Алые перья стрел. Трилогия - Крапивин Владислав Петрович (книги серии онлайн .TXT) 📗
– А я?! – завопил Митька. – У меня в два часа стрелковая тренировка! Завтра соревнования! Мне на «Ворошиловского стрелка» сдавать!
Он стукнул кулаком по левому карману матроски, на который собирался привинтить значок.
– Во! Я же говорю! – воскликнул Цыпа и возмущенно завертел тонкой коричневой шеей.
Трах! В класс влетела Валька Голдина. Захлопнула дверь и вцепилась в ручку. Обернулась и свистящим шепотом сообщила:
– Гонятся!
Дверь задергали.
– Отпусти, – велел Сергей Иванов. – А сама иди сюда.
Дверь распахнулась. На пороге возник похожий на третьеклассника-отличника Талька Репин, председатель совета отряда пятого «А». По определению Серёги Иванова – «маленький, а вредный».
– Ага! Вся компания! – ехидно сказал Репин. – Знает, куда бежать…
– Чего надо? – суховато спросил звеньевой Логинов.
– Вот ее надо. – Талька подбородком указал на Валентину. У него за спиной сопели два здоровых телохранителя.
– У нас сбор звена, – сказал Виталька.
– А у нас сбор отряда. Чего она со сбора отряда бегает?
– Сбор на тему «Об итогах четвертой четверти и о подготовке к успешной сдаче годовых экзаменов», – нудным голосом продекламировал Павлик.
– Не твое дело, – сказал Репин.
– Не его, не его – согласился Митька. – И не Валькино. Она в нашем звене. Значит, в нашем отряде! Пора бы понять!
– Как это в вашем? Она в нашем классе учится!
– Одно дело – класс, а другое – отряд! Она с нами в одном дворе живет! С малых лет, с самых детсадовских! Мы проголосовали, чтоб в нашем звене!
– А мы у СПВ спрашивали! Она говорит, что так нельзя!
– СПВ говорит?! – взревел Виталька. – А она у нас спрашивала? Она сама ничего не знает и даже не разбиралась!
СПВ – старшая пионервожатая – не была для Витальки авторитетом. Она пришла в школу месяц назад и, судя по всему, не собиралась задерживаться в своей должности.
А спор о Валентине был далеко не первый. Она еще осенью объявила, что хочет быть в звене с теми, с кем у нее «разные полезные дела, а не всякие проработки про успеваемость». «Полезные дела» у нее были с Митькой, Виталькой, Серёгой и прочей компанией. Пятый «А» запротестовал. Из принципа. А Виталькино звено дружно проголосовало «за».
– Она им нужна, чтоб процент успеваемости поднимать, – пустил шпильку Павлик Шагренев.
– Нам такой процент тоже не лишний, – сказал с табурета Цыпа.
– Завтра приди только в класс! – пообещал Валентине председатель пятого «А». – Поговорим…
– Я с тобой и сегодня могу поговорить. На улице, – сказала Валентина. Худая, длинная, темноволосая, сердитая, она выглядела сейчас грозно.
Противник удалился.
– Ух… – сказала Валька. – Ну хорошо, что вы тут. А то не знала, куда бежать… А почему не сказали, что сбор? – Она неласково взглянула на Витальку.
– Да какой сбор… Так сидим.
– Разговариваем, – объяснил Серёга Иванов. – Про баронессу Адель фон Неуд.
– А-а, после уроков оставила! И вы сидите? Ну и олухи!
– Вообще-то мне некогда. У меня тренировка, – сказал Митька…
Спать Митька лег пораньше. На всякий случай. И правильно. Отец, вернувшись из школы, спросил:
– Где этот пар-ршивец?
– Что случилось? – захлопотала мама. – Только, пожалуйста, не нервничай, иначе я ничего не пойму. Опять «неуд»?
– Мало того! Их, голубчиков, оставили заниматься после уроков. Адель Францевна тратит время, чтобы вытянуть этим балбесам приличные оценки, а эти… эти… Она идет в класс, а дверь заперта! Изнутри! Как потом выясняется, ножкой от табуретки. В классе – никого, окно открыто. Но мало и этого! На двери мелом написано: «Но пасаран!» Эти лодыри решили лень свою и безобразия прикрыть республиканскими лозунгами!
Митька в своей постели начал дышать глубоко и ровно. В этом было единственное спасение.
– Не шуми, он спит, – осторожно сказала мама.
– Плевать! – сказал отец, известный в городе преподаватель русского языка и литературы. – Да-да! Плевать! Где мой ремень?
– Ты с ума сошел!
– Нет! Я не сошел с ума! Пусть! Пусть это будет крушением всех моих педагогических принципов, но я этого паршивца… Где ремень?
– Какой ремень? Ты всю жизнь ходишь в подтяжках.
– Не-ет. У меня был. Я в нем ездил на рыбалку.
Митька ровно дышал. Крушения педагогических принципов можно было не бояться: отцовский ремень он давно пустил на обмотку лука. Но что будет завтра?
Назавтра отменили урок арифметики и устроили классное собрание. Сначала выступала классная руководительница Вера Георгиевна. Сообщила, что за такие дела исключают из школы. Да-да, нечего удивляться! То, что натворили эти семь человек, не простое хулиганство, а… Даже слов нет! Ведь не маленькие! Вон, многие уже в длинных брюках ходят, взрослые прически устраивают, а в голове что?
Митька напряженно смотрел в окно и думал о своем. Из школы, он знал, не выгонят, высказывание о брюках и прическах его не касалось, а в голове у него было вот что: «Не вспомнили бы только, что сегодня соревнования!» А то придет он в тир и услышит от военрука: «Ничего не могу поделать. Приказ директора – не допускать». Конечно, он тоже будет огорчен: Митька у него в кружке самый маленький, но самый способный. А что делать? Приказ есть приказ. Военрук – человек военный.
Вообще-то он славный дядька. Недавно принес в кружок новую «малопульку» ТОЗ-8. Не «семерку», а «восьмерку». У нее прицел совсем другой: поставлен намушник. Черное яблоко мишени легче просматривается, словно само садится на мушку. И спуск мягче. Митьке военрук первому дал ее попробовать. Три патрона. Митька сразу выколотил двадцать девять очков.
Жаль только, что мало военрук дает стрелять. Да еще, прежде чем допустить к винтовкам, целый час рас сказывает об иприте и фосгене, потом в противогазе гоняет. А в тир – напоследок.
Кроме того, еще полчаса лазают ребята по тиру на коленях и собирают гильзы, потому что каждый патрон у военрука на учете и, если гильза не нашлась, он ругается. Говорит, что не сможет отчитаться.
Военрука старшеклассники прозвали «генерал Скобелев». Никакой он не генерал, конечно, и даже не Скобелев, а младший политрук Кобелев Степан Васильевич. На свою беду, он однажды в школьной стенгазете поместил заметку: «Почему в кружках ПВХО и ВС мало девочек?» и подписался: «С. Кобелев». Один десятиклассник ядовито заметил:
– Тоже мне, Скобелев. Генерал на белом коне.
Десятиклассника потом чистили на комсомольском собрании, но прозвище к военруку прилипло намертво.
Младшие ребята любили «генерала». Он вместе с ними самозабвенно ползал по школьному подвалу, где расположен был тир. Выискивал затерявшиеся стреляные гильзы, протирая на коленях свои шикарные диагоналевые галифе, и уговаривал:
– Товарищи, найдите еще четыре штуки. Мне же их сдавать…
В тире после недавних выстрелов попахивало порохом, и этот вдохновляющий запах заставлял ребят тоже ползать. В надежде, что Степан Васильевич даст пальнуть еще по разику. И такое случалось: облегченно вздохнув, военрук засовывал найденные гильзы в пустую коробочку, а из другой доставал патроны.
– В порядке поощрения, – официально произносил «генерал Скобелев», отряхивая свои диагоналевые колени…
От мыслей о военруке Митьку отвлек голос директора:
– Речь идет не о наказании. Вернее, не только о наказании. Я хочу, чтобы вы поняли, очень хочу…
Директор Андрей Алексеевич был добрый человек. Сразу было видно, что он добрый: невысокий, полный, с очень круглым, улыбчивым лицом. Как мистер Пиквик. Иногда он сердился и пытался быть строгим, но получалось это у него плохо. Учителя знали, что пугать директором бесполезно даже первоклассников. И пугали завучем, Сергеем Осиповичем. Но завуча сегодня, к счастью, не было.
– Вы обидели, – продолжал директор, – Адель Францевну. Очень обидели. Она работает в нашей школе восемнадцать лет, а вы… Да, она строга. Но когда вы станете старше, вы поймете, что строгость – это тоже доброта… Кроме того, вы обидели тех, кто сражается в Испании. Да, не спорьте. Вы ради озорства написали лозунг бойцов, которые сражаются с фашистами. Что скажут испанские ребята, когда узнают об этом случае?
