Во что бы то ни стало - Перфильева Анастасия Витальевна (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗

Вечер смычки прошел совсем удачно, если бы не одно столкновение.

В читальню набилось столько молодежи, что пришлось тащить скамейки из класса. Стало жарко, играла гармошка, дымили самокрутки. Петро, увешанный значками Авиахима, МОПРа, Красного Креста и прочими, встряхивая волосами, прочел отысканное Алешкой в журнале «Даешь» стихотворение Жарова:

«Фершалка» спела бодрые частушки о микробах и борьбе с ними. Алешка, подогреваемый сочувственными взглядами сбившихся в углу девушек, рассказал о «Красном пролетарии» и закончил словами:

— Приезжайте к нам в Москву хоть, кто хочет, в гости, хоть насовсем. А что, знаете, сколько рабочих надо? К нам в механический с радостью возьмут. Верно я говорю, Васька? — и вдруг улыбнулся застенчиво.

Начали пляску, сперва скованно, потом свободнее.

Алешка приметил среди девушек одну, рослую, с толстой белой косой. Девушка не танцевала, не пела, возле нее с самого начала вечера неподвижно, как столб, торчал огромный рыжий парень с нагловатым лицом и прилипшей к углу рта цигаркой. Когда заиграли польку-бабочку — единственную ее Алешка и умел плясать, — он решился. Пробился среди танцующих к девушке с косой, но не успел и рта раскрыть. Заслоняя ее, выпятив грудь, перед ним вырос рыжий парень. Процедил сквозь зубы:

— Тебе чего, комса заводская?

— Мне? То есть как это? — Алешка опешил. — Ты что сказал?

— То, что слышал. К Тоньке не подходи.

— А ты кто такой? — вспетушился Алешка. — Посторонись, пентюх! Она, может, со мной танцевать пойдет!

Парень зло усмехнулся, сплюнул — он был на голову выше Алешки, вдвое шире, — поднес к его носу толстый кулак, прошипел угрожающе:

— Не пробовал? Хотишь отведать?

— Степа, не надо… Степа, перестань. Ой, срам какой! — вскрикнула девушка.

Парень бросил и ей, грубо толкнув в грудь:

— Не суйся, пошла отсюда прочь!

Она накрылась полушалком и исчезла. Алешка сжал было тоже кулаки… Но Васька, вовремя заметивший все, оттащил его, сердито шепча:

— Ты что, ошалел? Вечер хочешь сорвать? Эй, гармонист, просим, пожалуйста, русскую!..

На пятые сутки жизни в Лепихове резко похолодало. Уличную грязь сковало жесткими, как камни, колдобинами. Лед на реке стал прозрачнее. В этот вечер должна была состояться беседа о раскрепощении женщин, о чем извещали лепиховцев развешанные ребятами самодельные афишки.

Алешка и Вася весь день провозились в читальне, подклеивая старые журналы и книги. Учитель, собиравшийся начать беседу воспоминаниями о тяжелой доле женщин до революции, просил поддержать его рассказом, как живут и работают девушки на их заводе теперь.

Алешка придумал один ход. Даже отрепетировал перед Васькой, размахивая руками и глядя в потемневшее уже окно, свое выступление. Начнет он сегодня так:

А потом уже расскажет про свой заводской клуб, где девчата учатся в разных кружках наравне с парнями, например играть в шахматы или водить автомобили, или про слет ударниц, или там про ясли. И заключит все броской фразой: «Товарищи крестьяне, давайте дружно драться за освобождение гаремных женщин!» (Эту фразу Алешка вычитал из газет).

Вечер удался на славу. Опять набилось в читальню полным-полно народу, больше, конечно, молодежи. Пришел и Алешкин обидчик, рыжий парень, и та девушка с косой. Парень на этот раз не курил, мрачно подпирал дверь, девушка жалась от него подальше, среди подруг.

Слово учителя выслушали уважительно, со вниманием. Алешкино «выступление» вызвало оживление, возгласы, смех… Рыжий парень ушел сразу после него, со злобой хлопнув дверью, остальные разошлись довольно поздно.

А когда Алешка и Вася, расставив по стенам скамейки, подметя затоптанный пол и проветрив читальню, уже собирались завалиться спать — ночевали они тут же, подстелив на печке тулупы, — в окно читальни вдруг забарабанили. Как был, полуодетый, Алешка выскочил на веранду. К нему метнулась маленькая взъерошенная фигура:

— Дяденьки комсомольцы, там у реки Степан Тоньку Голубеву бьет!.. За вас! Скорей бежите, вон там, у ветлы!..

Не раздумывая, скользя и скрываясь в кромешной темноте, Алешка бросился с горы на женский крик. Брехали по всему Лепихову как сумасшедшие цепные собаки, дрожали в окнах редкие огни… Вот и ветла у реки, и опять крик: «Степа, не бей!..» — и ругань.

С разбегу, споткнувшись о кинувшегося ему под ноги человека, Алешка полетел на землю. Хотел вскочить, тяжелые, сильные руки придавили его обратно, кто-то сидел на нем верхом.

— Попался, пропагандист чертов, бабий освободитель! — прошипел в ухо голос рыжего парня.

Отчаянно извиваясь, Алешка выскользнул из-под него, но тут же на него навалились еще двое.

— А ну, братва, проучим сознательного! — злорадно шипел рыжий. — Тоньку, Тоньку держите, пусть посмотрит!..

Защищаясь от ударов, Алешка лягался, изворачивался, тоже бил кого-то… Слышал только тяжелое, с перегаром самогона дыхание. Жесткая вонючая ладонь зажала ему рот, он изо всей силы вцепился в нее зубами.

— Кусаться, дьявол? — взвыл рыжий. — В воду его, чтоб очухался! Будет помнить отсталого!..

Те же цепкие руки — несколько рук — повалили, поволокли куда-то по колдобинам вниз. Подняли, раскачали и с силой швырнули на речной лед.

Больно ударило спину. С треском раскололось вокруг. Обжигая, хлынула за ворот, в рукава ледяная вода. Сразу потянул вниз набухающий пиджак…

Ломая тонкий лед, Алешка вынырнул, поплыл к берегу, стал карабкаться, хватая пальцами хрусткую кромку. Кричать он не мог, судорога свела горло… Но рыжий ждал его, и, как только он вылез, пинком сапога спихнул обратно в воду.

На этот раз Алешка ушел под лед с головой, резкая боль сдавила грудь… Рванулся из последних сил, пробил лед теменем, оттолкнулся ногами — и всплыл опять… Слышал еще пронзительный крик, топот улепетывавших по берегу сапог… С горы уже бежал почуявший недоброе Васька, вырвавшаяся от парней девушка звала Петро, еще кого-то.

Кое-как выползшего на берег, промокшего, избитого и заледеневшего Алешку почти на руках они и потащили наверх, в читальню. Он ничего не говорил, только трясся и клацал зубами…

Ночь Алешка пролежал в читальне. «Фершалка» поила его чем-то, Васька тер ноги.

А на следующий день, закутанного в овчину, Васька с Петро, провожаемые половиной деревни, повезли его на телеге к станции, чтобы ехать в Москву. К утру Алешка понес чепуху, стал метаться, ругать кого-то, звал почему-то Дарью Кузьминишну, потом Лену, кричал и уже тихо, беспомощно звал опять Лену.

О том, что с Алешкой стряслась беда и он попал в больницу, Дина узнала не скоро. Васька с трудом отыскал ее в мансарде Веры Ефремовны. Рассказал про все, а также кое о чем, касавшемся Ленки и Найле, с которой к тому времени, успел, конечно, повидаться.