Иначе не выжить - Ковалев Анатолий Евгеньевич (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗

Анатолий КОВАЛЕВ

ИНАЧЕ НЕ ВЫЖИТЬ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Шли молча. Никто не курил. Никто не глазел по сторонам. Местные красоты, сводившие с ума дачников, не могли тронуть своей предрассветной тишиной, мягкими, пастельными тонами едва просветленного неба пять ожесточенных сердец. И щебетания первых птах не воспринимали чуткие уши, привыкшие различать малейший шорох в радиусе пятидесяти метров.

Шли быстро. Натренированные ноги умели глушить звуки шагов. Лица были напряжены. У кого-то шевелились губы, у кого-то раздувались ноздри, кто-то безуспешно боролся с тиком. Глазами они не встречались. Даже глазами уже нечего было сказать друг другу. Смотрели только вперед. Пять аккуратно подстриженных голов были надежно припаяны к мощным, атлетического сложения телам. И ничего, что у кого-то на висках выступили капли пота. Это не от быстрой ходьбы и это не страх. Ведь пройдено уже много таких дорог – горячих дорог, испепеляющих мозг, выматывающих последние нервы. Как и на тех дорогах, каждый из пяти парней шел с автоматом наперевес.

Им предстояло пройти чуть больше километра. Шум мотора мог бы разбудить дачников, и поэтому машину они оставили у обочины. Время самого крепкого, предрассветного, сна выбрали недаром. Опасность встретить грибников отпадала – грибы еще не пошли. Они все четко продумали и даже бросили жребий. В загородном доме председателя райисполкома Овчинникова ровно пять спален.

Дом как дом. Кирпичный. Двухэтажный. Неожиданно вынырнул из-за поворота. Шаги стали глуше. Капля пота потекла за шиворот, и от прохладного ветерка спине было зябко.

Бетонный забор с колючей проволокой. Умеют отгородиться сильные мира сего. Но это иногда их губит. До ближайшего дома еще с полкилометра. Так что помощь придет не скоро, если вообще придет. Бояться нечего, да они и не боятся.

Человеком больше, человеком меньше – арифметика парням не пригодилась в жизни.

По поводу колючей проволоки прошлись бы матерным словечком, но в другой раз и в другом месте. Еще большее отвращение вызвали ворота с фотоэлементами, но и об этом особенно заботиться не пришлось. Система заранее выведена из строя. Их мужественные лица не попадут на страницы газет.

Несколько секунд потоптались у запертых ворот. Один взглянул на часы, другой нащупал свой пульс, у третьего развязался ботинок, и пришлось на мгновение выпустить из рук автомат.

Щелчок в электронной двери оглушил, словно выстрел. Ворота, как в сказке про Али-бабу и сорок разбойников, волшебно приоткрылись. Показалось бледное, перекошенное страхом лицо охранника.

– Все в порядке, – зачем-то прошептал неусыпный страж.

Дать бы ему по зубам! Шепот бывает громче набата. Но вроде бы тихо. На всякий случай еще раз прислушались. Нет. В доме все спят.

Бесшумно, как тени, скользнули внутрь. План дома изучен досконально.

Каждый идет к своей двери. Жребий брошен. Против жребия не попрешь. Четверо – на втором этаже, один – на первом. Так заведено в этом доме. Комната горничной на первом этаже. Все остальные спальни – на втором.

Заняли исходные позиции. Медлить больше нельзя. Даже сквозь самый крепкий сон можно почувствовать зловещее дыхание у себя за дверью. Они замерли в ожидании команды. И тот, кто должен был, крикнул:

– Духи! Атас!

Это действовало безотказно с незапамятных времен. После этого никому не было пощады.

Пять дверей разом слетело с петель. Наука вышибать двери ударом ноги, в прыжке, в отличие от арифметики, парням пригодилась.

Сергей вытянул первый номер. Женщина неестественно подпрыгнула на кровати. Она раскрыла рот, но крикнуть он ей не дал. Жена председателя райисполкома так и не поняла, сон это или явь. Голубой прозрачный пеньюар намок на груди безобразным пятном. Сергею показалось, что женщина громко вздохнула, как бы сожалея о случившемся. Впрочем, больше она его не интересовала. Не для того он тут, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Овчинников, в отличие от жены, быстро разобрался в обстановке и юркнул под кровать.

– Я заплачу! Не убивайте! – крикнул он из своего достаточно уязвимого убежища.

Но торг, как говорится, тут был неуместен. Сергей прекрасно понимал, чем придется заплатить, если он не выполнит задания. Досталась бы ему бумажка с цифрой "4" или "5" – другой разговор, другая ответственность. Против жребия не попрешь! Он не стал вступать в переговоры с противником. Лег на живот, широко расставив ноги – прямо как на учениях, – и дал длинную очередь. Потом вытащил из-под кровати пузатого лысого мужика. Сработано отлично. Несговорчивый председатель райисполкома уже не восстанет из пепла, словно какая-то там птица.

У Макса вышло не так здорово. Он знал, на что шел. Второй номер был крепкий орешек. Скромностью убранства и теснотой комната телохранителя напоминала монашескую келью. Макс стрелял наверняка, прошивая вдоль и поперек узкую кровать, стоящую возле голой, без украшений стены. В этой комнате промедление равнялось смерти. Макс ничего не видел, только стрелял. И, лишь почувствовав страшный удар в голову, понял, что кровать пуста и все бесполезно.

Телохранитель ждал Макса. Невообразимое чутье в последний момент подняло парня с кровати. Он стоял за дверью, сжимая в руке пистолет. И, когда дверь слетела с петель, вжался в стену. Переждал не долгую, но яростную расправу Макса с пустой кроватью и, как только тот сделал шаг в комнату, выстрелил ему в висок. Макс повалился навзничь. Ему и раньше не везло в лотерею.

Безобидная цифра "3" заставила поволноваться Пита, или – попросту – Петьку. Во-первых, в детской вместо двоих детей находился только младший пацан.

Его он уложил сразу, тот и пискнуть не успел. А вот старшей девчонки в комнате не оказалось, хотя постель и была разобрана. Пит бросился на пол, заглянул под кровать, потом распахнул шкафы, стал копаться в вещах и игрушках. И тут раздалось жалобное, писклявое:

– Мама! Мама! Мама!

Петька так и обмер. Дал с испугу еще одну очередь по мертвому парнишке, пока не понял, что вопит кукла, которую он только что выкинул из шкафа. Пришлось довольствоваться расстрелом куклы. Девчонки так нигде и не было.

Витяй родился в рубашке. Мать председателя райисполкома уехала в город, о чем свидетельствовала записка, оставленная на круглом старомодном столе возле хрустального графинчика: «К ужину не ждите. Ночевать останусь у Клавы».

Витяй сунул записку в карман. Сел на шаткий стул, будто пришел в гости и хозяйка вот-вот должна внести чай. Помогать товарищам он не собирался. У каждого свой жребий – у каждого свой грех. Ему выпала старушка. Бабулька не пожелала участвовать в игре, отбыла к своей подружке Клаве. И правильно сделала. Его не в чем упрекнуть.

Витяй оглядел комнату. Старушка, видать, из консервативных. Мебель времен царя Гороха. По стенам развешаны портреты родственников. Он прошелся автоматной очередью по портретам, а то ребята подумают еще, что старуха его «замочила». «Дай хоть родственников покоцаю!» – усмехнулся Витяй. Потом он позабавился бросанием хрустального графина в допотопный телевизор. И только истошный крик: «Макса убили!» – поднял его с места.

Саня был доволен своим жребием. Прострелить башку девчонке-горничной – ему раз плюнуть! После армии он стал женоненавистником и только ждал подходящего случая, чтобы выместить на ком-нибудь зло, отомстить за неверность.