Есть так держать! - Селянкин Олег Константинович (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
В этот вечер, впервые за последние месяцы, Витя наелся досыта. Он лег на кровать, уже было закрыл глаза — и вдруг услышал:
— А завтра с солнышком собирайся, Виктор Георгиевич. Нечего тебе здесь штаны просиживать. С нами воевать будешь.
Вот и все. Немного грубовато, но голос ласковый, дружеский. Всего несколько слов, а ведь это настоящий переворот в жизни Вити! Еще сегодня днем он мечтал о том, как перейдет фронт, узнает в Москве адрес отца, и вдруг… Завтра лететь! Завтра уже не будет ни этой комнаты, ни школы, ни дежурства на крыше… Разве тут уснешь?
От залпов кораблей тихонько звенели стекла. Где-то упала фугасная бомба. Багровое зарево, словно кровью, залило окно.
Город борется, бьет врагов.
«А я там буду бить фашистов», — думает Витя и засыпает под полушубком Курбатова.
Витя спал спокойно, крепко, а Курбатов еще долго-долго сидел у самой дверцы печурки, подкладывал в нее щепочки из кучи дров, принесенных комсомольцами, и прислушивался к вою бомб и снарядов.
Глава вторая
ВЕСНА НА ВОЛГЕ
Долгожданная весна подкралась незаметно и перешла сразу в решительное наступление.
Обнажились глинистые обрывы гор, и по ним к Волге устремились тысячи ручейков. Весело журча, они разъедали ее синий прибрежный лед.
Волга взбухла, вода давит на лед, и местами, не выдержав напора, он ломается.
В маленьком затончике весна еще заметнее. И не потому, что на берегу зеленеют первые кустики травки, не потому, что ветерок рябит воду. Нет, не это главное. Около катеров, поднятых на деревянные клетки, с зари до зари работают матросы и командиры. Еще нет побудки, а матрос уже выводит белой краской на борту катера цифры «120». Выводит их с любовью, с величайшей аккуратностью, Слышен стук молотков, треск электросварки, временами — отрывистые команды. Всем надоело сидеть в казармах, всем хочется поскорее переселиться на катера, почувствовать под ногами палубу, вздрагивающую от работы машин, и выйти на простор Волги.
— Мы — резерв, — сказал как-то Курбатов матросам, обступившим его. — Запомните, что воюет не только тот, кто находится на фронте.
Вите понравились эти слова. Понравились они, видимо, и матросам, так как меньше стало разговоров о том, что надо проситься на фронт, что нечего сидеть в тылу, когда враг разгуливает по твоим родным полям. Да и не для отдыха собрали здесь моряков. Родина приказала им к началу навигации создать военную флотилию на Волге и подготовить ее к боевым действиям.
Только в обеденный перерыв, когда Курбатов обычно рассказывает о положении на фронтах, тихо бывает на катерах. Моряки слушают его внимательно, а потом толпятся у карты и долго смотрят на волнистую линию фронта.
Но зато потом еще злее трещит сварка, еще быстрее работают руки.
У всех есть дело, а больше всех занят Витя. Одет он, как и другие, в черный бушлат, брюки, и есть у него даже бескозырка с ленточкой: «Военно-Морской Флот».
Стоит Вите показаться около катеров, как кто-нибудь из матросов кричит:
— Юнга! Шаровую краску!
Витя знает, что шаровой краской называется та самая серая краска, которой покрывают военные корабли, бежит на склад и, сгибаясь под тяжестью ноши, возвращается обратно.
А Курбатов будто ждет: незаметно подойдет, возьмет ведро с краской, понесет его и отдаст Вите у самых катеров, чтобы самому сразу уйти совсем в другую сторону. Он всегда занят: у командира отряда много хлопот перед началом навигации.
Витю радостно встречают, но не успеет он вытереть пот с лица, как снова крик:
— Юнга! Доложи капитан-лейтенанту Курбатову, что у нас готово!
И, шлепая ботинками по многочисленным лужам, бежит Витя разыскивать Курбатова, который сейчас не просто Василий Николаевич, а капитан-лейтенант, командир отряда катеров-тральщиков.
Дружба у Вити с Василием Николаевичем настоящая. Прилетев вместе с Курбатовым на Волгу, Витя убедился, что отца нет здесь, и загрустил. Конечно, все к нему относились хорошо, но порой мальчику так хотелось видеть отца, что участливое отношение окружающих становилось в тягость. В один из таких моментов Курбатов и завоевал доверие и расположение Вити.
— Что пригорюнился, Витя? — спросил тогда Курбатов, подсаживаясь к готовому расплакаться мальчику.
— Так…
— «Так» и насморка не бывает… Об отце соскучился?
— Ага…
За окном поскрипывал ледок под каблуками матросов, возвращавшихся из столовой, а в доме было тихо и темно. Только сверчок трещал где-то.
— Знаешь, Витюша, что мы с тобой сделаем? Письма напишем! Ты — отцу, а я — в наркомат! — горячо сказал Василий Николаевич. — Глядишь, отец после выздоровления к нам и приедет! Согласен?
Витя, конечно, согласился.
Еще до этого разговора Курбатов много усилий потратил, выясняя адрес госпиталя, в котором находился на излечении механик Орехов, но теперь начал все снова.
Вскоре после этого разговора Витя стал обращаться к Василию Николаевичу за советами и с вопросами, просьбами. Например, однажды он спросил:
— Василий Николаевич, а когда мне винтовку дадут?
— Винтовку? А зачем она тебе?
— Так… У всех матросов есть оружие, а у меня нет ничего.
— Ты еще не матрос, а юнга.
— Ну и что? Значит, вы мне не доверяете? Не доверяете? Да?
— Не в этом дело…
— Не доверяете? Да? — От обиды у Вити даже слезы на глазах показались.
Василий Николаевич нисколько не рассердился; долго он объяснял Вите, что, прежде чем получить оружие, нужно изучить его, стать настоящим воином.
— А ты сейчас нисколечко не похож на солдата. Форма на тебе есть, а сам ты как был простым мальчиком, так им и остался, — сказал Василий Николаевич. — Разве настоящий матрос так разговаривает с командиром?.. «Не доверяете», — передразнил он Витю. — Нет, ты еще не воин. Вчера ты вступил в пререкания со старшим, опоздал на обед, сегодня меня перебиваешь… Я уже не говорю про то, что ты меня все время зовешь Василием Николаевичем. А как по уставу полагается? Знаешь? А почему не выполняешь?.. Помни, Виктор, что в военном деле нет мелочей. Если ты действительно хочешь стать моряком, то серьезно подтянись по дисциплине. Не справишься — не видать тебе флота как своих ушей!
Этот разговор врезался Вите в память.
Прошло еще немного времени, и он хорошо понял, как был прав Василий Николаевич. И Витя стал следовать его советам. Вот и сейчас он с радостью бежал к Курбатову, который стоял на бугорке около мастерских и разговаривал с рабочими.
— Разрешите обратиться, товарищ капитан-лейтенант? — спрашивает Витя, приложив руку к бескозырке.
— Обращайтесь, — отвечает Курбатов и тоже козыряет.
— У Юсупова все готово!
Теперь скорее обратно! Не прозевать бы заливку подшипников!
На «сто двадцатом» расплавился подшипник, и, чтобы его залить, хотели ехать в город, чуть не за сто километров. А Юсупов сказал, что и сам справится. С помощью простой сковородки сделает заливку. Ну, как не посмотреть на такую работу?
Молодец этот Юсупов! Он, по словам Курбатова, свое задание выполнил на отлично.
Можно бы теперь Вите и передохнуть, но на соседнем катере ставят пулемет, и не простой, а крупнокалиберный! Нужно там помочь? И Витя помогает: тащит веревку, подает ломик или просто стоит рядом, готовый в любую минуту оказать услугу.
Все ждали ледохода со дня на день, и все-таки он начался неожиданно. Витя завтракал, когда мимо окон пробежал мальчишка в кепке со сломанным козырьком и, остановившись на мгновение, крикнул:
— Тронулся! Тронулся! Лед тронулся!
И опустела столовая. Даже Курбатов отодвинул в сторону недопитый стакан чая, взял фуражку и вышел на берег.
Огромные ледяные поля плыли по реке, переваливая по стрежню от одного берега к другому. Вот одна льдина зацепилась за выступ берега, уперлась в него, остановилась, как бы пытаясь сдержать напор, но не устояла, полезла с шипением и скрежетом на камни, вздыбилась, сломалась и упала в воду, исчезла под другой льдиной, занявшей ее место.
