Чудо-юдо, Агнешка и апельсин - Ожоговская Ганна (читаем книги .txt) 📗
— Посмотрим, не будем опережать события, — ответила учительница.
А Михал написал на промокашке: «Счелкну тебя по носу, чтобы не совала его в чужие дела, вот и будет тебе опыт».
Данка без промедления вернула записку обратно, подчеркнув красным карандашом ошибку в слове «счелкну».
На уроке царило необычное оживление. Этого не могла не заметить и учительница.
— Что-то мне сдается, — заметила она с улыбкой, — вы не расположены сегодня заниматься.
— У всех праздники в голове! — вырвалось у кого-то.
— И весна, — добавил другой.
Словно в подтверждение этих слов, в тот же миг в окно впорхнула бабочка-капустница.
— Ой! Ой! Бабочка! Бабочка! — понеслось со всех сторон, будто и впрямь случилось нечто невероятное.
Ошалевшая от страха бабочка, беспорядочно порхая, вырвалась на улицу, к солнцу.
— Значит, у всех в голове праздники, — с улыбкой повторила учительница. — Но если так, то изучать литературу вам действительно сейчас трудновато…
Витек засмотрелся на проплывающее за окном в голубом небе облако. Михал тоже не слушал. С самого утра он был странно рассеян, и чуть ли не каждую обращенную к нему фразу приходилось повторять дважды, потому что он то и дело переспрашивал: «Что? Что?»
Когда звонок возвестил наконец об окончании урока, Михал взглянул полуотсутствующим взглядом на Витека и ни с того ни с сего сказал:
— У нее, может, шесть, а то и семь детей…
— Ты это о чем? — не понял Витек.
— О крольчихе. Я прихвачу с собой парочку из дому. Знаешь, какие они мировые!
— А я тебя спрашиваю об учительнице. Ты что, не слышишь? — разозлился Витек. — Ну, как она тебе показалась?
— Учительница? Да вроде ничего себе, и «пары» мне, кажись, не влепит… А ты как думаешь?
— Трудно сказать… — В голосе Витека было сильное сомнение. — Уж очень коротко ты написал.
— Коротко, зато… — Михал не успел закончить мысль, потому что в этот момент Вечорек схватил его за руку и силой потащил за собой в угол.
Витек хотел было последовать за ним, но Вечорек сделал жест, не вызывающий никаких сомнений, и при этом для ясности добавил:
— Топай отсюда, тихоня! Ну, живо!
Витек отошел оскорбленный. Издали он видел, как у окна крутится Збышек, ожидая, когда его позовут. Чего хочет от Михала Вечорек, который вообще-то не пользуется в классе особой симпатией, хотя, правда, его и не трогают: рука у него тяжелая. О нем говорят, что пороха он не выдумает и вообще соображает туго. В пятом классе сидит второй год. На Михала поначалу смотрел косо: завидовал силе его кулаков, но, когда узнал, что Михал тоже второгодник, проникся к нему симпатией.
Витек не первый раз замечает, что у Вечорека какие-то дела с Михалом, и всегда с глазу на глаз. «Интересно, что это за дела? Михал, наверно, расскажет…»
После звонка, сидя уже за партой, Витек то и дело бросает на приятеля вопросительные взгляды, но тот делает вид, будто ничего не замечает. Наконец Витек не выдерживает:
— Чего ему от тебя надо?
— Да так… ерунда.
— А все-таки? — допытывается Витек.
— Говорю тебе: ерунда… Вечорек малость того…
— Тише! Не хватило вам перемены? — сердито обрывает их учитель биологии.
На следующей перемене Вечорек опять затащил Михала в какой-то угол.
На этот раз, уже не скрываясь, к ним присоединился и Збышек. Витека они словно не замечали, будто его не только в коридоре, а вообще на свете не существовало.
Не хотите, ну и не надо, оскорбился Витек. Обойдемся! Пускай… Пускай Михал, если хочет, вообще пересаживается к Вечореку! Пускай! Его это мало трогает. Плевать!
Но, оказывается, все-таки трогало: мешало сосредоточиться на уроках, заставляло то и дело настораживаться в ожидании, что Михал наконец заговорит и откроет свою тайну.
— Витек! Слышь! — донеслось до него на математике, и Витек тут же весь подался в сторону Михала, хотя пан Гжибовский был беспощаден к ученикам, занимающимся посторонними делами на уроках математики, «науки мудрой и прекрасной», и ставил за это двойки так же, как и за невыученный урок. — …Эх, жалко, что дядя не уезжает сегодня или завтра, а то я тоже не стал бы дожидаться… А теперь поезд в Лодзь будет только в среду вечером! Не утерплю!..
— …Меня так и подмывает смотаться, — снова вернулся к этой теме Михал по дороге из школы домой. — Будь у меня деньги, махнул бы на все рукой — и адью-мусью, привет! Но дядя говорит, что получит деньги только во вторник вечером или в среду утром и даст мне на дорогу после того, как уладит все дела. От кошки рожки! Мама небось давно уже прислала мне на билет, а дядя хитрит. Боится, как бы я не уехал еще до каникул… Вот приеду теперь домой и скажу маме, чтобы высылала деньги по почте прямо на мое имя. Охота была от кого-то зависеть! За каждый грош дяде кланяться. Что я, маленький, что ли? Ну, что молчишь?
Витек не торопился с ответом, но обида на товарища постепенно проходила. «Может быть, Михал хотел взять у Вечорека взаймы на билет?» Факт — разговор шел о деньгах. Билет немало стоит. Но, наверно, из этого ничего не вышло. У Михала и у самого всегда деньги водятся, не то что у него… «Да, — вспомнил он, — мама обещала дать деньги, если я принесу землю для цветов».
— Михал, ты поможешь мне? После обеда нужно принести землю для цветов. Давай вместе сходим.
— Куда?
— Есть тут одно местечко в овраге, земля там мировая, как чернозем, и там я покажу тебе одну вещь…
— Какую вещь?
— Тайна. Сам увидишь.
— Тайна? — насторожил уши Михал. — Что еще за тайна?
— Не скажу, сам посмотришь.
— Ну ладно. Можно пойти сразу после обеда: уроков сегодня мало задали. Только Агнешке ничего не говори. Раз тайна — значит, тайна.
— Само собой, — согласился Витек.
Место, где была хорошая земля для цветов, Витек приметил уже давно. Сначала надо пройти немного по улице Доброй, потом свернуть направо, а потом — по узенькой тропке вниз. Овраг здесь густо зарос кустарником. Опавшие листья еще и сейчас толстым слоем устилали землю. Но сквозь них смело пробивались зеленые ростки первой травы, ветви кустов были усеяны молодыми почками, и казалось издали, будто они окутаны нежно-зеленой вуалью.
Витек, вооруженный тяпкой, рыхлил землю, а Михал небольшим совком для угля насыпал ее в корзину.
— Ну, а где тайна? — не выдержал Михал, когда корзина была наполнена.
— Сейчас, — огляделся Витек, — я тут с прошлого года не был.
— Ха! Твою тайну, наверно, давно собаки съели! Только голову зря морочишь.
— Ее не съешь! Погоди… где-то здесь… От этой вербы надо отмерить пять шагов влево и найти зеленый кирпич…
— Ты спятил, что ли? Зеленых кирпичей не бывает.
— А этот сверху весь зеленый — оброс мохом, его трудно в траве разглядеть. Давай искать. Может, он совсем зарос или его землей засыпало.
— А может, его кто-нибудь отсюда взял, чтоб вместо ножки под шкаф подложить. Так мы его до скончания века проищем! — стал злиться Михал, однако, заинтригованный, продолжал все-таки искать.
— Ага, есть! — обрадовался Витек. — Вот он, только совсем зеленый стал, видишь? Теперь от этого кирпича двадцать пять шагов наискосок в гору, пока не окажешься прямо над каштаном.
— А что, прямо от каштана нельзя в гору? Зачем искать этот дурацкий кирпич?
— А затем, что там сплошные заросли — не продерешься. Был бы там проход, все бы ходили и никакой бы тайны не было! Понял? Иди за мной. Вот здесь надо пригнуться и пролезть под кустом. — Витек стал на четвереньки. — Тут еще раз… Ну, и… смотри!
Они стояли рядом на небольшой площадке. С трех сторон их закрывали высокие кусты, а с четвертой сквозь проросшую из трещин траву виднелась часть кирпичной стены и в ней широкий пролом.
Михал сначала осмотрелся, потом вошел внутрь. Это был небольшой, в несколько квадратных метров, подвал, совсем пустой, с каменным полом; у входа пол зарос бурьяном, а в глубине засыпан был опавшими листьями и мусором.
