Поход в Страну Каоба - Травен Бруно (читать книги без регистрации TXT) 📗
На другом берегу нужно было подождать, пока мулы обсохнут, иначе тяжелые вьюки натерли бы им бока, и снова их навьючить. На все это уходило немало времени, и команда пришла в Чикилтик уже к концу дня.
Андреу и Селсо расположились у костра.
— Пойди узнай, — сказал Андреу, — нельзя ли здесь купить немного сала — сентаво этак на десять. Спроси там наверху, у хозяина ранчо, или в хижинах. Вот возьми эту жестяную банку.
Селсо отправился на поиски сала. Во всех хижинах чем-нибудь да торговали — яйцами, жареным мясом, салом, тортилльяс, стручками перца или тростниковым сахаром.
Когда Селсо вернулся к костру с банкой сала, он сказал:
— А у нас новенький.
— Не понимаю, что еще за новенький? — спросил Андреу.
— Да новый завербованный, — объяснил Селсо. — И идет он на монтерию совершенно добровольно. Он уже два дня болтается на ранчо, ждет прихода нашей команды. Он подошел к дону Габриэлю, как раз когда я спрашивал в доме наверху, не продадут ли мне сала. Дон Габриэль повесил свой гамак перед самым крыльцом. Я бы там ночевать не стал — блох полно… Да, так вот, подошел к дону Габриэлю этот парень и спрашивает, не завербует ли он его на монтерию. Дон Габриэль осмотрел его хорошенько, даже мышцы пощупал — сам знаешь, как он это делает, — и наконец сказал: «Хорошо, можешь отправляться с нами. Получать будешь по тостону в день. Долги есть?.. Нет. Сколько хочешь авансу?.. Идет! Вот тебе пять песо, купи еды на дорогу. Контракт подпишем на монтерии. Ты сберег кучу денег — тебе не придется платить налог. Подсядь к какому-нибудь костру, там и переночуешь. Как тебя зовут?.. Сантьяго? Хорошо. Адиос!» Дон Габриэль кивнул ему и принялся раскачиваться в своем гамаке. Видишь, жареные рябчики сами так и летят ему в рот.
— А где сейчас этот новенький? — спросил Андреу.
— Бегает небось по хижинам, покупает еду на дорогу… Да вот он идет!..
Новичок шел прямо к костру Андреу. Видимо, потому, что тут сидело только два человека. У большинства костров собралось по шесть, по восемь, а то и по двенадцать парней.
Новичок был еще шагах в пяти от костра, как Андреу вдруг крикнул:
— Ба! Уж не Сантьяго ли ты из Синталапа?
— Тс-с! Заткни свою глотку, Андручо! Этой собаке энганчадору я сказал, что я родом из Сучиапа. Я тебе морду разобью, если ты хоть кому-нибудь проболтаешься, что я возчик! Это и к тебе относится, слышишь? — добавил Сантьяго, обращаясь к Селсо. — Что это за парень сидит здесь с тобой, Андручо?
— Да не беспокойся. Его зовут Селсо. Он работал на кофейной плантации в Соконуско, а последние два года протрубил на монтерии. Лучший из всех лесорубов!
Сантьяго присел к костру и стал вынимать из своей сетки припасы, чтобы сварить себе ужин.
— Послушай, Селсо, — сказал Андреу, — Сантьяго работал вместе со мной возчиком, мы с ним много лет водили упряжки быков… Да, уж тебя, Сантьяго, черт побери, я меньше всего думал здесь встретить. Но раз ты с нами, значит, нам будет не так скверно.
— Знаешь, дружок, — проговорил Сантьяго, ставя на огонь черные бобы, — я всегда мечтал побывать на монтерии. Говорят, что возчиков бог избавляет от чистилища. Но говорят еще, что того, кто два года проработал на монтерии, сатана не пускает в ад. Лесоруба уже ничем не напугаешь — ни адским пламенем, ни адскими муками, — и сатана не получает от него никакого удовольствия. Я всегда мечтал поглядеть, что такое монтерия. За этим и отправился туда.
— Да ты не заговаривай нам зубы, пес этакий! Выкладывай все начистоту. Что с тобой стряслось?
Сантьяго скорчил гримасу и сказал:
— Стряслось со мной такое, братец, что мне влепили бы десять лет каторги, а если бы судья оказался в тот день случайно не в духе, так и все двадцать. Теперь, надо думать, тебе легче понять, почему я тоскую по монтерии. И еще тебе надо запомнить, да как следует, что я и тебе и вот этому… как его звать-то… Селсо, что ли… все зубы выбью, если вы хоть словом кому-ннбудь обо мне обмолвитесь!
Сантьяго помешал свои бобы, насыпал молотый кофе в жестяной кофейник, кинул туда несколько кусков сахару и, налив воды, поставил его на огонь. Едкий дым от костра попал ему в глаза. Сантьяго откинул голову, и лицо его исказилось. Он посмотрел в огонь и в ожидании, пока сварится еда, свернул себе сигарету из маисового листа.
— Ее думаю, чтобы я отделался восемью годами, — сказал Сантьяго. — Дело мое не шуточное. Да, мне влепили бы никак не меньше десяти. Человек-то лежит в земле. А он был, как они говорят, в расцвете сил… И прикончил его я, а такие вещи даром не проходят… Если я выживу на монтерии, — а почему бы мне не выжить? — я найду себе потом укромное местечко, где меня никто не тронет, — ведь наша республика так велика… Ну вот, бобы, оказывается, уже сварились. А я думал, они простоят до утра на огне и все-таки будут как камни.
2
На второй день команда дошла до реки Хатате. Это глубокая и широкая река, и вброд ее не перейдешь, даже если развьючить мулов и нести груз на голове.
Мулов развьючили, индейцы взяли их на длинные лассо, затем несколько индейцев сели в каноэ, стоявшее у берега, и отчалили. Парни в лодке тянули за лассо, а погонщики, оставшиеся на берегу, дикими криками и ударами хлыста гнали мулов в воду. Перестав доставать дно, мулы бросались вплавь. А мучачо тянули за лассо, чтобы помочь животным справиться с сильным течением.
За один такой рейс удавалось переправить от трех до четырех животных. Впрочем, некоторых мулов даже не приходилось гнать — они сами шли в воду и переплывали на другой берег.
Когда все животные были наконец переправлены, индейцы принялись за груз. В каноэ клали тюки — столько, сколько лодка могла выдержать, — и перевозили их на другой берег. Течение было здесь очень бурное, но индейцы так мастерски вели каноэ — простое выдолбленное бревно — между порогами и водоворотами, что оно ни разу не перевернулось. Как только весь груз оказался на том берегу, начали переправлять людей.
Здесь было всего одно каноэ, поэтому переправа через реку Хатате этого огромного каравана заняла около пяти часов. Когда последняя партия индейцев оказалась на том берегу, уже спустилась ночь.
Лагерь разбили над самой рекой, в полукилометре от финки Ла Кондеса — она была хорошо видна с этого места. Дон Габриэль, дон Рамон и еще двое торговцев, которым хотелось провести ночь, как подобает цивилизованным людям, поскакали на финку. Это была их предпоследняя ночевка под крышей. Следующей ночью их ждал лишь навес из пальмовых листьев, перевитых лианами, укрепленный на свежесрубленных шестах. А здесь, на этой большой, прямо королевской финке, были столы и стулья, стаканы и тонкие фарфоровые чашки — последние предметы цивилизации на пути в монтерию. Энганчадоры могли здесь еще раз насладиться прогулкой по ухоженному саду с цветочными клумбами, видом кафельного пола, удобной кроватью и изысканной пищей.
Оба энганчадора и торговцы, причислявшие себя к кабальеро, не хотели упустить эту возможность. О команде беспокоиться было нечего. Здесь ее можно было оставить даже без присмотра капатасов. Вряд ли кто-нибудь рискнул бы переправиться вплавь через реку, которая отделяла завербованных от того мира, где есть города и селения, где читают книги. Да и каноэ было прикреплено к причальному столбу тяжелой цепью, запиравшейся на большой замок. Но даже если бы каноэ и не было на цепи, вряд ли кому-нибудь удалось бы на нем удрать: не имея большой сноровки, на каноэ перевернешься через пять минут. А кроме того, все мучачо так устали, что хотели только спать. Им было уже не до бегства.
В доме финкеро царило шумное веселье. Один из торговцев купил у здешнего хозяина двух мулов, так как дорогой ему стало ясно, что в Хукуцине он навьючил на своих мулов слишком большую поклажу. Они очень устали, и он боялся, как бы они не сдохли в пути, если их хоть немного не разгрузить.
