Повесть о юных чекистах - Варшавер Александр (первая книга .txt) 📗
Костя рассказал.
— Хорошо еще, что не попал волкам на закуску, — сказал один из чекистов, — я эти края хорошо знаю. Волков здесь пропасть.
Чекисты всю дорогу сокрушались, что получили так поздно телеграмму.
— Пришла бы она ночью, и было бы уже все кончено, — говорили они.
— Пошли бы прямиком на Шибряй, а то меси грязь. Добро еще, что верст десять прокатились.
Начальник высказал опасение, как бы «братья-разбойники» не ушли в лес.
Чувствуя свою вину, Костя чистосердечно признался, из-за чего произошла задержка телеграммы.
— Где же ты достал денег? — сердито спросил начальник.
Костя рассказал о комбриге.
— Сказал ему, для чего?
— Нет! Да он и не расспрашивал.
— Эх ты! Разведчик с мокрым карманом! — укоризненно сострил чекист Тихон. — Хорошо, если бы только потерял деньги. Время потеряно, а из-за этого могут уйти или уже ушли Антоновы. Что тогда?
Начальник хмурился и молчал. Молчал и Костя, понимая, что оправдываться не имеет права.
— Ну что ж, — подытожил начальник, — потерянного не воротишь! Назад не повернешь! Придется на месте еще разок проверить. Пошли!
Неторопливым ходом они приблизились к опушке леса. Не выходя из густых кустов орешника и клещины, Костя показал чекистам видимую отсюда часть усадьбы Касатоновой и примыкающий к ней справа чей-то кулацкий двор, обнесенный со всех сторон высоким забором, из-за которого виднелись верхушки деревьев и крыша дома.
Между опушкой и усадьбой Касатоновой тянулись огороды. Хорошо были видны грядки капусты, картофеля, плети начавших желтеть тыкв и две полоски высоких подсолнечников. Левее огородов, шагах в пятидесяти, начинались густые, выше человеческого роста конопляники, широкой полосой доходившие до леса.
Начальник долго просматривал усадьбу Касатоновой, задавал Косте вопросы о подходах к дому со стороны улицы.
— Ну что ж, товарищи, отсюда и начнем! — Он указал каждому чекисту его место и задачу, назначил сигналы. — Давайте, товарищи, готовьтесь!
Чекисты надели сапоги, из котомок были вынуты пистолеты, ручные гранаты и патроны. Вместе с продольными пилами были замотаны карабины.
— Мы с тобой, Гриша, — обратился начальник к самому рослому, богатырского сложения чекисту, — пойдем с улицы. Назовемся хозяйке работниками финотдела, пришли, мол, для проверки налога на имущество. Если не впустит в дом, — значит, «братцы» на месте. Спросим: кто в доме? Начнет она что-нибудь крутить, тут и начнем осаду. Предложим сдаваться, только это не такие ребята, чтоб взять их на испуг. Может, придется шумнуть гранатой и чуток попортить хозяйкин дом. Огонь, товарищи, открывать только по видимой цели, а то в этой тесноте своих побьем. Вообще, старайтесь не стрелять в сторону деревни и сами поменьше высовывайтесь! Особенно ты, Гриша, если придется гранату кидать. В тебя ведь и слепой попадет! — начальник хлопнул Гришу по груди. — Эвона какой вымахал!
Гриша только повел своими могучими плечами.
— Скажете же такое, Степаныч! Да разве я их подпущу, чтоб в меня попасть?
Чекист по имени Павел получил приказание идти за начальником и Гришей, но во двор не заходить, прикрывать их со стороны улицы и вступать в бой там, где этого потребует обстановка.
— Все ясно, товарищи?
— Ясно, ясно! — отозвались чекисты.
— И еще, если меня… словом, если я выйду из строя, старшим назначаю Павла, а случись и он не сможет командовать, операцию доведет до конца Тихон. Самое главное, товарищи, все нужно закончить в светлое время.
— А я? Что мне делать? — спросил Костя.
— Тебе? Ты свое дело сделал. Спасибо! — поблагодарил начальник. — Мы тут управимся сами. Сейчас обойди село лесом и отправляйся домой. Передай Бардину, чтоб ждал дальнейших указаний. Если завтра станет известно о ликвидации «братцев», сворачивайте свое жестяное заведение и приезжайте в Тамбов. Будь здоров!
Чекисты скрылись в кустах. Им предстояло попасть в село со стороны выгона. Костя пошел в противоположную сторону, чтоб обойти Шибряй подальше, полевой дорогой.
Когда он вышел из леса, где-то в деревне стучали топоры, мычала корова. Но все звуки заглушало сердце. Косте казалось, оно стучало так громко, что его слышно в доме Касатоновой. Он не мог справиться со своим волнением. А волноваться было из-за чего. «Вдруг, — думал он, — в доме Антоновых не окажется или они ушли ночью. Тогда полностью виноват я, опоздал с телеграммой. — Об этом даже думать было страшно. — А может, мы с Бардиным ошиблись и бандиты совсем не приходили! — Эту мысль он тотчас прогнал. — Нет! Все было правильно. Бардин не мог ошибиться! Только бы скорее!..» А время тянулось очень медленно. Костя ушел уже далеко от села, когда услыхал два выстрела.
«Началось», — подумал он. От волнения и усталости у него подкашивались ноги. Он присел на межу и стал прислушиваться. Сейчас стреляли беспрерывно. Через короткое время выстрелы прекратились.
«Что там? Ушли Антоновы или их взяли? — думал Костя. — Взяли! Не могли они вырваться из такого кольца! Если бы вырвались, то их бы преследовали и тогда стрельба доносилась бы издалека. Нет, взяли!» — решил Костя, приободрился и зашагал в Боброво…
Солнце уже село, когда Костя едва добрался до дома.
Кирилл Митрофанович, не перебивая его, выслушал подробный рассказ о Костиных злоключениях. Он не сомневался в том, что Антоновых взяли.
— Не могли они уйти! — ободрял он Костю. — Завтра утром сходишь в Шибряй. Отнесешь ведро и миску. Все, как было, тебе выложат. Только бы никто из наших ребят не пострадал… А сейчас поешь и спать.
Уговаривать Костю не пришлось. Через десяток минут он уже крепко спал. А Бардин не смог уснуть до утра. «Все ли прошло благополучно? Не пострадал ли кто из чекистов?» Уверенность сменялась сомнениями. Он готов был ночью бежать в Шибряй, но это значило бы провалить хорошо замаскированную профессию «жестянщика». «Может быть, ее придется еще где-то вспомнить», — думал Бардин, ворочаясь с боку на бок.
Утром Костя, забрав чиненую посуду, отправился в Шибряй.
— Поспрашивай там о вчерашнем дне, только не очень настойчиво. Поговори с Колькой, не забудь отдать ему рубль.
— А если Антоновых взяли или они…
— Ну что ж! Все равно отдай. Слово дал, на церковь крестился, землю ел… да и Колька не обещал привести тебя и познакомить с «братцами». Иди! Если встретишь кого из чекистов, не подходи.
Костя, волнуясь, переправился через Шибряйку, и первый, кого он встретил, был один из ребят, заядлый игрок в «бабки». Еще издали он закричал:
— Знаешь, что вчера тут было!
— Откуда ж мне знать? — невозмутимо ответил Костя.
— Страсти! Стрельба! Обоих Антоновых убили, — сыпал парнишка, — понаехало военных, милиции, обложили все село, потом, значит, пришли к Наташке Касатоновой, а там оба сидят, чаи гоняют, — парень перевел дух и продолжал: — Ну и началась стрельба.
Антоновы кинулись через окна на огороды, а там стреляют, они метнулись к лесу, через конопляники, тут их смерть и нашла, — и неожиданно закончил рассказ: —Ты играть на выгон придешь?
— Приду! — заверил Костя. — Мне Кочана надо повидать, долг отдать.
В селе взрослые подтвердили рассказ. Говорили, что Антоновы ранили или убили двух милиционеров.
— А может, то и не милиционеры, — сказала Косте знакомая мельничиха. — Были они одеты в крестьянское. Только видать, что власть. Взяли в сельсовете три подводы под убитых и поехали утречком на станцию к тамбовскому поезду. Вот вернутся наши мужики, все узнаем.
Костя отдал починенную посуду, нашел Кочана и вручил ему рубль.
Кочан взял деньги, смущенно засопел.
— Ты, Костя, мне друг навечно! Только, только… видишь, как вышло… Не смог ты поглядеть атаманов… Выходит, что я слово не сдержал! Может, рубля мне много?
— А чем ты виноват? Убили бандитов, туда им и дорога!
Костя пошел медленно домой. Возле усадьбы Касатоновой стояли и судачили женщины. Калитка была раскрыта настежь, но во двор никто не заходил. Стекла в окнах со стороны огородов выбиты, одна ставня сорвана. Костя не стал задерживаться. Выйдя из села, помчался в Боброво.
