На школьном дворе. Приключение не удалось - Сотник Юрий Вячеславович (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
— Внимание, товарищи! — Федор Болиславович осторожно двумя пальцами взял один из камней и опустил его в банку с водой.
Вода тотчас закипела, забурлила, камень стал распадаться, сажа куда-то исчезла, и скоро на дне банки осела белоснежная мучнистая масса. Сидя на корточках перед банкой, учитель посмотрел на Глебова.
— Ну, как, Борис Евгеньевич?
— Известь, — сказал секретарь.
— Да какая известь! Ведь никакой примеси! Мы похуже за девяносто километров таскаем, а тут… пятьдесят километров и вниз по течению.
— Где вы ее нашли?
— Да здесь, на Луканихе, можно сказать, за углом! Туда каждую субботу рыболовы-любители приезжают, и хоть бы кто внимание обратил! А вот Бурундук обратил: давай, говорит, попробуем обжечь.
— Много ее?
— Гора целая. На много лет для всего города хватит.
Секретарь посмотрел на банку.
— Дело серьезное. Надо будет заняться. — Он помолчал, оглядываясь. — А где тут Лыков проживает? Нам бы с ним поговорить.
— Да вон он! Спиннингом орудует. Вы поговорите пока, а я тут по хозяйству займусь.
Далеко в стороне от других палаток стояла еще одна. Перед ней дымился костерок, а на краю берега стоял человек, время от времени взмахивая спиннингом. Инна с Глебовым направились к нему. По дороге они увидели нескольких ребят, которые сидели у самой кромки воды, держа по алюминиевой миске в руках. В мисках была вода и немножко песка. «Аборигены» разбалтывали эту смесь, ждали, когда песок осядет, осторожно сливали из миски мутную воду, заменяли ее свежей и снова начинали ее мутить.
— Шлихи учатся отмывать, — улыбаясь, сказал Глебов после того, как поздоровался с ребятами. — Золотишко мечтают обнаружить или другое полезное ископаемое.
Лыков их приближения не заметил. Одетый в старую военную форму и резиновые сапоги, он водил спиннингом, осторожно наматывая леску, и довольно громко говорил рыбе, попавшейся на крючок:
— Нет, брат! Нет, теперь ты не уйдешь, теперь ты от меня никуда не уйдешь.
Наконец большой ленок упал на луг и забился в траве.
— С уловом, Иван Карпович! — сказал Глебов.
— А? — Лыков быстро оглянулся. — Мое почтение, Борис Евгеньевич!… — Он умолк, вопросительно глядя на Инну, а Глебов заговорил:
— Иван Карпович, вы на конференции сетовали, что областная пресса не уделяет внимания хорошим педагогам в глубинке. Теперь это упущение исправлено. Вот перед вами корреспондент Инна Сергеевна Шапошникова. Прилетела в Иленск писать очерк о Бурундуке, но не застала его там.
Иван Карпович оживился:
— А! Наконец-то! Рад вас приветствовать! Извините — рыба, не подаю руки. И еще минуточку: не пропадать же такой добыче. — Он повозился немного с ленком, снял его с крючка, сунул в садок и снова обратился к Инне: — Рад вас приветствовать! Чрезвычайно рад!
— Иван Карпович, — заговорил Глебов. — У Инны Сергеевны возникли некоторые сложности в связи с Бурундуком. Может, присядем?
При упоминании о каких-то сложностях Лыков сразу посерьезнел.
— Пожалуйста! Только здесь сыровато, а там посуше будет. И костерок от комаров.
Все трое прошли к костерку возле палатки. Лыков бросил на огонь несколько хвойных веток для дыма, после чего они разместились по разные стороны костра. Инна подстелила свой плащ-болонью и села на нее. Глебов прилег, подперев голову ладонью. Лыков сидел полубоком, и, опираясь одной рукой на землю, смотрел на Инну.
Глебов понимал, что он имеет дело с какой-то «чертовщиной», и это его веселило.
— Иван Карпович, у вас нитроглицерин или валидол при себе? — спросил он с улыбкой. Завроно насторожился:
— А зачем мне это? Я сердечными заболеваниями не страдаю.
— А вот теперь застрадаете. Инна Сергеевна, изложите все подробно, как вы мне рассказали. Не читайте ваш талмуд. Главное — живые впечатления.
Инна подметила веселый блеск в глазах секретаря, услышала, как он шутливо предлагал Лыкову лекарство для сердца, и внутренне сжалась. Неужели и он секретарь райкома — заодно с этим обманщиком Лыковым?! Неужели над ней хотят как-то подшутить?! И ее взяла злость против этого благодушного рыболова и «цинично усмехающегося» секретаря.
— Хорошо, — обратилась она к Лыкову. — Я расскажу вам все по порядку.
И она рассказала, как, прилетев в Иленск, встретила двух ребят на автобусной остановке, как пошла с ними в город пешком. Узнав, что директором у них в школе Бурундук, она, естественно, спросила, что он, по их мнению, за человек, и получила ответ: «Пьет в усмерть».
При этих словах Лыков приподнялся и сел на колени.
— Как?
— Пьет в усмерть, — холодно повторила Инна.
— Кто пьет? — тупо спросил завроно.
— Директор школы Бурундук. Это мне сказал некий Демьян — сын школьной уборщицы, который живет в одном доме с Бурундуком.
— То есть… как это он пьет? — задыхаясь, опять спросил Лыков.
— В усмерть, — бесстрастно повторила Инна. — Демьян мне сказал, что с ним спасу никакого нет, а ваша дочка не только этого не отрицала, но еще и добавила кое-что.
— Простите! Моя дочь?
— Ваша дочь Альбина Лыкова. Белобрысенькая такая, худенькая, с короткой челкой на лбу.
— Да… Она… И… и что же она вам сказала?
— Что Бурундук не только пьет, но и ведет себя как человек с нездоровой психикой: подговаривает ходить босиком по раскаленным углям, а иногда, натянув на голову чулок, выскакивает из кустов и пугает детей. Лыков вскочил.
— Борис Евгеньевич! Ведь Альбина знает, как все было, я же при ней всё жене рассказывал!
— А вы расскажите сейчас Инне Сергеевне, — посоветовал Глебов.
Лыков, сбиваясь от волнения, объяснил, как Ленька сам додумался ходить по углям, рассказал, что с помощью капронового чулка Бурундук спас Луизу Мокееву от злых на нее ребят.
— Странно! — пробормотала Инна. — А эта самая Мокеева сказала мне, что Бурундук — плохой человек.
Грузный Иван Карпович снова вскочил.
— Кто-о? Луиза? Ну, знаете!… Да она на него как на бога молится, на Бурундука!
— Ничего себе помолилась, — усмехнулся Глебов. Лыков опять сел.
— Продолжайте, — сказал он усталым голосом. Инна продолжала. Она поведала о черепе на окне, о дразнильщиках в чулках на голове, которые плясали перед домом, в котором она жила, и в школьном дворе, куда она заглянула. Закончила она сообщением о том, что Чебоксаров, прославленный Лыковым с трибуны конференции, сидит сейчас в милиции, потому что залез к ней в сумочку.
Выслушав это, Иван Карпович стал тереть ладонью лоб.
— Да!… Тут какая-то муть в голове… У меня в голове какая-то муть… Разрешите, я прилягу. — И он откинулся на спину, прикрыв тыльной частью ладони глаза.
Глебов встревожился. Он встал на колени и вынул из нагрудного кармана штормовки алюминиевый цилиндрик.
— Иван Карпович! А может, в самом деле одну таблеточку. Под язык? Как-никак сосуды расширяет.
Но завроно только коротко мыкнул и качнул головой.
Инна чувствовала себя нелепо. Слева от нее сидел на коленях переставший улыбаться секретарь райкома, по другую сторону костра в полуобморочном состоянии лежал заведующий роно.
И вдруг послышались крики:
— Едут! Едут! Возвращаются! Только что умиравший Иван Карпович поднялся с удивительной живостью.
— Пойдемте! — сказал он Инне сердито и требовательно. — Пойдемте и познакомьтесь лично с Данилой Акимовичем Бурундуком!
— Да-да! Пойдемте, — так же сурово поддержал его секретарь.
Вниз по течению скользила моторная лодка, узкая и длинная, как у Леньки с Луизой. Мотор ее не работал, она шла по течению, только сидящий на корме человек подгребал время от времени веслом. На шитиках, служивших здесь плавучими пристанями, стояли уже все ребята. Инна увидела, как «аборигены» соскакивают с шитика, неся с собой багаж приезжих; три ружья и рюкзак, чем-то наполовину наполненный. Наконец с высокого борта шитика спрыгнули на землю и путешественники. Это были два паренька и сам Бурундук в штормовке и кирзовых сапогах. Вместо накомарника на нем была старая соломенная шляпа, а из-под куртки выглядывали ножны большого охотничьего ножа.
