школу. Школа гудела, как большой рой. Никто не пришёл в форме, коридоры и классы расцвели от пестрых платьев, ярких рубашек и разноцветных испанок. Всем было весело, и даже строгая завуч Елизавета Максимовна рассмеялась, когда увидела, что Генка Медведев тащит по коридору большущую, с себя ростом, гитару.

Он принес ее в класс.

Ребята перед этим хвастались загаром, но теперь стало ясно, что чемпион по загару — Генка. Он все лето прожил в Севастополе и сделался коричневым, как его блестящая гитара.

— Подумаешь. Медведь и должен быть коричневым, — завистливо сказала длинная Люська Колосницына, именуемая обычно Люстрой.

Люстру не поддержали. Уж на кого-кого, а на медведя Генка никак не был похож.

Его затормошили, закидали вопросами:

— Генка, а зачем гитара?

— Ты играть научился, да? Ай да Геночка!

— Ой, да он врет, братцы! Я целый год учился, и то…

— Потому что у тебя таланта, как у курицы… Гена, сыграй!

— Ген, ты правда умеешь? Ну давай…

Генка кивнул. Уселся на парте, сложив по-турецки ноги, словно покрытые коричневым лаком. Хитро и немножко смущенно посмотрел на ребят. У него были продолговатые большие глаза, почему-то похожие на глаза громадного насекомого. И лихо торчал над лбом выгоревший хохол.

Генка постучал пальцами по гулкой гитаре: тра-та-та, та-та-та, тра-та…

Забренчал на струнах и запел:

Там где у цветов головки

Лепестками ветру машут,

Маленький кузнечик Вовка

Жил да был среди ромашек…

Играл он, конечно, не очень. Просто подыгрывал песне. Но песенка была интересная, целая сказка. Никому не знакомая. И пел он здорово. Негромко, но чисто и весело.

Не был Вовка музыкантом,

Хоть трещал не умолкая,

Вовка был работник-плотник -

Строил дачи и сараи.

Он пилой работал ловко,

Молотком стучал о доски:

Строил он мосты и лодки,

И газетные киоски…

Дальше рассказывалось, как в руки Вовке попалась золотистая лучинка, и кузнечик выстругал из нее шпагу «просто так, на всякий случай». А однажды…

Приземлился на поляне

Злой разбойник и обжора,

Очень страшный и нахальный

Воробей по кличке Жора.

Всякие жучки и божьи коровки прыснули во все стороны. А кузнечик остался: неудобно прятаться, если у тебя шпага. Бессовестный великан Жора хотел тут же проглотить Вовку, но шпага воткнулась ему в язык. И Жора улетел, подвывая не по-воробьиному. А песенка кончалась такими словами:

Чтоб врагам

хвалиться

было нечем,

Не беги

назад от них

ни шага.

Даже если ты кузнечик,

У тебя

должна быть

шпага.

Никто на заметил, что в класс вошла Татьяна Михайловна.

— Ай да молодец, Медведев, — сказала она. — Ты, Гена, за лето просто артистом стал!

Генка засмущался и вскочил прямо на парту.

— Да нет… Это не я. Это брат сочинил в Севастополе для ребят. Мы там с ним ялик ремонтировали…

— Ну ладно. Пора нам о делах поговорить, — сказала Татьяна Михайловна. — А потом расскажешь про Севастополь и про ялик. Садись-ка на место, кузнечик.

И тут все заметили, что Генка и правда похож на кузнечика: в зеленой, как трава, рубашке, а руки-ноги у него — будто сломанные пополам лучинки; и гитара его тоже похожа на туловище насекомого с одиноко торчащей лапой.

— Точно! И правда кузнечик! — развеселились ребята.

— Ой, батюшки! Я, кажется, тебе прозвище придумала! — с шутливым испугом воскликнула Татьяна Михайловна. — Гена, я не хотела.

— Да ничего, — покладисто сказал Генка. — Это лучше, чем Медведь. А то Люстра меня Медведем обозвала.

— Отныне считать Медведя Кузнечиком, — заявил Павлик Великанов — очень авторитетный в классе человек.

Так и повелось…

Серёжа набрал номер. Он боялся, что трубку возьмут Генкины родители, будут спрашивать, кто и зачем. Но ответил сам Генка.

Серёжа сказал:

— Здравствуй. Не узнал?

Кузнечик помолчал. Потом ответил:

— Узнал… Это ты, Серёжа?

Он сказал не «Каховский» и даже не «Серега», а Серёжа, и это прозвучало как-то неожиданно, по-дружески. И Серёжа обрадовался. Он сам не ждал, что так сильно обрадуется. Но тут же встревожился: в классе было шесть Сергеев.

— Это я, Каховский, — объяснил он.

— Да. Я понял, — все так же негромко сказал Кузнечик. — Хорошо, что позвонил.

— Почему хорошо?

— Ну, так просто, — откликнулся Генка теперь оживленнее. — Понимаешь, я сижу один, скучаю. И вдруг ты…

— А я тоже так просто. Нам только что телефон поставили, и я вспомнил твой номер. Ты что делаешь?