Поющий тростник - Галахова Галина Алексеевна (бесплатные серии книг txt) 📗
И вот они шли на Пискаревское кладбище, парами, крепко вцепившись друг в друга, впервые шли на кладбище. Страшно. Шли и молчали от страха. Наталья Савельевна знала, что они боятся, знала, о чем они думали. А думали они про покойников, которых они и в глаза не видели, но знали, что их надо бояться, что они могут выскочить в любую минуту и напугать.
Наталья Савельевна от волнения почти не видела их побледневших лиц, но она знала, что делала, и вела их, притихших и молчаливых, в скорбный сад человеческой памяти, для того чтобы связать их сегодняшнюю счастливую жизнь с судьбой тех людей, которые легли здесь, чтобы остаться бессмертными.
Первоклассники шли по центральной аллее. Светило вездесущее неистребимое солнце в ослепительно голубом небе. Они шли по красной земле, а навстречу им поднималась и уходила в небо женщина в бронзе. Плакучие ивы с черными стволами удерживали над собой облака зеленого дыма, выбивались из почек молодые листья, звенели иголками голубые ели, и светло было кругом и чисто, как на небе.
– Да! – сказала Наталья Савельевна. – Под этими плитами спят вечным сном герои. Они отдали нам свое счастье, и мы должны их помнить. Мы получили в наследство их горе и страдания, стойкость и мужество, они – частица нашей родины. Поклон им от нас!
– Да! – дружным хором сказали первоклассники и склонили головы. До земли они не умели кланяться, они были современными людьми.
Никто из них уже ничего не боялся. Никому не было страшно. Был ветер весны, и было ощущение большой высоты, где гуляют облака и летают самолеты, и были почему-то слезы на холодных от ветра щеках, хотя плакать и не хотелось.
"Этот день не уйдет из их памяти никогда, не порастет травой забвения, потому что свершилась связь времен: с этого дня они не только чьи-то дети, ученики чьи-то, они все – дети своей Родины.
Обратный путь занял гораздо больше времени, чем путь на кладбище. Первоклассники устали от сильных Впечатлений и от длинной прогулки. Алла Щукина захныкала и готова была проситься на руки, да не знала – к кому. Давали себя знать утомительные кружки. Саня Иванов все отставал и отставал, пока не очутился рядом с Жирафой и ее мамой. Жирафа все не могла успокоиться от впечатлений и без умолку пересказывала их маме, которая слушала их невнимательно, углубившись в собственные мысли.
Вначале Татьяна Соколова противилась походу "туда", но ее уговорила Маша, которая целиком была на стороне Натальи Савельевны, ставшей для нее еще более главным регулировщиком жизни, чем мама и даже папа. Частые напоминания: "Так сказала Наталья Савельевна", "Так велела Наталья Савельевна"-уже заронили семена ревности в души некоторых мам, в том числе и в душу Татьяны Соколовой. Но авторитет Натальи Савельевны был настолько силен и незыблем, что им пришлось потесниться в своих чувствах и, мало того, самим незаметно подпасть под ее влияние, и почувствовать это, и обрадоваться этому. Вот какая метаморфоза!
Первоклассники уже на полпути домой и думать забыли о том, где они только что были. Наталья Савельевна это заранее знала. Но она знала также и то, что ничто бесследно не пропадает, что в необходимый момент вскроется память, как лед на Неве, и мысли и чувства, доселе дремавшие, обретут силу и помогут в трудную минуту.
Первоклассники, несколько разочарованные, что ничего страшного с ними не произошло, как подсказывало им разбушевавшееся воображение, переключили свое внимание на чтение вывесок. Они читали, читали и вдруг прочитали: "Родильный дом".
Наталья Савельевна, углубившаяся в свои невеселые мысли, услышала их слова и вздрогнула, хотя, по существу, вздрагивать было не от чего. Действительно, шагах в десяти от них, окруженный большим забором, стоял пятиэтажный дом. Наталья Савельевна взглянула на окна второго этажа и увидела женщину, которая с высоты своего положения смотрела на мужа, размахивающего руками, кричащего ей что-то непонятное. По всему было видно, что мужчина находился в состоянии, совершенно ему не свойственном. Женщина подняла на руки сверток и показала его мужчине. По легкости, с которой она его подняла, Наталья Савельевна догадалась, что это кукла, на которой учат молодых матерей пеленать детей.
Когда мужчина увидел, что жена перевернула его ребенка вниз головой и напрочь забыла про него, продолжая что-то говорить ему, мужу, он повернулся и бросился бежать. А Пиня Глазов закричал:
– Папа! Папа! Маруся!
Первоклассники тоже закричали: к – Смотрите, Маруся! Какая маленькая Маруся!
Отец Пини бросился домой писать жене письмо. В письме он угрожал ей разводом, если она будет так обходиться с ребенком. Этим он поверг в состояние длительного веселья десять счастливейших женщин в палате, где лежала его жена.
Нелли Николаевна увидела в толпе первоклассников своего сына, замахала ему руками, а он стал кричать как резаный: "Мама! Мама!"
Но, видимо, приспела пора кормить Марусю, и Нелли Николаевна исчезла из поля зрения, наказанная в недалеком будущем двумя лишними неделями, которые она проведет в родильном доме за свое слишком долгое стояние у открытого окна.
Наталья Савельевна и Татьяна Соколова, не отрываясь, смотрели на окно, где только что была мать Пини, и думали о своем. Наталья Савельевна завидовала жителям второго этажа и очень хотела быть на их месте. Хотелось снова окунуться в состояние просветления и любви ко всему живому на свете, как это было в ней когда-то в этом доме. Татьяна Соколова остановила глаза на пятом этаже, самом беспросветном из всех, противоположном, враждебном остальным этажам и людям. Вспомнила себя там и подумала, что скорее станет матерью-героиней, чем еще раз очутится там, измотанная, опустошенная, себе ненавистная.
Первоклассники устали задирать головы, устали впоминать Марусю и принялись тут же решать проблемы деторождения, причем наибольшую осведомленность выказали девчонки – наследницы Лены Травкиной.
Наталья Савельевна, услышав их рассуждения, скала:
– Дело совсем не в том, как человек рождается, а какое это счастье, что он начинает жить, чувствовать и думать! В этом доме на втором этаже есть детская комната, где лежат сейчас, как полешки, ребята, Как и вы лежали когда-то, способные только есть и кричать. Но пройдет время, и они займут ваши места в первом "А", а вы займете чьи-то места на заводах и в институтах. И так будет всегда, пока есть на земле такие люди, к которым мы с вами только что ходили на поклон.
– Наталья Савельевна, я домой пойду, – сказал Пиня Глазов, – у нас дела с папой и всякое разное хозяйство.
– Иди, Пиня! Иди и передай от всех нас привет твоей маме. От всех нас, первоклассников.
Пиня убежал. Первоклассники пошли домой, а вечером они мучили родителей вопросами насчет рождения детей и приставали к ним, чтобы у них кто-нибудь родился.
Ученик первого "А" класса Вадик Васильев школу посещал скорее редко, чем часто, и старшеклассники, когда видели его в школе, сообщали друг другу: "Вот идет Главное Неизвестное!"
Вадик не улыбался им в ответ, не то что Пиня, не уважал их и готов был в любую минуту броситься на них, как рысь, защищая себя от нападок.
"Хорошего от него не жди – говорили про него все те же старшеклассники, которые хозяйничали в первом "А", как в своей коробке с красками. – Мрачный он и таинственный, не знаешь, что ему на ум взбрести может".
У Вадика не было отца. Жил он с матерью, известной на всю улицу Нонкой Кукушкой. В жизни он был предоставлен самому себе. Когда хотел, посещал школу; когда настроения такого не возникало, оставался дома или на улице, в зависимости от погоды. Желание посещать школу рождалось у него, как правило, не чаще двух раз в неделю, поэтому остальным первоклассникам, замученным родительскими заботами, он представлялся вольным стрелком, диким человеком.
