Письмо на желтую подводную лодку(Детские истории о Тиллиме Папалексиеве) - Корнев Владимир Григорьевич (лучшие книги онлайн txt) 📗
Оторвав глаза от работы, чтобы схватить сложный изгиб мощного сука, Тиллим неожиданно увидел Тамару Вахтанговну — директора турбазы-пансионата, да так и застыл, моргая ресницами, с кистью в одной руке и большой серо-синей старательной резинкой в другой. Пышная прическа степенной директрисы была испорчена, схваченные лаком волосы взлохмачены, руки пугали кровавыми ссадинами и царапинами, а еще недавно безупречно отглаженная белоснежная юбка была перепачкана зеленью и не просто смята, а варварски разодрана снизу доверху! Бедная женщина словно забыла про собственную полноту и, опрометью выскочив из садовой заросли, в невероятном прыжке перемахнула через полянку, не переводя духа попыталась с разбегу взобраться на высокий кипарис, но, съехав по стройному стволу своим внушительным животом, тут же устремилась в самую гущу колючих кустов дикой розы, где мгновенно пропала.
«Во дает! Что это с ней такое?» — едва успел подумать сбитый с толку, обеспокоенный мальчик, как затылком почувствовал жаркое дуновение и одновременно ощутил позади себя чье-то тяжелое дыхание. Тиллим осторожно повернул голову и вновь застыл как вкопанный на ставших вдруг ватными ногах — только волосы у него зашевелились от ужаса.
Совсем рядом стояло грозное эпическое чудовище! Громадный, покрытый местами длинной, завившейся бурой шерстью бык, из широко раздувающихся черных ноздрей которого готовы были вот-вот вырваться языки пламени, угрожающе рыл копытом жирную, рыхлую землю, исподлобья уставившись на мальчика крохотными, в сравнении с головой и всей исполинской тушей, но налитыми кровью и словно остекленевшими глазками. Тиллим сразу узнал эту рогатую образину: именно она просунулась в окно туристского автобуса, и ее с перепугу Шурик принял за голову бога лесов Пана. Секунда, другая — мгновения в восприятии подростка длились бесконечно долго… И вот эта рогатая бычья голова потянулась к груди Тиллима! Мальчик закрыл глаза: «Только бы не закричать — тогда конец…» Теперь время точно остановилось, однако же с Тиллимом ничего не происходило, разве что в наушниках одна лирическая битловская мелодия сменилась другой, еще более нежной…
Тиллим слегка приоткрыл глаза и — о чудо! — увидел, как ужасный пришелец, точно котенок масло с пальца, слизывает с зажатой в руке юного живописца палитры обыкновенную акварель «Ленинград». «Стоп! Какая же она обыкновенная? — Тиллима осенило. — Это же медовая акварель — наверняка сладкая… Слава богу, я в порядке! И этюдник стоит нетронутый…»
Неожиданно сквозь жизнерадостную, солнечную музыку, нарушив ленноновскую гармонию, прорвался полный ужаса истошный вопль Тамары Вахтанговны:
— Уводи его, малчик! К шоссе уводи!
Высунувшись на какие-то секунды из розовых кустов, до смерти напуганная женщина изо всех сил махала рукой, указывая Тиллиму нужное направление. Когда же бешеное чудовище с грозным мычанием покосилось на нее, опять «окунулась» в колючую заросль, попискивая от боли и страха, но больше уже не показываясь из своего укрытия.
Тогда Тиллим, медленно взяв кисточку и положив на палитру сколько мог захватить лакомой для рогатого сластены оранжевой краски, приподнялся и на полусогнутых ногах крохотными шажками попятился к шоссе, держа привлекательную палитру перед самой точно вытянувшейся бычьей мордой. «Вот так, вот так… Молодец! Главное, чтобы этюдник не тронул… Ну еще, еще… За мной!» — приговаривал юный тореадор из Челябинска про себя, больше всего беспокоясь в этот момент за свою работу и постепенно, как на невидимой цепи, уводя грозное животное все дальше от поляны…
На шоссе их уже встречала караулившая беглеца специальная группа. Какой-то бородач в зеленой шапочке и такого же цвета коротком халате (это был ветеринар) выстрелил в быка, и тот медленно, молча сначала осел на передние ноги, а после рухнул вперед, прихватив большими губами вкусную палитру. Тиллим, тоже без сил, опустился на плавящийся от жаркого солнца асфальт.
— Ты как, малчик? Целый, да? Он тебя не задел? — беспокоился кто-то с кавказским акцентом, суетясь возле Тиллима.
Мальчик ничего не слышал: шок еще не прошел, зато приходило осознание опасности, которой он только что избежал, а мысли о невредимости работы отступили куда-то на второй план. Всерьез огорчило другое: Тиллим с грустью посмотрел в сторону небольшого грузовика, куда несколько плечистых дядек взгромоздили безжизненную бычью тушу. На детские глаза навернулись слезы: «Грозный, конечно, но зачем же так… Зачем было убивать? Чудо природы, можно сказать, тоже жить хотел… И между прочим, так ведь никого и не поранил…»
— Э-э! Ты не беспокойся, — похлопал его по плечу, белозубо улыбаясь, кавказец в рыболовной куртке из камуфляжа. — Эт толко снотворное. Отвезем хозяину, Проснется и теперь будэт вести себя как слэдует, а то разгулялся очень. Бичо мой!
Он добродушно объяснил, что «бичо» по-грузински — «мальчик», и Тиллим наконец-то даже повеселел:
— Ага! Малышу надо и поиграть иногда.
— К животному должен быть особый подход, — включилась в разговор молодая женщина-зоотехник с расчесанными на прямой пробор длинными белокурыми волосами, стянутыми узорчатой бисерной ленточкой-повязкой. — Вот в Индии, например, корова, как известно, — священное животное, а это исключительно мирная страна, никогда не нападала на других за тысячелетия своего существования. Оттого, что убивают коров, и происходят все войны, природные катаклизмы. Я тоже убеждена, что животным прежде всего нужна любовь, так же, как людям.
«Наверное, она хиппи, как Леннон и Харрисон! Они тоже поют: „All you need is Love!“» [8], — подумал довольный Тиллим.
— Он настоящий герой, витязь в тигровой шкуре! — послышался со стороны поляны, которую облюбовал юный художник, срывающийся на высоких нотах женский голос. Это директриса Тамара Вахтанговна спешила к людям прямо через газон и клумбы, как совсем недавно рвалась напролом сквозь заросли. Теперь у нее и туфелька с левой ноги была потеряна, через разорванный чулок был виден экстравагантный фиолетовый педикюр.
Посреди девчоночьей спальни возвышалась малая архитектурная форма. Автором ее был мастер на все руки, знаток разных «умных вещей» и «мудрых практик», «мозамбикский зодчий», «иностранец» Шурик Матусевич. Как и обещал, он «в два счета» соорудил для Оли хитрый прибор, чтобы копировать «старым дедовским способом» изображения с листа на лист. Шурик поставил на некотором расстоянии одну от другой две обыкновенные табуретки. Табуретки накрыл большим стеклом, которое девчонки по его указанию «временно позаимствовали» в коридоре со стола у администратора. На стекло был положен испорченный карандашный рисунок, а поверх него чистый, как фартук первоклассницы, лист ватмана. Наконец, на пол между табуретками, под самое стекло, а точнее, под уложенные друг на друга листы поместили ночник, с которого предварительно был снят абажур. Ко всеобщему удивлению, за какие-то пять минут «дедовский прибор» был готов!
Теперь Оле оставалось только включить ночник, взять хорошо отточенный карандаш и терпеливо, линия за линией, перевести рисунок со старого листа на новый, но тут из-под окон неожиданно донесся ликующий вопль:
— Идите все смотреть! Тиллим быка подстрелил!
Вдвоем с Матусевичем они, торопясь, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, выбежали на воздух. Здесь уже столпились восьмиклассники во главе с учителями, а также сама спасенная Тиллимом от «бешеной скотины» Тамара Вахтанговна Живания. Она на разные лады с характерным грузинским темпераментом славила «витязя» Тиллима:
— Ай, малчик! Какого ученика воспитали, уважаемые! Настоящий уральский смельчак. Русский богатырь!
Людмила Николаевна вовсю улыбалась, с интересом расспрашивала Тамару Вахтанговну, как и что было, — приятно слышать, когда хвалят твоего ученика и тебя не забывают! Евгений Александрович тоже был доволен, но старался держаться с достоинством, молчал. Вот мимо на небольшом грузовичке провезли неподвижную тушу еле помещающегося в кузове, все еще не вышедшего из-под наркоза быка.
