На узкой тропе(Повесть) - Кислов Константин Андреевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Душанба наклонил голову.
— Я боюсь вашего табиба, — сказал он, чтобы не объясняться больше с учителем. — Боюсь лекарств, боюсь белых халатов…
— Напрасно. Вам надо обязательно подлечиться, поправить здоровье, и наш доктор, уверяю вас, сделает это быстрее, чем кто-либо другой. А вы должны ему помочь в этом. Ведь очень многое зависит от вас, от вашего поведения…
УЧИТЕЛЬ ДЕЙСТВУЕТ
Джура Насырович задумчиво шагал вдоль низкого дувала, отдававшего теплом и пылью, и будто слышал чей-то чужой голос: «Зайди в милицию, учитель. Зайди и расскажи. Ну, чего тебе стоит свернуть за угол — все равно сейчас или потом, но придется… Ты не знаешь, кто он… Зайди. А вдруг завтра…»
— Что «завтра»?! — вслух произнес Насыров и остановился на перекрестке, откуда шла прямая дорога в милицию…
…Возле школы играли дети. Джура Насырович присел на крыльце и задумался.
— Иргаш, Роман, Федя… Нам поговорить надо, — сказал учитель подбежавшим к нему ученикам. — Пойдемте.
…Утром ребята пришли в больницу. В руках у Иргаша был узелок с угощением. Мальчишки переминались с ноги на ногу и ждали, когда к ним выйдет Душанба. Но вышла молоденькая девушка в белой косынке и сказала, чтобы они шли за ней. В большой пустой комнате сидел Душанба. Поздоровались хором, как в классе. Душанба не сдвинулся с места и не ответил. Глаза его бездумно и холодно глядели куда-то вдаль. Иргаш снял фуражку, отдал Роману и принялся развязывать узелок.
— Кушайте. Очень полезно, — приговаривал он, пододвигая плотные, словно отлитые из цветного стекла, грозди раннего винограда, урюк, персики. Но Душанба как будто ничего не видел.
— Это наш маленький подарок. Мы хотим, чтобы вы не болели, — заговорил Федя. — Вы не думайте, что… — но он так и не нашел, чем закончить свою речь.
— Не стесняйтесь, — продолжал Иргаш. — Мальчишек чего стесняться? Если вам сейчас плохо и что-нибудь болит — скажите, мы уйдем, не станем надоедать.
Душанба не мог не заметить, сколько простоты и неподкупной мальчишеской честности было в глазах Иргаша. Скупая улыбка слегка тронула губы. Он отвернулся.
— Кушайте, еще принесем…
Но Душанба уже не глядел на ребят. Так и не сказав ни слова, он ушел в палату, пряча глаза от мальчишек.
Выйдя из больницы, ребята пустились наперегонки. Они торопились рассказать учителю о своем визите к Душанбе. Они были убеждены, что выполняют очень важное поручение.
Учитель слушал, не перебивал вопросами. «Молодцы, хорошие ребята, деловые, и сердца у них добрые». Немного настораживала только неизвестно откуда появившаяся злость у Романа.
— Все равно он не нравится мне, Джура Насырович, честно признаюсь, — заявил Роман и махнул ребятам рукой, чтобы не вмешивались. — Подозрительный, скрытный. Зачем мы перед нехорошим человеком вот так? — приложил руки к груди и согнулся в три погибели. — Зачем нам унижаться перед таким?
— Унижение здесь не подходит, Роман. Неправильно ты понимаешь это слово. Мы помогаем человеку, который попал в беду, — заметил учитель.
— Конечно, унижаемся! Он дурачком прикидывается, а мы-ы возле него туда-сюда ходим: пожалуйста, пожалуйста. Вы что-нибудь хотите, ваше грязное космачество? Пожалуйста, мы принесем! — и кинул уничтожающий взгляд на Иргаша. Джура Насырович покачал головой.
— Нет, Ромочка, на все сто процентов не согласен с тобой! — вступил в разговор Федя. — Ты не понимаешь: он больной. Совсем больной человек.
— Какую болезнь у него нашел?
— Я не доктор. Но мне хочется, да и Иргашу тоже, чтобы он человеком стал. Как все.
— Верно говорит Федя, — вмешался Иргаш. — А ты заметил, у него слезы потекли, когда мы уходили?
— Потекли слезы? — переспросил учитель.
— Ага, — подтвердил Иргаш.
— Это хорошо, когда текут слезы…
Вечером ребята снова пришли в больницу. К больному их не пустили. Федя подтолкнул Иргаша в бок и кивком головы указал на дверь.
— Я знаю в какой комнате он живет. Пошли, мы сейчас его увидим.
— А мы что? — с раздражением спросил Роман. — Так и будем теперь целыми днями торчать в больнице?
— Не целыми днями, а будем. Говорить надо с ним. Воспитывать.
Но ни говорить, ни воспитывать в этот вечер не пришлось. Окна были затянуты мелкой сеткой. В одном из них был виден силуэт человека.
— Он, — сказал Федя, прячась за ствол карагача.
— Думаешь, только один он там лечится? — заметил Роман.
— Не один. Видно же, вон волосы косматые торчат.
— Не хочу глядеть! Любуйтесь сами на эти космы! — вспылил Роман, повернулся волчком на пятке и убежал.
— Что с ним? — недоуменно спросил Федя.
— Поганый жук укусил, — пожал плечами Иргаш. — Потом жалеть будет…
Но настроение было испорчено. Ждать было нечего, и ребята отправились по домам.
МАЛЕНЬКАЯ ТАЙНА
Недалеко от больницы, в переулке, ребята столкнулись с Саидкой. Побрякивая какими-то железками, он тенью пробирался вдоль дувала.
— Э-э, Саидка, — преградил ему дорогу Иргаш. — Ты куда? Опять всякие банки-склянки собирать?
Саидка съежился. Перед глазами ребят теперь была большая мохнатая шапка — это все, что осталось от Саидки.
— Я не трогаю вас. Иду домой. Не задеваю… — чуть слышно пролепетал Саидка.
— А где твой дружок — спросил Федя, посмеиваясь.
— Какой дружок? Нет никакого дружка.
— А рябой старик, которому ты коран читаешь! Кто он тебе?
Словно кипятку хлебнул Саидка, присел еще ниже. После того, что он услышал от Звонка, бесполезно было оправдываться.
— И не стыдно тебе? — спросил Иргаш, ткнув Саидку пальцем в грудь. — Совсем распустился и голова у тебя глупая стала, пустая, как тыква.
Иргаш это сказал с глубоким вздохом и горечью. Он не забыл, как однажды Джура Насырович оборвал его рассказ о Саидкиных похождениях. Тогда учитель, кажется, обиделся на Иргаша и сказал ему очень серьезно: «То, что Саидка бросил школу и теперь ходит неизвестно где и с кем, виноваты и я, и вы, его бывшие одноклассники… И надо подумать, как исправить ошибку». А что можно сделать, если Саидка сам не хочет учиться?
— Пойдем с нами, Саидка, — вдруг предложил Иргаш.
В потемках медленно туда и сюда, как часовой маятник, качнулась шапка — это был молчаливый ответ Саидки: «Нет, не пойду к вам!» У Иргаша вспыхнуло желание стукнуть по шапке как следует, но он сдержался.
— К духовникам сам бегаешь, а с нами ходить не хочешь?
…Обычно Саидка в теплое время спит на крыше своей кибитки. Очень любит он это место, любит, потому что на крыше чувствует себя сильным и всевидящим. В дневное время отсюда виден весь кишлак, глинобитные клетки тесных двориков, похожие на пчелиные соты; беседки, увитые виноградом; дороги, по которым взад-вперед бегут машины и ползают тракторы. Ночью над чинарами поднимается луна. Кишлак погружается в зеленоватый свет, в волшебную тишину. Не слышно гула машин. Поэтому скрип колес случайной, запоздалой арбы, бряканье щеколды разносятся на весь кишлак. Саидка, укрывшись халатом, лежит на неостывшей еще земляной крыше и слушает. Порой ему бывает очень скучно, он готов плакать. У всех есть какое-то дело, у одних работа, у других учение. У Саидки нет ни того, ни другого. «Плохо так жить, думает он. А плакать — какой толк от слез. Все равно завтра опять надо рано вставать и идти. Каждый день куда-нибудь надо идти. Ребята еще в школу зовут. Ничего они не понимают, им легко живется, думает Саидка, а мне…
Эх, Звонок, Звонок, — про себя рассуждает Саидка и хитро улыбается. — Ты, Звонок, ничего не знаешь. Саидка хорошо видел, как в Ашлак привели косматого человека. А кто он, косматый человек? Э-э, никто не знает, а Саидка знает. Саидка на крыше сидел и видел, когда в Коканд его провезли. Саидка никому не сказал. И рябой старик ничего не знает…»
Ему стало почему-то весело. У него появилась своя маленькая тайна. Легче ему будет от этого или труднее — он пока сам не знает.
