Светунец - Максимов Анатолий Николаевич (читать книги полные TXT) 📗
Он дал Володе пострелять из рогатки, сорвал огурец, хрумкая, поглядывал на калитку. Ему неспокойно было.
— Зачем она жалеет родному внуку! Он из города приехал, а она жалеет. Другая бы сказала: ешь арбузы, внук, поправляйся…
Шурик унимал свою тревогу громким рассуждением, а Володе захотелось подметать ограду. Подмёл голиком. Шурик старательно помогал. Потом взапуски кололи толстые чурки и подсвинку травы нарвали, и картошки начистили бы, но вернулась домой бабушка. Стала нахваливать Володю:
— Другие ребятишки носятся по деревне сломя голову, а мой Светунец во дворе прибирается. Дождалась я весёлых дней — помощничек вырос! — и как малому вытерла фартуком нос.
— Мы вон и дров нарубили, — прогудел Шурик, что-то заметив на ветвях яблони.
— Всё вижу, родные, — умилялась бабушка. — Поиграйте маленько, я вам кукурузы наварю, — и понеслась в огород, замелькала белым платком в подсолнухах.
Приятели опустились на лавочку — спина к спине. Тихо шелестела дикая яблоня, хрюкал подсвинок. Мальчишки скребли твёрдую землю пальцами голых ног.
— Ребятки, а ребятки!.. — услышали бабушку.
— Чо-о-о! — заревел Шурик.
— Идите-ка сюда, ребятки…
— Зачем? — Володя пошёл.
Шурик тоже сопел в его затылок.
Бабушка перегнулась вдвое и осматривала арбузы.
— Это кто напакостил?
— Клёст. — Шурик внимательно изучал подсолнух.
— Клёст, — сказал Володя.
— Всё летал да клевал, — нехотя продолжал Шурик.
Бабушка подняла глаза на ребят и прищурилась.
— Клёст клевал, а вы где были?
— Клёст долбил, а мы дрова рубили. — Шурик нашёл дырку в рубахе и просунул палец.
— Это чей струмент? — Бабушка совала под носы ребят палочку, которой Шурик истыкивал арбуз. — А лапы голы чьи? Я думаю, внук домовничит, а он что вытворяет! Какую копейку хочу выручить, а он вредит мне. Чего вытаращил глаза, не нравится? А где сообщник твой, куда делся?
Шурик шумел в кукурузнике.
— Убегай, я тебя и дома найду! — грозилась бабушка. — А ты на — ешь! Лопни! Отец был пакостным и ты в него же! — Бабушка схватила с земли арбуз и пихнула Володе. — Тащи, режь! Разоряй меня.
Володя прижал арбуз к животу и поплёлся в избу. Бабка шла позади, гремела:
— Ему и морковка, ему и огурчики, он ещё арбуза захотел. Завтра мотай в город, не нужны мне гости-пакости.
В летней кухне Володя опустил арбуз на стол. Бабка кромсанула его ножом, и брызнул сок из алой мякоти, дробью сыпанули чёрные семечки.
— Ишь какое диво сгубили! — воскликнула бабушка. — Ну-ка пробуй, сладкий ли? — Отрезала внуку пластик.
Он жевал, она тоже пошевеливала губами. Потом и сама попробовала.
— Чистый сахар! Надо же, уродился! У людей ботву туманом сгубило, у меня созрел.
Ел Володя, ела и бабушка полным ртом, постреливая семечками, тёплыми глазами поглядывала на внука.
— Где Шурка-то? Далеко не убежал, тут прячется. Иди зови.
Шурик сразу отозвался на голос Володи: сидел в полыни.
— Ты смозговал! — укорила его бабушка. — И метки моей не испугался. Ещё раз принесёшь мне убыток — скажу отцу, так и запомни… Бери, — и подала Шурику тяжёлый пласт.
Ребята сопели, мокли до глаз в арбузе; отдувались их животы. Бабушка собирала скользкие семечки в тарелку, думала вслух:
— Теперь не улежат в огороде. Надо нести на базар. Утром и понесу… Чего утром — сейчас и понесу.
— Я вам утащу хоть десять штук, — вызвался Шурик, глодая корку.
Он уплёл три куска, едва дышал, однако косился на вторую половину арбуза.
— Ещё тебя не хватало у прилавка. Намялся, так унеси Тане. — Бабка положила в целлофановый мешочек краюху арбуза.
И Шурик побежал домой.
— Смотри не ополовинь дорогой.
Из груды мешков она выбрала самые дырявые. Володе дала два арбуза, себе взяла шесть. Остальные спрятала в кладовку.
На улице встречались люди, давали дорогу кособоко топающей бабке с горбистым мешком.
— Чем нагрузилась, Бородиниха?
— Опилками, — весело отвечала бабка.
Люди оглядывались ей вслед, видели в дырявом мешке спелые арбузы.
— Ты скажи! Вырастила! Молодец, Бородиниха!
Базар — два прилавка. За одним — пожилая женщина с ведром чёрной смородины, продавала стаканом. За другим — Хмара. Скупердяиха. Она торговала кучками бурых помидоров.
Бабушка опустила на её прилавок тяжёлый мешок.
— Посторонись, девка, — и на край прилавка сдвинула клеёнку с помидорами.
— Не командуй! Я первая пришла, — огрызнулась женщина и притянула клеёнку на прежнее место.
Бабушка опять сдвинула клеёнку. Так они несколько раз передвигали помидоры с места на место. Хмара сдалась, обозвав бабушку мешочницей.
— Торговать бы постыдилась… Ей сыновья перевод за переводом шлют. А тут тем и сыта, что соберёшь на гряде.
— Так воспитала детей, если они начхали на тебя! — выкатывая из мешка арбузы, отвечала бабушка. — Детей не хотела воспитывать, в колхозе не работаешь, и огород твой полынью зарос. Такую мелочь я бы свинье не дала, а ты людям навяливаешь.
— Язык у тебя отсохнет за напраслину! — Долгий нос Хмары сделался сизым. Она перебрала помидоры, загнивший спрятала в карман мужского пиджака. — Твои арбузы не от природы — химические арбузы твои. У людей высохла ботва. У Бородинихи — арбузы. Конечно, от уколов.
— Бабы, ша! — сказала женщина со смородиной. — Покупатели идут — городские.
На пустой улице колхоза показались двое мужчин с портфелями и молодая женщина.
— Говорят, в Лобном арбузы не родятся.
Полный мужчина, оглядывая арбузы, стучал по ним короткими пальцами, взял самый большой на руку.
— Заглянуть бы вовнутрь, — сказала молодая женщина, смочив языком сухие губы.
Другой мужчина нашёл в портфеле складной нож. Нож блеснул, и на кончике его вспыхнула сердцевина арбуза.
— Это на солнце такой яркий, в тени мутный, — пробормотала Хмара, вытеребливая из помидора хвостик.
— Ай да мамаша! — радовались мужчины. — Сколько за один?
— Ладно уж, с вас и десятки хватит…
Незнакомцы уставились на бабушку, спутница их поглатывала слюнки.
— Ну и бабка! — наконец кисло усмехнулся полный и отдал десять рублей. — Стыдно внука учить торговать, бабка.
— Кушайте на здоровье, — ответила старушка, пряча деньги под фартук.
— Глаз не сожмурила — содрала червонец, — завидовала бабушке Хмара.
— А ты ещё вякни при людях «мутный», так и полетят чахлые помидоры в канаву.
— Ша, бабы, другие покупатели идут. Учительницы.
Учительницы, молоденькие, робкие, толпились перед арбузами, осторожно трогали, похваливали.
— Берите, девушки, — засуетилась бабушка.
Она считает учительниц самыми умными, терпеливыми из всех женщин, уважает их. Четыре сына бабушки не шибко-то учились, и она хаживала по вызову в школу. Сыновья давно уже выросли, но бабушка до сих пор как встретится с учительницей, так и заробеет. И за прилавком волновалась.
Девушки посоветовались между собой и спросили, сколько стоит один арбуз, маленький. Бабушка посчитала в уме и неуверенно ответила:
— Всего пятёрку…
Девушки поникли, запоглядывали на чёрную смородину улыбчивой женщины, уходили.
— Вы торгуйтесь, — спохватилась бабушка. — Я, может, и задаром отдам. Торгуйтесь… Если пять дорого, прошу два — за большой.
Учительницы порылись в сумочках и подали бабушке рубли.
— В какой класс перешёл, мальчик? — ласково спросила у Володи одна учительница.
— В четвёртый, — за внука ответила бабушка, помогая девушкам заталкивать в сетку арбуз. — Ещё не знаю, в городе или тут пойдёт: отец рвётся в деревню, но мать не хочет… Я вот погляжу на них да возьму ребёнка к себе, пусть одни разбираются, как жить.
С реки шёл ершистый мальчуган. Увидев арбузы, свернул к прилавку. Потом явились трое с удочками; велосипедист притормозил у базара. И набралась ватага сорванцов. Сновали возле арбузов — принюхивались, норовили колупнуть ногтем. Малые приятельски заговаривали с Володей, доставали из карманов кусочки свинца, самодельные поплавки, рогатки… Старшие зазывали Володю под забор, грозили кулаками.
