Похождения Вани Житного, или Волшебный мел - Кунгурцева Вероника Юрьевна (книги онлайн полностью TXT) 📗
— Мальчик, дай денежку, у тебя есть, я знаю…
Ваня вздохнул и, сильно покраснев, отвернулся. Ведь не мог он отдать ей верть–тыщу — что толку?то! Всё равно ведь деньги обратно к нему вернутся… Получится — дашь только для виду, получится — обманешь… Шишок покачал головой:
— Ну, я не знаю, всё, как после войны!.. Вот тебе и просидел пятьдесят лет под землёй, носу не высовывал! Как вроде время остановилось или вспять повернуло…
Сдачу с тыщи получили в горсправке, которую довольно скоро отыскали возле Казанского вокзала. Шишок попросил найти адрес Раисы Гордеевны Шамшуриной, а Ваня, сунув голову в окошечко, сказал, что им ещё требуется адрес Валентины Серафимовны Житной.
— Тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения, — подсказал Шишок.
Ваня мигом посчитал, что, выходит, мамке его сейчас 38 лет. Ведь даже этого он не знал!
Пока женщина из горсправки искала адреса, пошли прогуляться. Тут Ваня увидел на асфальте среди окурков смятую зелёную бумажку, поднял, развернул: тысяча рублей! Сунул руку в карман: возвратная тыща на месте. Вот здорово! Теперь можно с чистой совестью дать денег тем, кто сильно нуждается. И мелочь у них всякая есть, да ещё и тысяча — самая обыкновенная, из тех, что не возвращаются. Ваня предусмотрительно положил найденную купюру в левый карман, тогда как верть–тыща лежала у него в правом.
Вокруг вокзала народу было вроде ещё больше, чем на прежних московских улицах, если только такое возможно. Шишок увидел спящих на асфальте бомжей и глаза вытаращил, дескать, такого и в войну не бывало, чего это народ возле вокзала полёживает, домой не идёт, может, поезда дожидается?
— Ничего они не дожидаются, — сказал Ваня. — Им уж нечего ждать. Бездомные они. Без определённого места жительства — бомжи, значит.
Вошли в распахнутые высокие двери, поглядели на потолки, не вокзал — а просто церковь, до чего красиво! И тепло! Шли, так?то задрав головы, и вдруг Шишку на босую ногу колесо наехало. Невысокий носильщик тележку с горой вещей катил, из?за которых ему дороги было не видать — и отдавил Шишкову мохнатую лапу. Шишок заорал, затряс ногой в полосатой штанине и заругался на чём свет стоит. Носильщик, вынырнув из?за чемоданов и клетчатых сумищ, ответил ещё хлеще. Бляха с номером у носильщика горела почти так же ослепительно, как медаль Шишка. А ростом москвич был разве чуть выше залётного гостя. Шишок первым перестал ругаться и пристально поглядел на носильщика, тот тоже замолчал и с ног до головы осмотрел приезжего, особо остановив взгляд на мохнатых подошвах — Шишок как раз почёсывал одной ногой другую. Потом хлопнул себя по ляжкам и заорал:
— Я не я буду, если ты, харя, не домовик! А, сознавайся?!
Шишок поглядел на лохматую башку носильщика, на обутые в кроссовки ноги, протянул руку — тот в ответ сунул свою, но Шишок руки не пожал, а перевернул кисть москвича ладонью кверху, как вроде погадать хочет, и брякнул:
— Ты ладони, что ль, бреешь, пакостник?
— Брею, — сознался носильщик со вздохом. — Иначе не получается. Я весь день ведь на людях. С носильщиками за руку приходится здороваться, с пассажиров деньги получать… Мохнатая?то лапа не приветствуется у людей…
Шишок пожал тут бритую ладонь своей щетинистой и представился:
— Шишок, домовой рода Житных.
Носильщик назвался в ответ:
— Казанок. Домовой Казанского вокзала.
Домовики с важностью раскланялись. Ваня с Перкуном топтались рядом. Пассажиры, чьи вещи громоздились на тележке Казанка, поторапливали его, на поезд?де опаздываем. Шишок успел ещё представить своих спутников: «Это мой хозяин — Ваня Житный. А это — наш товарищ Перкун», и домовик–носильщик, попросив их никуда с этого места не уходить, дескать, он только вещи к поезду доставит и мигом вернётся, умчался, ловко лавируя в пассажирском хаосе и покрикивая: «А ну разойдись! В сторону, в сторону, товарищи пассажиры! А ну разой–дись! В сторонку, я сказал!»
Глаза Шишка загорелись красным огнём, он то и дело хватался за голову и восклицал:
— Мать честная! Нет, вы видали, а? Живой домовик! С самой войны своих не встречал! Как сгорело Теря–ево?то — так и всё… А тут посреди Москвы — на–ко вам!
Никогда Ваня его таким не видал. Они только переглядывались с Перкуном, не зная, чего ожидать от этой встречи.
Когда Казанок примчался, погромыхивая пустой тележкой, — пассажиры только в стороны разлетались («Как переполошившиеся куры!» — просипел Перкун), — то сразу потащил гостей к себе в каптёрку. В начале подземного перехода, ведущего к железнодорожным путям, оказалась тайная дверца. Ваня прочитал надпись на двери: «Не входи — убьёт!», а над словами страшным оскалом ощерился череп со скрещёнными костями — и невольно замер на пороге, но Казанок с увлечением тащил всех за собой.
За дверью оказалась вполне жилая горенка, правда, без окон. Вокзальный домовой приткнул к стенке тележку, пригласил садиться и чувствовать себя как дома и, вытащив из кармана фартука бутылку водки, бухнул на затрапезный столик. После из кармана на стол перекочевали пельмени в литровой банке, горячие сосиски, буханка хлеба и банка бычков в томате. Трое гостей провожали взглядами движение каждого продукта из кармана–самобрана на стол, поскольку изрядно проголодались, вторые ведь сутки ничегошеньки не ели, под водой?то их не больно угощали… Один Шишок разжился трофейной тушёнкой…
Налив водки в гранёные стаканы, сунутые в серебряные, как уверял Казанок, подстаканники, на которых нарисован был Кремль и выгравировано слово «Москва», вокзальный домовик подал налитое каждому из присутствующих. Ваня с Перкуном отнекнулись. А Шишок, на удивление, взялся за серебряную ручку. Ваня ещё не видал, чтоб Шишок пил водку, и они с Перкуном опять переглянулись. Домовики тяпнули за неожиданную встречу, и все четверо принялись закусывать.
— Сколько живу на Казанском вокзале, ни разу не встречал нашего брата, домового, — говорил Казанок. — Эх ведь, дорогуша ты моя! Стервец милый!
— А я и не знал, что вокзальные домовики бывают! — отвечал растаявший Шишок.
— Я, я один тута, на Казанском! На Ярославском нет, на Ленинградском тоже нет. Да и на прочих вокзалах, насколько мне известно, нету вокзаловиков.
На Курском только, слышал, призрак есть, а домового и там нету…
— Призрак кого — кура? — заинтересовался Перкун.
— Кого–кого? — не понял Казанок.
— Ну, куры–петушки, какой призрак?то на Курском вокзале?
— Не–е, какие петушки! Писателя какого?то призрак. Никак он не может от этого вокзала отделаться. Все дороги, говорит, ведут к Курскому вокзалу. Мечтает попасть на Красную площадь, да всё никак не попадёт…
— А мы были сегодня на Красной площади! — похвастался Ваня.
— Да–а?! — воскликнул Казанок. — А я вот тоже всё никак не удосужусь. Поверите — ни минуты свободной нет! Я ведь от бездомности тута поселился, прежде?то я тоже в обыкновенном доме жил, до семнадцатого?то года, а как хозяев повывели да дом на десяток новых жильцов поделили, так я здеся и поселился. Ничего — прижился и живу! Служу вокзалу, поскольку хозяина у меня, конечно, нет… — Казанок с завистью поглядел на Ваню, а после, задрав край рукава, глянул на командирские часы. Шишок заметно заинтересовался наручными часами Казанка, который меж тем продолжал: — Людей тута — ужас! И всё новые и новые, новые и новые! По первости так в глазах и мелькали, думал, от головокруженья помру! А счас — ничего, привык! Ко всему домовик, оказывается, привыкает… Так?то, брат Шишок! Давай выпьем за тебя, мохнатая ты лапа! — Казанок вновь плеснул из бутылки Шишку и себе, домовики чокнулись и выпили. А Казанок, вновь взглянув на часы, продолжал:
— Когда старого знакомого пассажира встретишь, приедет, скажем, на Казанский на поезде из Свердловска, а через неделю отсюда же и уезжает, — так?то обрадуешься знакомой роже, ажно расцеловать того пассажира хочется! Во как! Вначале этим?то знакомым пассажирам и помогал я вещи к поезду доставлять, а после и на работу меня приняли, тележку дали. Теперь уж сколько лет работаю! Старейший носильщик Казанского вокзала — меня каждый проводник знает! Поезда взялся проваживать. Стараюсь ни одного не пропустить, мечусь как угорелый, с перрона на перрон! Приболел однажды, дак тот не провоженный поезд, поверишь, нет ли, Шишок, в аварию попал! Вагоны с рельсов сошли! Думаю, может, случайно так вышло, решил проверить… Проверил — на свою голову! Вернее, на чужие, конечно, головушки — опять ведь катастрофа случилася, да, да, Шишок! Больше не проверяю… Вот как привычки?то заводить нам, домовикам! Теперь гоняю, как угорелый, боюсь, как бы какой поезд без моего напутствия да прощального взмаха не ушёл. Иной раз под вагонами лезу на другую?то платформу! Как только башку ещё не отрезало! Ох, вот она, жизнь?то вокзальная, брат Шишок! А что делать?! Если поезд в катастрофу попадёт — грех на мне будет! Поленился Казанок, не проводил!
