Похождения Вани Житного, или Волшебный мел - Кунгурцева Вероника Юрьевна (книги онлайн полностью TXT) 📗

— Из?под ландрина, — сказал. — Уж не от тех ли конфет коробочка, что я дарил тебе, Анфисушка?

— Много чести будет, — отвечал голос печально.

Отковырнул Шишок крышку — там какое?то заплесневевшее печенье, понюхал, сморщил нос:

— Это чего ж такое, в каком году?то пекла? Не в сорок пятом ли, ко дню Победы?

— Не подъелдыкивай! Без этого печенья не попадёте к свояку?то… Съешьте по одному — и в воду. И смотрите, больше положенного у свояка не задерживайтесь.

— А сколь положено?

— День да ночь — сутки прочь.

— Понятно. А как звать свояка?

— Дядька Водовик [49]. Да не забудьте бутылочку ему, можно и не одну… Шибко уважает он это дело. И — поклон ему от меня.

Перкун закукарекал — и Анфиса Гордеевна заторопилась:

— Ну всё — ступайте, чего стали… У меня работы непочатый край — а я тут с вами провожжаюсь… Иди, давай, старый пестерь! Ишь, личину молодую напялил на себя — и похваляется… Уходи, чтоб глаза мои тебя не видели! А то сейчас Трезорку?то спущу с цепи — втору ногу отметит, не обрадуешься…

— Утихомирься — пошли мы… — вздохнул Шишок. — Прощевай, что ли, Анфиса Гордеевна?!

Послышалось сиплое дыхание, путники подождали — ничего не дождались, повернулись спиной к невидимому дому и пошли восвояси. Но за первыми деревьями Шишок не выдержал, обернулся и крикнул:

— Спасибо за печенье…

— Чтоб ты им подавился! — раздалось в ответ.

Шишок сплюнул — и зашагал. Ваня же обернулся, поглядел сквозь листву деревьев — и ему показалось, что на поляне появилась старушка в телогрейке, до носа укутанная платком, в сапогах… А у ног её крутится чёрная собачонка. Хотел показать Шишку — да чего?то передумал…

Обратная дорога оказалась на удивленье простой и лёгкой. Шишок теперь не блукал [50], шёл по развилистой тропе так, будто вчера только возвращался по этому пути — всякий раз сворачивал где надо, только мохнатые подошвы мелькали. Ваня с Перкуном едва за ним поспевали. Шишок угрюмо молчал всю дорогу, если что спросишь — только буркал в ответ, спутники его переглядывались и тоже больше помалкивали, чем говорили. Скоро утоптанная тропинка вывела их на уже знакомую Ване просеку, и путники спустились по ней прямиком к шоссе. Ваня поглядел на ту сторону — именно оттуда он пришёл, когда Алёнка увела его от братьев–разбойников. Просека была пуста и уходила к самому горизонту. Как раз над ней повисла призрачная в лёгких сумерках луна.

Первый же грузовик, который остановил Шишок, как по заказу, направлялся в Москву и шёл через Ужгу. Минута — и путники сидят высоко над землёй, в уютной тёплой кабине, и катят к неведомому свояку. Шишок ведёт политическую дискуссию с шофёром, по пути узнавая, какая сейчас неспокойная обстановка в стране. Перкун молчит, как приказано, хотя ему не терпится вставить своё слово в горячий мужской спор. Ваня в полудрёме видит встречу со своей мамкой: не мешало бы перед тем помыться да постричься, а то волосья опять вымахали, или хотя бы как следует расчесаться… В привидевшихся материнских объятиях он и засыпает, а немытая, нечёсаная голова его лежит у Шишка на плече.

Глава 17. Сон Сома

В Ужгу прибыли в полдень. Инфекционная больница стояла на проезжей дороге, и «КамАЗ» должен был ехать мимо. Ваня постеснялся попросить остановить машину, дескать, повидаться надо кое с кем… И с кем ему там видаться — с Нюрой? Спросит она, чего тебе не сидится, Ваня, у бабушки в тепле, чего колесишь по стране с подозрительными личностями, аль из дому выгнали?.. А он что? И не стал Шишку с Перкуном ничего говорить про своё прежнее житьё–бытьё. Чего им показывать в той инфекционке, чем хвалиться? Но когда проезжали мимо, Ваня так выглядывал окно своего бокса, что чуть шею не свернул. И ведь углядел?таки в промельке окон своё: и показалось Ване, что на подоконнике сидит кто?то, больно на него похожий, книжку читает… Миг — и скрылось окно, да и само здание пропало.

Высадил их шофёр у реки Смородины, Шишок расплатился верть–тыщей. Ване неловко стало: вот ведь, решит где?нибудь по дороге водитель перекусить, станет расплачиваться в забегаловке, сунет руку в карман — а тыщи?то и нет… Помянет пассажиров недобрым словом. А Шишок в ответ его мыслям отрезал:

— Ничё — мог бы и бесплатно довезти, бензин?то казённый! Я его всю ночь развлекал инти…интел–лек–туальными разговорами, а то заснул бы, попал в аварию — и поминай как звали! Для порядка деньгу ему сунул — а он и взял. Поделом же ему, жадобе!

Когда деньжура вновь оказалась у Вани, разбили её в сигаретном киоске на две пятисотки, после очередного возвращения тыщу меняли на более мелкие купюры в кассе молочного отдела, в бакалее, у азербайджанцев, торгующих арбузами, у торговки цветами — в результате чего денег набралось на три бутылки водки. В винно–водочный отдел очередь стояла приличная. Шишок сунул балалайку Ване, протолкнулся к самому прилавку, ужом влез между двумя мужиками, которым был по пояс, сказал, что он с ночи тут стоит, отходил по малой нужде.

— Мужики, неужто не помните меня?

Очередь загудела враждебно, но те, между которыми Шишок втиснулся, поглядели на него внимательно, моргнули и признали: дескать, да, стоял мужичонка тута. Выбрался Шишок из толпы сильно помятый, но довольный — с водкой.

— Эх, давно мне бока?то так не мяли!

Но показалось ему мало трёх бутылок:

— Нет, не хватит свояку. Подбавить бы надо.

Дождались, когда тыща вернётся — и опять Шишок пошёл менять денежку, а после полез в народ, толпившийся у водочного прилавка. На этот раз стал медалью трясти: дескать, отоварьте заслуженного фронтовика без очереди. С обоюдными матами перематами, причем и третья сторона — красномордая продавщица — поучаствовала в перепалке, Шишка таки отоварили, чуть медаль в давке не оторвали. Но своё он получил.

— Ладно, — вздохнул Шишок, — надеюсь, этого хватит. Пускай зальётся дядька Водовик.

— Да мы с этим грузом живо на дно пойдём, никакого камня не надо, — пошутил Ваня.

Шишок же сунул голову Ване под нос:

— Пощупай–ко, хозяин, мои волосья: после сегодняшней ругни у меня столько волос прибавилось, что небось любо–дорого посмотреть!

— Тебя не только ругательски изругали, — сказал Перкун, — а и тумаков тебе сегодня досталось.

— А не только мне!.. Я очереди шибко уважаю, я тута как рыба в воде… Но пора и честь знать!

Прошли чуть ниже по течению, увидали под развесистой ветлой парнишку–рыбака. На вопрос много ли рыбы наловил, рыбачок с гордостью показал ведёрко, в котором плавал усатый сом, бессмысленно разевая тупую пасть. После того как поцокали языками, Шишок спросил:

— А глубока ли речка?то?

— Глыбокая… — отвечал рыбак. — И омутов много. Летом вон на пляжу?то журналюга утонул. На спор хотел переплыть Смородину. Не переплыл…

Ваня вздрогнул, а Шишок почесал голову. Рыбачок же, кивнув вправо, сказал, что вон там за бараками речка делает такой кульбит, что любо–дорого посмотреть. Правда, река в том месте обнесена забором, раньше территория строго охранялась, а сейчас там всего один охранник, да и тот из барака почти не выходит, бардак ведь везде, порядка?то нету…

Шишок, несмотря на Ванины протесты, вскачь понёсся к интересному месту, и Ваня с Перкуном, делать нечего, поспешили за ним. Прошли по узкой тропинке между глухими стенами тёмных деревянных бараков, явно пустующих, уткнулись в высокий дощатый забор. Нашли в нём едва приткнутую доску, отодвинули, пролезли — причём бочкобокий Перкун стесал несколько перьев — и очутились за забором.

Но за первым забором, прямо против него появился второй — такой же высокий, из?за которого ничего не было видно. Путники оказались во внушительном деревянном коридоре между двух зубчатых стен. И тут Ваня увидел, что и в соседнем заборе доска отодвинута так же, как в этом… Даже в том же месте… Интересно… Шишок, воровато оглянувшись по сторонам, побежал ко второму забору — но не добежал, наткнулся на что?то и принуждён был остановиться. Ваня помчался следом, протянул руку — и почувствовал невидимую преграду, вовсе даже не дощатую…