Цветущий репейник (сборник) - Дегтярева Ирина Владимировна (лучшие книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
— Теперь есть куда, а уже в лом, — подсказал Ромка.
Олег снова рассмеялся, но вымученно.
— Я в некоторые комнаты, наверное, год уже не заходил. Домработница там убирается. А я как приду вечером, один маршрут: ванная, кухня, спальня. Вот и всё.
— Девку заведи, — Ромка нацепил очки. — А ещё лучше двух. Они и комнаты освоят, всё тут вверх дном перевернут.
— Что-то ты не по годам свёрнут на женском поле. Девка, конечно, хорошо, но меня одна такая обокрала и вообще. Из-за работы некогда романы крутить.
— Какая у бандитов работа? — прыснул в кулак Ромка.
— Да я в принципе не бандит, — пожал плечами Олег. Он достал из массивного холодильника бутылку водки, оглянулся на Ромку и захватил с полки ещё пакет молока.
— Ты всё-таки мент? — сник Ромка. — Что это менты разбогатели? Такая квартирка…
— Я охранник, — Олег налил в рюмку водки, в высокий стакан — молоко. — Водки тебе не даю, хотя, думаю, ты пробовал.
— Терпеть её не могу, — скривился Ромка и потянулся к стакану с молоком. Выпил залпом и облизнулся. — Интересно, кто твой шеф, если он за охрану такие бабки платит?
— Один чиновник… важный, — добавил Олег, опрокинул содержимое рюмки в рот, поморщился и пояснил: — Снотворное. Сплю, понимаешь, плохо. Нервы, как я не знаю что.
— Заметно, — сыто икнул Ромка. — Замков и засовов у тебя штук тридцать? Ты же охранник. Пушка настоящая есть.
— Как это ни странно, я только так могу расслабиться. Не боюсь никого, просто от людей устаю. Хочется от всех отгородиться, хотя бы дверями. Чего ухмыляешься? Ты, между прочим, тоже людей сторонишься. Обычно беспризорники в стайки сбиваются, на вокзалах пасутся и на рынках. А ты прям рак-отшельник.
— Тебе скучно и мне скучно. С ними. Воровать я не могу. Я бы и рад, но зрение плохое. Засыпался однажды, еле ноги унёс. Свои же отметелили, потому что в общий котёл ничего не принёс. Клей нюхать не люблю, у меня от него такие мерзкие глюки, а потом рвёт целый день. И мозги от него сами как клей становятся — вязкие, тупые. А мне мозги ещё нужны ясные.
— Зачем? Банк грабить собрался?
— Хе, — хихикнул Ромка. — Вот ещё! Так что я один. Таскаюсь по подъездам.
— Может, лучше в детдом? Там хоть кормят и спать будешь в тепле, — Олег в нерешительности посмотрел на бутылку водки и отодвинул её на край стола.
Ромка задрал футболку, показывая шрамы справа на рёбрах.
— Это в последнем детдоме. Там если не пацаны лупят, так воспитатели. Я одному нос сломал и сбежал, пока он кровью плевался.
— А ты зубастый, как я погляжу, — Олег встал и убрал бутылку в холодильник. — Неужели кулаком взрослому мужику нос сломал?
— Зачем кулаком? Табуреткой железной, — Ромка зевнул.
— Ты всегда так, табуреткой, если тебя бьют? Или иногда просто тихо плачешь в платочек? Я вот лично совсем не умею плакать, а иногда так хочется, — Олег смотрел в темное незашторенное окно. — Кажется, легче станет, но не умею. А ты?
— Последний раз ревел годика в четыре. Бабушка сдала меня в детдом. И я понял, что теперь жить надо своей головой. А голова ещё была маленькая и глупенькая — вот и рыдал.
— Ты считаешь, что плачут от глупости? — Олег с интересом посмотрел на Ромку, щуплого беспризорного очкарика, с которым ему было странно и интересно разговаривать в своей квартире поздним вечером.
— Плачут на публику, чтобы пожалели. А если ты один, пусть хоть и отколошматили тебя, и не ел ты дня три, плакать какой смысл? Надо идти и добывать жратву, а не сопли размазывать. Соплями и слезами сыт не будешь.
— Оно и понятно. Жизнь била. Но бывают слёзы, от которых становится легче, которые снимают напряжение.
— Напряжение снимать, — хихикнул гость. — Я же говорю, девку тебе надо. Говорят, помогает. А то слёзы. Эй! — он пригнулся. Олег запустил в него скомканной салфеткой.
— Ну а когда на похоронах люди плачут, что, тоже на публику?
— Некоторые на публику, — Ромка ожесточённо зевнул. — Я в прошлом году, летом, жил на кладбище. Там склеп был удобный, правда, гроб на соседней полке, зато все боялись и никто туда не лез. Так вот видел я разные похороны. Одни рыдали на публику, другие себя жалели.
— Может, умершего жалели? — хозяин сморщил губы в изумлении. — А ты-то сам не боялся спать рядом с гробом?
— Чего мёртвых бояться? Надо живых бояться. И жалеть мёртвых зачем? Они не воскреснут, да к тому же им, может, уже лучше, чем нам?
— Ну, ты, блин, философ. Ты в школе-то учился, профессор?
— Учился, и, между прочим, неплохо. Школа только была барахло, — Ромка откинулся на стену за спиной, вальяжно погладил округлившееся пузо.
— Тебе нравится учиться? В школу хочешь? — Олег стал убирать посуду в посудомоечную машину.
Ромка соскочил с табурета и с любопытством заглянул в нутро машины, освещённое и тоже блестящее, как всё здесь на кухне.
— Вот это агрегат!.. В школу? Вот если бы в какую-нибудь хорошую. Знаешь, говорят, в Англии классные школы.
— Да ну! — хмыкнул Олег. — У тебя губа не дура. Ты представляешь, сколько там обучение стоит?
— Чего мечтать о дешёвке? — Ромка подтянул трусы и поправил очки.
— Резонно, — теперь и Олег зевнул. — Ладно. Пошли спать. Ты меня уболтал.
Он постелил Ромке в одной комнате, а сам ушёл в другую.
— Если ты меня всё ещё боишься, можешь закрыться. Тут защёлка есть, — сказал он в дверях, когда Ромка уже укутался в объёмное чёрное шелковистое одеяло.
— А что завтра? — высунулся из-под одеяла Ромка.
— Ничего. Мне утром на работу.
Олег открыл глаза. Было совершенно темно, беспросветно и душно. Голову перемалывала боль, пульсировала и корёжила. Он наконец сообразил и откинул с лица шёлковую подушку. Солнце ударило в глаза, и последовала новая вспышка отчаянной головной боли. Олег глянул на часы и медленно, без резких движений стал вставать. Он подумал, что приснился странный сон, в котором он ни с того ни с сего привёл домой мальчишку-бомжа, и тот в разбитых очках и в трусах Олега сидел на кухне и вёл философские беседы.
— Что за бред! — Олег покрутил головой, отчего затошнило. Босиком он протопал до соседней комнаты. Диван был застелен, как всегда. Никого.
Он пожал плечами и побрёл на кухню. Глотнул анальгин, прижался к холодной поверхности холодильника. Постоял секунду и тут же бросился в коридор, забыв о головной боли.
— Ёлки-моталки!
На столике под зеркалом лежал распахнутый бумажник. Бумажник выглядел как рыба, выброшенная на берег, такой же растерянный, с распахнутой пастью. Все кредитки остались в своих кармашках. Олег вздохнул спокойнее. Ромка вытряхнул всю наличность. Олег с трудом припомнил, что там было тысячи три или четыре рублей.
— Ну это ладно, — сам себе сказал он. — Будем учёные.
Олег вспомнил, что примерно так же его обокрала одна премилая девица, и покраснел.
— Тьфу ты! Осёл!
Он хлопнул себя крепко полбу и проверил сейф. Пистолет лежал в целости и сохранности. И совсем успокоился. Для него ничего ценного в квартире больше не было.
— Как же это дитя помойки справилось с замками? — Олег осмотрел обе входные двери — они были аккуратно прикрыты, но не заперты. Олега бросило в жар и от анальгина, и от мысли, что ночью беспризорник мог привести старших напарников и те бы со спящим Олегом не церемонились.
У Олега даже задёргался глаз, напоминая о старой контузии. Он снова глянул на часы и поспешил на работу.
В тёплом джипе, где играла музыка, панель управления, почти как на космическом корабле, зеленовато светилась в сумраке зимнего утра. Олег совсем успокоился. Застряв в крепкой московской пробке, он подумал, что поймать пацана и отлупить как следует ему вполне по силам. Только времени жалко тратить на поиски.
Олег переключал радиостанции, музыка везде звучала похожая — любовь, страдания, девушки, дождь. Он выключил магнитолу.
Перед выездом на Садовое у светофора между машинами ходил одноногий попрошайка в камуфлированной куртке.
