Парфетки и мовешки - Лассунская-Наркович Татьяна (книги хорошего качества .TXT) 📗
— Ах, как мне хочется быть сегодня счастливой! — размечталась Замайко.
— А я, медамочки, и без «счастья» счастливая, — улыбнулась Грибунова.
— Это почему? — поинтересовались соседки.
— Сегодня день моего рождения, и я получу много, много подарков!
— Душка, поздравляем! — спохватились малявки и буквально зацеловали Грибульку.
— Угощать класс будешь? — откровенно поинтересовалась Лядова.
— Фи! Как тебе не стыдно, Дуся Лядуся! — сконфузились девочки.
— Шерочки, я только спросила, но, ей-Богу, вы ведь все о том же подумали? — добродушно улыбнулась Лядова.
— Шерочки, вы не ссорьтесь и не упрекайте друг друга, — остановила Грибунова. — Я обещаю все свои лакомства разделить со всем классом.
— Грибулька, ты прелесть! Ах, шерочка, я тебе на радостях пришлю поздравление, — захлопала в ладоши Замайко.
— И у меня тоже есть хорошенькая карточка, и я пришлю! — подхватила Арбатова.
— И я, и я, — слышалось со всех сторон.
— Медам, Малеева идет, одевайтесь скорее! — крикнула прибежавшая из умывалки Завадская.
В столовом зале было необычное для завтрака оживление. Воспитанницы торопливо разламывали своих «жаворонков», и каждая надеялась, что именно у нее-то и будет «счастье».
— Медамочки, смотрите! — и Акварелидзе подняла руку с блестящей монеткой.
— Счастливица… — не утерпела Замайко.
— И у меня счастье! — обрадовалась Савченко.
— А у кого же третье? — в недоумении переглядывались седьмушки, но третье «счастье» не попадалось.
— Верно, только два в этом году положили, — вздохнула Кутлер.
— Ай! — вскрикнула Лядова, до этого равнодушно следившая за поисками девочек и с удовольствием уплетавшая своего «жаворонка».
— Что ты, душка? — испугались малявки.
— Ой, шерочки, ведь я чуть не подавилась, вот потеха-то, и не думала никак, что оно в головке!
— Ну уж это только с такой обжорой, как ты, машер, могло случиться! — хохотали подруги.
— А ну вас! Вы это от зависти, — добродушно отшучивалась Дуся Лядуся.
— Шерочка, ты что со своим «счастьем» сделаешь? — тормошила ее Замайко.
— Как что? Пошлю классную Пашу за булочками.
— Меня угости, — ввернула Замайко.
— Угощу!
— А я свое спрячу, я суеверная, — созналась Савченко.
— И я, — решила Акварелидзе.
В классе седьмушки старательно выводили на открытках с картинками поздравления Грибуновой.
Тут были и добрые пожелания, и уверения в вечной дружбе и любви.
Грибунова сияла от общего внимания, оно доказывало расположение к ней всего класса.
После завтрака с особого разрешения maman к Грибульке стали съезжаться посетители, а по окончании рекреации старый институтский швейцар с трудом внес в седьмой класс ворох всевозможных коробок, картонок и пакетов.
— Ах! — единодушно вырвалось у девочек.
— Шерочка, смотри, не забудь обещание, — напомнила Лядова.
— Глупая, да разве ей одной съесть столько? — расхохотались остальные.
Лакомства Грибуновой были заперты дежурной Исаевой в шкаф, но предусмотрительная бабушка успела пронести шоколад в приемный зал, и теперь Гибулька щедро угощала им подруг.
— Ах, от этого шоколада всегда так пить хочется! — и Замайко торопливо направилась к классному столу, где всегда стоял большой графин с водой.
— Ну вот, когда надо, тогда и нет. И что это наша Паша? Не могла вовремя воды поставить?
На звонок явилась заплаканная Паша.
— Что с вами, Паша, уж не случилось ли чего? — забыв о своей жажде, тревожно спросила Замайко.
— О-ох!.. — простонала девушка и еще пуще разрыдалась.
— Да в чем дело? Что случилось-то? — обступили ее малявки.
— Погорел у тебя кто или умер? — слышались тревожные расспросы.
Паша отрицательно покачала головой и едва внятно промолвила:
— Не помирал и не горел никто, а вот… Графин-то я… Я разбила… — и Паша так взвыла, точно случилась непоправимая беда.
— Ха-ха-ха! Так это ты графин так оплакиваешь? Нашла что! — расхохоталась Замайко. — Ну и разбила, и не беда, купят новый.
— Да ведь за мой счет купят, а ведь он рубль восемь гривен стоит, с жалованья вычитать будут!..
— Не плачь, Паша, — дотрагиваясь до ее плеча, взволнованно сказала Ганя, — мы тебе поможем.
— Медам, я предлагаю, у кого есть деньги, собрать и купить в складчину новый графин, — и Ганя выложила свой блестящий пятиалтынный.
— Савченко, да ты никак свое «счастье» жертвуешь? — удивленно спросила Тишевская.
— Ну и что же? — отворачиваясь, чтобы никто не видел ее смущения, ответила Ганя.
— Я следую твоему доброму примеру, — Акварелидзе положила свою монетку рядом с деньгами Савченко.
— Ну, душки, и у меня кусок в горло не полезет, — со своей милой улыбкой добавила свое «счастье» Лядова.
— Медам, я отдаю рубль, который мне сегодня подарила бабушка, — и рубль Грибуновой со звоном покрыл мелкую монету.
— Уже рубль сорок пять копеек, — сосчитала Липина.
— Есть еще у кого-нибудь? — обвела она взглядом присутствующих, но остальные только отрицательно покачали головами.
— Ах, как жаль, — вздохнула Замайко, — бедная Паша, ничего не выйдет…
Затихшая и обнадеженная Паша снова завыла.
— Пустое, — послышался нежный, но уверенный голос Тишевской. — Паша может купить графин поменьше, никто на это и не обратит внимания, был бы графин.
— О, наш милый Шерлок Холмс, ты умница, недаром сама природа позолотила твою хитрую головку! — радостно кричала Замайко.
— Барышни, век за вас Бога буду молить! — и с радостными слезами Паша бросилась целовать руки девочек, а те в смущении увертывались от нее.
У всех было светло и весело на душе, да еще впереди ждал вечер с изысканным угощением.
Грибунова щедро угостила всех, не забыв и m-lle Малееву, которой она поднесла полную тарелочку отборных фруктов и конфет.
Смущенная таким вниманием, синявка, видимо, постеснялась есть при воспитанницах. Подозвав Липину, она дала ей ключ от своей комнаты и велела отнести туда угощение.
Весь класс принимал участие в уничтожении обильных гостинцев Грибульки, и только Исаева, которую седьмушки до сих пор бойкотировали, сердито и завистливо поглядывала в сторону лакомок.
Понемногу девочки насытились; одна большая бонбоньерка даже осталась нетронутой, и ее решено было спрятать на завтра.
В семь часов, как обычно, Малеева проводила диктовку, и этот вечер не стал исключением.
— Ах, как надоели эти диктанты, — ворчали седьмушки. Но девочки сами понимали, что быстрые успехи возможны только благодаря таким занятиям.
— Дежурная, соберите тетради и отнесите их в мою комнату, — приказала классюха.
Исаева поторопилась исполнить ее распоряжение и, получив от Малеевой ключ, направилась в ее комнату.
Никто не обратил внимания на ее долгое отсутствие, никто не заметил и того, как робко и подозрительно озиралась Исаева, вернувшись в класс, — каждая была занята своим делом.
Счастливые и довольные улеглись в этот вечер малявки; с удовольствием вернулась в свою комнату и уставшая за дежурство Малеева.
С удовольствием вспомнила она и об угощении, которое ждет ее сегодня. Но каково же было ее удивление, когда она обнаружила почти пустую тарелку.
— Что это? — вслух произнесла она, наклоняясь над столом: на тарелке лежало только несколько конфет.
— Куда же девалась груша? А мандарин?
Малеевой не было жалко исчезнувших фруктов, но в душе поднялось подозрение, стало неприятно и тяжело.
«Дуняша сегодня ушла со двора, неужели же “они” могли это сделать? Господи, какая гадость! Никто кроме Липиной и Исаевой не входил в мою комнату. Ах, как нехорошо, как неблагородно!» — с горьким чувством подумала она.
«Но которая из двух? — невольно задала она себе вопрос. — Нет, Липина не могла, это честная, благородная душа. Так значит, Исаева?»
И странно — в защиту этой девочки ничто не заговорило в душе Малеевой.
«Ах, какая это низость, какая гадость», — в сотый раз говорила она себе.
