Поющий тростник - Галахова Галина Алексеевна (бесплатные серии книг txt) 📗
А тот вечер запомнился ему, как лес весной, когда все кругом как в зеленом тумане. Шел снег, было холодно, и Аркадий сказал:
– Пошли ко мне, у меня никого!
Первое ее желание было не соглашаться. Часы показывали двенадцать, и она чувствовала себя Золушкой, которая должна вовремя вернуться домой. Дома ждали родители, охранники ее, стража. И возникло у нее против них возмущение.
– Пойдем! – согласилась она без повторного приглашения, и Аркадий, предчувствовавший ее отказ, поставил ее на одну ступеньку ниже в своем сердце. "Да это, видать, ей не в первый раз!" – подумал он с некоторой горечью, обнял тут же на улице и поцеловал. Тот поцелуй так отличался от мальчишеских, что она словно лишилась разума, обо всем забыла и стоялой к нему приникшая, как не она. Когда же в себя пришла – испугалась. Повернулась, чтобы бежать, но Аркадий потянул ее за руку к лестнице, и она пошла за ним, не думая ни о чем, просто пошла, продрогшая, присмиревшая от того поцелуя, желая быть как все.
Квартира была коммунальная. Аркадий сказал:
– Сними туфли!
Она покорно сняла туфли, и тут захотелось ей, такой как все, бежать обратно. Нехорошо стало ей при мысли, что слишком тихо идут они по коридору, – значит, что-то будет. Уронила она на пол туфлю, Аркадий чуть не растаял, не испарился от напряженного страха. Но в коридоре тихо было, никто не вышел, не зажег свет.
Он открыл дверь и с силой толкнул ее в комнату. Она ударилась об угол серванта. Он комнату закрыл, встал у двери и долго не мог отдышаться. А она комнату рассматривала и видела в темноте только контуры вещей. Вещи были враждебные, их повелительницей была другая женщина, и они, верноподданные, чинили Нонке, чужой, препятствия и, как умели, подставляли ей свои углы. Стул, на который она хотела опуститься, как бы нечаянно отъехал от нее, и она осталась стоять посредине комнаты, – береза на полу.
Аркадий бросился на помощь, видя, как ей одиноко в его доме, где еще утром царила другая. Он притянул Нонну к себе, снова поцеловал так, что она провалилась куда-то, потом поднял ее на руки и понес.
Видя его лицо над собой, она ужаснулась:
– Пусти меня! Какой-то ужас!
Обняла Аркадия за шею и стала плакать у него на груди, а он гладил ее по голове и утешал:
– Глупая, ничего не бойся! Ведь когда-то это должно было случиться!
Она обнимала его, а он вдруг почувствовал себя от нее далеким, тем надменным десятиклассником, который и головы не поднимет, когда мимо него пройдет первоклассница и поздоровается с ним.
Нонка, приобщившись к нему, возвела его в высший ранг своего человека, доверчиво принесла свою юность в его распоряжение. За те минуты, что провели они вместе, он стал совсем своим, и она думала теперь: "Мы с Аркадием".
Тихо и таинственно проделали они обратный путь, и Аркадий с облегчением вздохнул, когда они снова очутились на улице. Здесь он смягчился и, обняв ее за плечи, повел. Но она, узнавая знакомую улицу, отстранилась от него. Здесь он ей меньше был близок, чем в чужой той комнате. Здесь, на этом асфальте, она читала свои и Андрюшины следы.
Аркадий радовался, что все обошлось благополучно, что сейчас он доставит девушку по местожительству и все пойдет своим чередом. Потому что вроде б и ни к чему она ему, эта девушка. Но напрасно радовался Аркадий, думая, что никто их не видел. Соседка подглядела за ними. Она, одинокая женщина, можно сказать, всю жизнь ждала своего часа, и он пробил. Шел Аркадий в неведении, а она смотрела вслед, вы сунувшись из окна, невзирая на холод и снег. Аркадию показалось, что он избег свидетелей, но не та было, потому что никогда такого не бывает, чтобы про нас кто-нибудь чего-нибудь не знал.
Когда жена пришла из больницы, принципиальна, соседка все ей и выложила:
– А по коридору та без туфель шла, очень тихо шла, а что дальше было, можно и догадаться.
Проплакала целую неделю жена, потрясенная изменой, хотела уходить из дому. Аркадию пришлое клясться, что все это несерьезно: мороз на улице, ста рая знакомая, у нее двое детей. Поверила жена, но сын не поверил и пришел на свет до назначенного ему срока раньше за месяц, лишившись рекордного веса, получив всего 3, 14 килограмма.
Жена в больнице, а Нонна снова у него, соседка снова на посту. Ему скучно одному, Нонне без него невозможно, а перед соседкой – таинственный спектакль, и она в нем не последнее действующее лицо.
Как узнал тогда Аркадий, что сын у него родился, не обрадовался он, не пошел под окна родильного дома, не подавал жене тайные знаки, не чертил на асфальте буквы, чтобы дать отдохнуть охрипшему горлу. Плакала в больнице жена, плакал в детском отделении маленький сын, забытые главным для них человеком.
…В тот первый вечер, провожая Нонну домой, он решил про себя, что знакомство на этом и окончить, можно, у нее вся жизнь впереди, а он все-таки женат и, как ни говори, будущий отец. Хотел он ей еще раз напомнить о своем семейном положении, слова подбирал поинтеллигентнее, а тут вдруг машина прямо на них мчится. Они по асфальту бегут, а Нонка вдруг толкает его и говорит:
– Вон машина идет, перебеги перед нею дорогу, если ты меня любишь!
– Чепуха какая-то! – только и успел он сказать, чувствуя, как ноги ввинтились в асфальт и нет такой силы, которая заставила бы его шагнуть вперед. Она
же выбежала наперерез машине, неизвестно о чем думая, вспоминая кого-то, то ли отца с матерью, то ли мальчика Андрюшу. Во всяком случае, стояла она у носа такси, которое, как укрощенный зверь, остановилось, вздрогнув серым телом.
Выскочил из такси шофер и стал кричать на Нонку, поминая всех чертей на свете, и не только чертей. В машине сидела жена шофера Любовь Ивановна, на руках ее лежал в одеяле мальчик и спал. Шофер заглянул в машину – как семья? Семья была жива, а жена просто счастлива, что они в живых остались.
Убедившись, что два его самых дорогих пассажира живы-здоровы, шофер повернулся к девушке и сказал:
– Если себя не жалко, то других поберегите, ведь другие жить хотят, независимо от вашего настроения!
Сел в машину, и умчалась машина, чтобы потом все эти люди встретились на родительском собрании в первом "А" и не узнали друг друга, как это часто бывает.
– Сумасшедшая! – только и нашелся сказать Ар кадий.
"Не любит меня!" – подумала Нонка и вспомнила Андрюшу, который за высшее счастье почел бы выполнить это ее сумасшедшее желание. Ему было бы все равно – удержит шофер машину или нет.
Почему, думала она, почему не лежит сердце к Андрюше, не любит его? Почему первый встреченный ею взрослый мужчина и труда не приложил, чтобы она ему досталась? Ей стало обидно за Андрюшу, а за себя нестерпимо стыдно. Глаза ее блуждали по улице, надеясь найти отвлечение, но ничто не отвлекало ее, пока не заговорил Аркадий, проводивший ее до самого ее дома.
– Ты звони! – сказал он. – Мой телефон знаешь, я тебе давал, ты помнишь его?
Вот и все, что нашелся он ей сказать, расставаясь, и она, вспоминая его телефон, решила никогда не звонить ему. Не нужна ему она, далекие они друг другу.
Аркадий ушел, не дожидаясь, пока она скроется из виду, а она обернулась, чтобы посмотреть ему вслед. Он шел по улице, вчера еще не знакомый ей человек, а сейчас не то что звонить – она была уже готова вслед ему броситься и остановить его.
Заплакала Нонка. Тут у парадной и нашла ее мать. Удивилась ее слезам и расспрашивать стала, что случилось с ней, а она ей в ответ:
– Ничего не случилось, боялась домой идти, очень запоздала.
– Как вечер, как провела его?
– Хороший вечер, хорошо провела его!
На том разговоры и прекратились.
Прошло три месяца. Нонка так и не забыла Аркадия. Звонила сама ему по телефону и приходила к нему, когда он звал ее, пока жены дома не было. А как приехала жена с сыном домой, решила Нонка, что больше не будет она для сына и его матери черной кошкой и забудет Аркадия.
Несколько месяцев они не виделись, а когда случайно встретились на улице, Нонка призналась ему, что у нее тоже будет ребенок.
