Чекисты рассказывают... - Зубов Алексей Николаевич (первая книга .txt) 📗
— Что?! — вдруг забасил Андреев и угрожающе замахал руками. Он еще не пришел в себя от сна, его покачивало из стороны в сторону.
— Да, да, дорогой мой, — продолжал Маркин. — Что с вами?
— Иди ты...
— Милые юноши, я не ослышался? Он, кажется, возражает?
— Да брось, Пашка, к черту!
— Это что же получается, товарищи? Бунт? — сказал Маркин, отступая от Андреева подальше.
Рассвирепевший Андреев схватил узел и швырнул его в Маркина. Тот увернулся.
— Спокойно, мальчик, спокойно, не шалить. Надо уважать старших. Да и движения такого я вам, кажется, не показывал, — урезонивал Маркин обидевшегося ученика. — Этот случай мы разберем отдельно, а сейчас приступим с самого начала.
Тем временем Галушкин вбил четыре кола, привязал к ним сверху жерди, набросал на жерди лапчатых ветвей. Под навесом стал разводить костер, не обращая внимания на ребят. Раненый, укутанный полушубком, изредка открывал глаза, поглядывал на них. Что-то похожее на улыбку кривило его губы. Четверо голых партизан, ворча, снова и снова вязали узлы. Наконец Маркин сказал:
— Ну вот, теперь совсем дело другое. Отлично! Видите, что значит быть внимательным. Вольно! Можно отдохнуть.
Посиневшие партизаны бросились развязывать узлы.
— Отставить! Опять спешка. Поймите — это же только полуфабрикат. Неужели вы думаете, что узлы потребуются для переправы ваших собственных персон? Ошибаетесь, друзья мои. Узлы нужны для постройки плота. Я понимаю, что вашим изнеженным телам непривычны резкие скачки температуры. Но, к сожалению, дорогие мальчики, ничем помочь не могу. Закалка, то есть умение организма противостоять холоду, или, как можно выразиться, температурный иммунитет, приходит с ежедневной тренировкой, — говорил Маркин, расхаживая перед строем посиневших ребят, — Чтобы не быть голословным, я расскажу вам интересный случай из моей практики...
Но он не успел начать. Пошептавшись, ребята вдруг бросились на него, свалили и стали раздевать. Возясь, нагрелись и, довольные, выстроились перед Маркиным.
— Мы вас слушаем, товарищ лектор, — с улыбкой обратился к нему Правдин.
— Да. Теперь можно и о закалке, — поддержали его другие.
Оставшись в одних трусах, Маркин словно потерял дар речи. Поеживаясь, он сказал:
— Ну что ж, можно и покороче. Я ж для вашей пользы. Эх вы, варвары!
Четыре двухметровых шеста связали квадратом. По углам прикрепили по узлу. Получился легкий и устойчивый плот. На нем укрепили носилки с раненым. Галушкин проверил прочность плота и только после этого разрешил отдыхать.
XII
В вечерние сумерки партизаны увидели залитую пойму Березины: от весенних вод река выплеснулась из берегов, залила часть луга и шумела в кустарнике. Березина стала в два-три раза шире, чем была в марте, когда переправлялись через нее всем отрядом.
Пока работали, стемнело. Яркие звезды мигали на гладкой поверхности воды. Первым в воду вошел Маркин. Он прикусил губу, чтобы не вскрикнуть от плотных объятий ледяной воды. За ним с узлом на голове двинулся Щербаков. Залитый водой отлогий берег опускался постепенно. Вода напирала, она была не такой спокойной, как казалось с первого взгляда. Вдруг Маркин вскрикнул и скрылся под водой. Щербаков схватил его за волосы.
— Ты куда?.. Не торопись пузыри пускать.
— Тут обрыв!
А ты плыви.
— Что за шум? Вперед! — послышался строгий голос Галушкина.
Галушкин склонился к реке и, напряженно прислушиваясь к плеску воды, глядел вниз по реке, куда унесло Маркина и Щербакова. Он начинал беспокоиться.
Минут через пятнадцать послышался условный свист. Это ребята сигналили с того берега: все в порядке.
— Приготовиться к переправе! — тихо скомандовал Галушкин.
Партизаны взяли плот с укрепленными на нем носилками. Осторожно вошли в реку, опустили плот на воду. Плот легко удерживал на воде носилки с раненым.
— Порядок. Вперед!
Подталкиваемый тремя парами сильных рук, плот двинулся поперек реки. Но скоро его подхватило и понесло. Пловцы упорно боролись с течением. Галушкин бежал по берегу, пока плот не скрылся в тени высокого противоположного берега. Оглядевшись, Борис шагнул к воде, намереваясь последовать за плотом. Но тут он скорее почувствовал, чем услышал какой-то приглушенный гул. С каждой секундой гул слышался отчетливее. Тревожно забилось сердце.
Два длинных луча вдруг пронзили темноту, осветили верхушки деревьев, потом опустились ниже и ударили Галушкину в глаза. Он невольно присел.
Вскоре стало видно, как огромный грузовик, переваливаясь через бугор, шел по лугу к реке. За ним показалась вторая машина, затем третья. Вражеская автоколонна с зазывающим гулом приближалась к Березине. Галушкин быстро развязал узел, достал запасные диски. «Если гитлеровцы приблизятся к берегу, — думал он, — они могут обнаружить ребят».
Автоколонну с ревом обогнал мотоцикл. Он остановился на берегу реки. Из коляски вышел немец, включил фонарь. Тонкий луч света заметался у самой воды. «Сейчас он увидит ребят!» Галушкин поднял автомат. Левее мотоцикла к реке подходила передняя машина автоколонны. Свет от фар скользнул по воде. Борису показалось, что он увидел белые фигуры ребят, они жались к берегу. Вот-вот их увидят и враги. Галушкин прицелился. Треск его автомата на секунду заглушил шум грузовиков. Нить трассирующих пуль пологой дугой повисла над рекой. Звякнуло разбитое стекло... Передняя машина, словно подстегнутый плетью конь, рванулась вперед. Черной громадиной она на секунду выступила на светлом фоне неба. Лучи фар уперлись в воду. В следующее мгновение грузовик с плеском и грохотом железных бочек, полетевших из кузова, исчез с глаз партизана. Тревожные крики врагов радостью отозвались в его сердце. Дав еще короткую очередь, он отбежал вверх по реке, затаился. Второй грузовик остановился недалеко от берега. Из кузова выпрыгнули несколько солдат. Размахивая руками, они двинулись к реке, видимо еще не догадываясь, что случилось с первой машиной. Галушкин снова открыл огонь. Немцы залегли, пули засвистели над головой Галушкина.
Борис отходил против течения, стараясь увлечь немцев за собой. Уйдя от места переправы метров на двести, он прекратил огонь. Враги за ним не пошли. Их стрельба постепенно стихала. Загудели моторы. Не включая света, грузовики развернулись и пошли прочь от Березины.
Галушкин вернулся к месту переправы, свистнул. С того берега ответили. «Живы!» Он вошел в воду и быстро поплыл, толкая перед собой узел.
Подплывая к берегу, Галушкин увидел под кручей пять белевших фигур.
Ребята радостно загомонили, увидев своего командира.
— Ой, Лаврентьич, тут такое было, что трудно рассказать, — кинулся к нему Правдин.
— А чего это вы голяком мерзнете?
— Мерзнете? Что ты, Лаврентьич, нам тут было так жарко, что до сих пор льет ручьем! — продолжал Правдин.
— Да-а, если бы не Пашкина тренировка, то чихать бы нам сейчас во все ноздри, как цыплятам, — сказал Щербаков. — Слышь, Пашка, верно говорю?
— Конечно! Ишь, молокососы, дошло-таки, — послышался дребезжащий голос Маркина.
— Ты, Пашка, помолчи лучше, а то язык откусишь, а он тебе как научному работнику еще пригодится, — поддел Маркина Щербаков.
— Спасибо за совет, учту... Лаврентьич, чего это они так свободно разгуливают? Даже свет не маскируют, газуют как дома!
— Да, Паша, ситуация действительно была, черт бы ее побрал. А шляются, наверно, потому, что тут еще мало партизан. А может, заблудились. Ну ладно, ребята, надо уходить, а то еще одумаются и возвратятся, — Галушкин склонился над носилками. — Коля, ты жив?
— Жив, Лаврентьич.
Руки раненого белели на плащ-палатке. Борис увидел пистолет.
— Николай? Ты что, не сражаться ли приготовился?
— Думал, что и мне придется, — голос раненого дрогнул.
— Прячь оружие, Коля, — он положил большую руку на его горячий лоб. — Не надо волноваться. Все будет хорошо.
— Спасибо, Лаврентьич, если буду жить...
